. косые лучи солнца окрасили антикварные лавки на правой стороне улицы в сказочный золотисто-жёлтый цвет, а витрины на противоположной стороне затянуло предвечерней паутиной. В это время дня стёкла начинали жить самостоятельной жизнью — отражённой жизнью, вбирая в себя чужой свет; примерно такую же обманчивую жизнь обретают намалёванные часы над магазинами оптики, когда время, которое показывают рисованные стрелки, совпадает с действительным.
Почему, собственно, мы проявляем гораздо больший интерес к несчастью своих ближних, нежели к счастью? Значит ли это, что человек — завистливая скотина?
Нет ничего утомительнее, чем присутствовать при том, как человек демонстрирует свой ум. В особенности, если ума нет.
Эта призрачная война с невидимыми ранеными и невидимыми убитыми, с неслышными разрывами бомб и безмолвными кладбищами подходит к концу. Что останется от всего этого? Тени, тени — и мы тоже всего лишь тени.
Культура — тонкий пласт, её может смыть обыкновенный дождик. Этому научил нас немецкий народ — народ поэтов и мыслителей. Он считался высокоцивилизованным.
Человечество пошло вперёд только в одном отношении: оно научилось массовым убийствам.
— Ты, — сказал он, — вступаешь в эпоху женщин. Запомни поэтому: только безнадёжные кретины хотят доказать свою правоту женщине и взывают к её логике.
Не стоит заглядывать чересчур глубоко в душу, иначе скоро наткнёшься на отстойник, куда стекаются нечистоты.
Здесь все живут временно. Но многие застревают на всю жизнь.