«НАВЕКИ ЛЮБОВЬЮ РАНЕН»
Одна из вечных тем в литературе — тема любви — проходит через все творчество В. Маяковского. «Любовь — это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться во всем», — считал поэт.
Жизнь Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью, отчаянием — вся в его стихах. Произведения поэта рассказывают и о любви, и о том, какой она была. Любовь-страдание, любовь-мука преследовала его лирического героя. Откроем поэму «Облако в штанах» (1914), и нас сразу, с первых строк охватывает тревожное чувство большой и страстной любви:
Ваш сын прекрасно болен!
Мама! У него пожар сердца.
Эта трагическая любовь не выдумана, Сам поэт указывает на правдивость тех переживаний, какие описаны в поэме:
Вы думаете, это бредит малярия?
«Приду в четыре», — сказала Мария.
Но исключительное по силе чувство приносит не радость, а страдания. И весь ужас не в том, что она безответна, а в том, что любовь вообще невозможна в этом страшном мире, где все продается и покупается. За личным, интимным просвечивает большой мир человеческих отношений, мир, враждебный чувству. И этот мир, эта действительность отняли у поэта любимую, украли его любовь. И Маяковский восклицает: «Любить нельзя!». Но не любить он не мог. Прошло не более года, и сердце вновь разрывают муки страсти. Эти его чувства находят отражение в поэме «Флейта-позвоночник». И снова не радость, а отчаяние звучит со страниц поэмы:
Версты улиц взмахами шагов мну,
Куда уйду я, этот ад тая!
Какому небесному Гофману выдумалась ты,
Обращаясь к Богу, поэт взывает:
Убери проклятую ту, которую
сделал моей любимою!
О том, что поэт так и не нашел в любви праздника, счастья, говорят другие произведения Маяковского 1916—1917 годов. В поэме «Человек», звучащей гимном человеку-творцу, она предстает в образах, выражающих лишь страдание:
Гремят на мне наручники,
И только боль моя острей — стою,
на несгораемом костре немыслимой любви.
В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнения, протеста, отчаяния и даже отрицания:
Только в моем воспаленном мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите — срываю игрушки-латы я,
величайший Дон Кихот!
В 20-е годы Маяковский пишет одну за другой поэмы «Люблю» (1922), «Про это» (1923). Поэма «Люблю» — это лирико-философское размышление о любви, о ее сущности и месте в жизни человека. Продажной любви поэт противопоставляет чувство истинное, верное, «которое не могут смыть ни ссоры, ни версты. Но и в поэме «Про это» лирический герой вновь предстает перед читателями мятущимся, страдающим, мучимым, неудовлетворенным. Поэт глубоко переживает, что радости жизни его не коснулись:
В детстве, может, на самом дне,
десять найду сносных дней.
Для меня б этого! Этого нет.
Видите — нет его!
Дальше, обращаясь из будущего в настоящее, поэт с горечью замечает:
Конечно, нельзя ставить знак равенства между лирическим героем и автором. Но то, что в поэме «Про это» отразились реальные переживания автора, — это несомненно.
Любовь поэта была сильна. Но уже в 1924 году, в стихотворении «Юбилейное», в задушевной беседе с Пушкиным Маяковский с улыбкой сообщает: «Я теперь свободен от любви и от плакатов». И, оглядываясь на прошлое, с едва заметной иронией говорит: Было всякое:
и под окном стояние, письма,
тряски нервное желе. Вот
и горевать не в состоянии — это,
и любви пришел каюк.
Эти строки, разумеется, не отрицают любви вообще. В стихотворении «Тамара и Демон», опубликованном в феврале следующего года, Маяковский с грустью констатировал: «Любви я заждался, мне 30 лет». А в стихотворении «Прощание» иронизирует:
Подымись, Агафья! Предлагается
жених невиданный. Видано ль,
с такою биографией был бы холост
и старел невиданный?!
Сердце поэта жаждало любви, но она не приходила. «Как-нибудь один живи и грейся», — пишет поэт в одном из стихотворений. Сколько горечи в этих словах, горечи, которую в полной мере испил Маяковский. Но он не мог согласиться с несбыточностью любви:
Ведь, если звезды зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
Поэт не мыслит себя без любви — идет ли речь о возлюбленной или обо всем человечестве. На самой высокой лирической ноте завершаются стихотворения «Лиличка!», «Письмо Татьяне Яковлевой». Чувства поэта на высшем пределе. Он действительно навеки ранен любовью. И рана эта незаживающая, кровоточащая. Но как бы драматично ни складывалась жизнь поэта, читателя не может не потрясти сила этого чувства, которое вопреки всему утверждает непобедимость жизни. Поэт имел все основания говорить:
