В минувшую субботу в казанском «Баскет-холле» прошел сольный концерт Елены Ваенги. Судя по количеству распроданных билетов (они стоили от 1000 до 4000 рублей), это одна из самых любимых казанцами певиц. Многие пришли на концерт с цветами.
Для людей, далеких от мира отечественного шоу-бизнеса, имя Елены Ваенги прогремело в 2012 году в связи с арестом участниц панк-рок-группы Pussy Riot: звезду отечественного шансона оскорбил панк-молебен «Богородица, Путина прогони!». Ваенга написала тогда на своем официальном сайте эмоциональный текст с обилием грамматических ошибок, некоторые фразы из которого мгновенно стали крылатыми: «охринели вконец», «кишка тонка в мичеть нос сунуть», «меня аж трясет».
Эта история чудесным образом перекликается с эпизодом биографии Елены Ваенги (она опубликована на ее официальном сайте): «Когда я была студенткой музыкального училища имени Римского-Корсакова, каждый день в метро наблюдала женщин, взахлеб поглощающих Донцову с Марининой. Мне было их жалко. Ведь виноват не тот, кто читает, а тот, кто дает читать. Однажды не выдержала и завела острый разговор с читающей в метро дамой, пытаясь чуть ли не вырвать книжку из рук бедной женщины. Та смотрела на меня квадратными глазами, когда я ей рассказывала про Ибсена и Канта. С тех пор я себя сдерживаю в эмоциях!».
Для полноты образа Ваенги «Вечерняя Казань» предлагает читателям фрагменты ее монологов и стихов, которые прозвучали на субботнем концерте, — артистка не только много пела, но и много говорила. Если кому интересны детали: сначала Ваенга вышла к зрителям в черном длинном платье, а ко второй части концерта переоделась в черное короткое. Исполнила почти все хиты своего репертуара плюс детские шлягеры времен СССР: песенку черепахи Тортиллы и «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко».
— Я в шоке от звука, — заявила Елена Ваенга после третьей песни. Публика зааплодировала в знак поддержки: звук и правда был ужасным — квакающим, с эхом. — Я понимаю, что тыкать сейчас в кого-то пальцем и говорить: «Виноват!» — это не выход. Мне тут подсказывают выход: всем напиться. Но я не стану вам этого предлагать. Я буду по возможности петь понятно.
— Мне сейчас друзья из Нью-Йорка прислали СМС: «Ленка, с Рождеством!» Я пытаюсь понять, в чем подвох. Почему меня, русскую женщину, вышедшую замуж за татарина, поздравляют с католическим Рождеством?! Поэтому я сейчас вам спою песню на сербском языке.
— У меня не только муж — татарин. У меня теперь есть дядя Ибрагим, дядя Анвар и свекор Анвар Анварович! Я богатый человек — у меня большая семья.
— Хочу прочесть вам свое стихотворение: «На белой яхте, на фоне голубого моря, втянув живот и раздувая губы, я сделаю бомбическое селфи — огонь, вода и нефтяные трубы. Мне снова 20, гиалурон мне в помощь. Вес — 50. Я верю в это, боги! Но почему-то вновь терзают чувства туманно-андромедовой тревоги. Мартини с водкой? Да какой мартини! Три тысячи чертей, хештег мне в печень! Карету мне, я к бабушке поеду! Она всегда поймет душевное бикини!»
— Знаете, уходящий 2016 год прекрасен. Высокосен! Я в этом году стала заслуженной артисткой Адыгеи. Я вам так скажу: это не я молодец, это Адыгея молодец!
— Еще одно стихотворение: «Ну вот и поговорили. Он — неправ. Она, естественно, неправа. В результате любовь убили — видимо, и не любовь была. Хорошо? Хорошо, это когда чай — индийский, когда мята своя — из сада. Когда не «Нескафе», а бразильский, и когда говорить не надо. Когда и дураку понятно, что разговаривать — это не делать. Утро. Завтрак. Всем неприятно. И уже ничего не поделать: оказались дерьмом на проверку все надежды и все идеалы. И вот теперь не хочется Верке. Верка выспалась и отказала!».
