7. «Я, отрок, зажигаю свечи…»
. Имеющий невесту есть жених; а друг жениха, стоящий
. и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха.
. . От Иоанна, III, 29
Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеется берегу.
Люблю вечернее моленье
У белой церкви над рекой,
Передзакатное селенье
И сумрак мутно-голубой.
Покорный ласковому взгляду,
Любуюсь тайной красоты,
И за церковную ограду
Бросаю белые цветы.
Падет туманная завеса.
Жених сойдет из алтаря.
И от вершин зубчатых леса
Забрежжит брачная заря.
7 июля 1902
Как обычно у Блока, эпиграф – это не выжимки смысла стихотворения, а ссылка на объясняющую, на предваряющую стихотворение сцену. Здесь – на начало третьей главы Евангелия от Иоана.
«Тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении.
И пришли к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему.
Иоанн сказал в ответ: не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба.
Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним.
Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась.
Ему должно расти, а мне умаляться».
Вот из комментария Беркли:
«Друг жениха, шошбен, занимал особое место в иудейской церемонии бракосочетания: он выступал как связующее звено между женихом и невестой; он устраивал свадьбу, разносил приглашения, руководил ходом брачного пира. Он приводил невесту и жениха, и, кроме того, на нем лежала особая задача: он должен был охранять комнату невесты и не впускать туда никого другого кроме жениха. Он открывал дверь лишь услышав в темноте голос жениха. Узнав жениха, он впускал его в комнату невесты, а сам уходил радостный, потому что его задача была выполнена и влюбленные были вместе. Он не завидовал жениху и его счастью с невестой: он знал, что должен был помочь им соединиться и, выполнив свою задачу, он с удовольствием и радостью покидал свое место на сцене.»
Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеется берегу.
Л.Д. Из воспоминаний:
«…Со зла я флиртовала… в Боблове с двоюродными братьями Смирновыми, тоже гимназистами, которые все поочередно влюблялись в меня и в мою сестру.»
Раньше Блок писал, Блоку снилось, Блок видел «преступный сон о божьем гневе», видел «неопалимую купину», то есть это к нему обращался голос из несгораяющего тернового куста… А теперь он, не переставая думает о самоубийстве, оправдываясь перед собой, что «смерть нужна… для перехода или как условие».
Теперь он лишь – отрок, лишь «Друг жениха, шошбен…»
«… и, выполнив свою задачу, он с удовольствием и радостью покидал свое место на сцене.»
Падет туманная завеса.
Жених сойдет из алтаря.
И от вершин зубчатых леса
Забрежжит брачная заря.
вкратце о месте стихотворения в общем своде книги "Стихи о Прекрасной Даме".
Ал. Блок : «Символист уже изначала — теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
Теургия — это человеческая практика по работе с божественными сущностями. «Стихи о Прекрасной Даме» — рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: “Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы — и уронил их на себя.”
«Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом — о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними.
Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
«Первый том — потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и — встреча с Видением Лучезарной подруги; и — далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей»
Для Блока было важно подчеркнуть рабочий, реалистический характер книги («к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру [путеводитель], которым по необходимости пользуется путешественник»), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на место и время действия.
Вот их краткая сводка:
I. С.-Петербург. Весна 1901 года. Юный теург обретает свет, но появляется и «гадалка» из Тёмного храма .
II. С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
III. С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – увидеть в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам» – но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты – прямой призыв Господен к действию, как некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
V. С. Шахматово. Лето 1902 года. Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв: «Приходи, Я тебя успокою», поэт настаивает на своём праве на «каменные дороги».
VI. С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Он выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм.
Данное стихотворение относится к ТРЕТЬЕЙ сцене ПЯТОГО раздела. Всего сцен в нем – пять:
Сцена первая. Разномирье.
Сцена вторая. Иное новоселье
Сцена третья. Чужая свадьба
Сцена четвертая. Без лица и названья.
Сцена пятая. Двух голосов перекличка