— Я петербурженка. Я питерская певица! Надеюсь, в мешанине слов вы разбираете, о чем я пою. А пока — маленькое стихотворение: «Я наверное, разревусь от счастья, я настолько свободна, блин! Без причастности и участия я почти сама себе господин. Я живу в самом центре Питера, я слышу старых дождей этюды. У нас ночи белые слегка качаются, я всегда это чувствовать буду. Удивительное удручение — в восхитительном декадансе петербургского самомнения, в постоянном полуреверансе. Я всегда прихожу в сознание от эстетики бардака. В Питере не говорят: «До свидания!» В Питере говорят: «Пока!»
— Люди, смотрите, я тут написала дурацкое стихотворение, которое посвятила сразу трем людям. Двое из них — просто плохие люди, а третий — нехороший президент. Со всеми ними я лично знакома. Вот им: «Не болит голова у дятла. У дятла и не должна. Слушать дрянь о себе — неприятно, особенно если дятел почти свинья. Не стучи в деревяшку, милый. Деревяшка — она живая. Ты сам себе настучал могилу — и глубокая, глянь, какая. Бумеранги летают долго. Но они все-таки долетают. Вот знала ж Герда цену осколкам, но она хотя бы была сестрой у Кая! А тут, прости господи, хрен с горы! Клоун высшего эшелона! Дождалася я золотой поры — человека из поролона. Поролоновый дятел! Сильно. Неожиданно. И, кстати, неприятно. Я-то думала, ветер ванильный. А он оказался фекальный».
— Знаете, я отличаюсь достаточно неприятным характером, как говорят неблизкие мне люди. Близкие же говорят, что я чудесный человек. Понимаете, мне уже почти сорок лет, и я начинаю задумываться о концертной деятельности в период своего семидесятилетия. Я долго копалась в своей голове. Но ничего не накопала. Нет у меня песен на семидесятилетие, ни одной! Представляете, петь в 70 лет «Шопена» — «Дотянись рукой — твоя. ». Это же идиотизм. Казань, я обещаю, когда мне будет 70 лет, на афише не будет написано «Прощальный концерт». Там будет просто: «Хотите — приходите! Велкам!» Но вдруг вы не захотите приходить на мое семидесятилетие? Давайте я вам сейчас спою песню из этого концерта, я ее за собой застолбила. Эту песню вы все знаете. Итак, «Затянулась бурой тиной гладь старинного пруда. »
— Казань — серьезный город. Это мать городов татарских! Я приложу все усилия — а я приложу усилия! — но в следующий раз мой здесь концерт будет обязательно в театральном помещении.
— Прочту вам стихотворение, которое я написала себе и своей маме: «Мам, нам не нужен муж. Мам, нам нужен друг. Не «большой кошелек», нет. И не «брат». Да к черту твердости хренов дух! Просто — ласковый, добрый взгляд. Жизнь — как сбитый с прицела тир. С лабиринтами пустоты. Красота? Красота пусть спасает мир. А нам достаточно доброты».
— Говорят, что благие дела надо делать тихо. Это правильно. Мы все так, в принципе, и делаем. Но я хочу сказать. Вот у вас в Казани живет женщина — совершенно простой человек, моя поклонница. Мы общаемся с ней в соцсетях. Мои поклонники, которые сами называют себя ваенгоманами, общаются в соцсетях еще и между собой. И вот я узнала. У поклонницы в Тверской области заболел сын: опухоль головного мозга. Матери не объяснить, что это за диагноз, мать борется. И вот Лена из Казани — она меня потрясла. Она взяла кредит и отослала деньги в Тверскую область — на лечение сына моей поклонницы. А сама сейчас по ночам таксует, чтобы выплатить этот кредит. Лена не миллионер, не звезда. Господи, что я плачу-то. Хорошо, что есть такие люди. А Бог — он все видит.
— Разрешите мне, пожалуйста, кое-что сделать. Понимаете, мне самой на моих же концертах нужно петь не только то, что вы хотите, но и то, что очень-очень хочу я. Это не моя песня: тащиться от собственных песен — для меня это совсем непонятно. Я хочу спеть себе «Прекрасное далеко», хочу сама себя поздравить, понимаете? Как говорится в известной татарской пословице, сам себя с Новым годом не поздравишь, никто не поздравит.
— Что ж я опять плачу. Говорят, старики много плачут. Мне кажется, я стариком родилась. А в чашечке тут у меня кофе, вы не думайте. Знаете, самое страшное — болезни и смерти. Пусть Бог хранит нас от этого по возможности дольше и дольше! Дольше и дольше. Казань, я сдержу свое обещание: в таких помещениях мы с вами больше встречаться не будем!
