Стих Про Подводную Лодку Курск

«Я с тобой, субмарина, в холодной воде. »

Читатели продолжают присылать в редакцию стихи, посвященные подводной лодке «Курск». Пути поэтического вдохновения, как и Господни, неисповедимы. Но, похоже, в человеческой духовности, проявлением которой являются любые, вне зависимости от их литературного качества стихи, существует своя особая нравственная сейсмология. Проницательный Лермонтов недаром уподобил поэта колоколу на башне вечевой, который звучит громче и отчетливее всех прочих дней «во дни торжеств и бед народных». Гибель атомной подводной лодки «Курск» в Баренцевом море стала для России воистину всенародной бедой. Свидетельство тому — стихи наших читателей, которые продолжают идти в редакцию из больших и малых городов и деревень, из морских и сухопутных гарнизонов России, как бы невидимо озвучивая собой все ее огромные пространства. Стихи, откликающиеся на трагическое событие, но посвященные не только ему одному.

Примечательна их социальная, возрастная и профессиональная «география». Среди авторов — сержант, воюющий в Чечне, и мать двоих детей из Сибири, курсант летного училища и ветеран Вооруженных Сил, молодой офицер-ракетчик, только что впервые заступивший на боевое дежурство, и бывалый моряк, более чем полжизни прослуживший на подводном флоте.
Нельзя не понять и того, что стихи, пришедшие в нашу «Красную звезду», наверняка лишь ничтожно малая часть необъятного поэтического прибоя, который выплеснулся в эти дни на страницы районных, областных, окружных, флотских газет да и просто остался на столах, озвученный лишь в кругу семьи да, может быть, в каких-нибудь дружеских застольях.
Но как морская капля содержит в себе все признаки моря, так и «наши» стихи сохраняют все смысловые и нравственные особенности моря поэтического. И, легко прощая авторам литературные несовершенства, мы с уважением читаем эти стихи, находя в них суждения и мнения, более объективно и точно выражающие народную точку зрения, чем любые избирательные социологические опросы.
Первой поэтической, как, вероятно, и первой человеческой реакцией на трагедию были потрясение, сочувствие, бессильное, а потому еще более острое желание помочь морякам, вызволить их из подводного плена. Для тех, кто приникал к экранам телевизоров, это казалось возможным и тогда, когда уже стало ясно, что это невозможно.
«В нашем городе Минеральные Воды живет один из тех, кто остался сейчас в одном из отсеков «Курска», — молодой, красивый мичман О. В. Троян, — пишет Леонид Михайлович Климович. — Вечная слава ему и его боевым сослуживцам! Мы вместе с родственниками погибших плакали.
А дальше — стихи:

Как воин, пав на поле боя,
Ракетоносец наш на дне.
Бушует море штормовое.
Гуляют страсти по стране.
«Как это все могло случиться?
Судьбы ли в этом лютый рок?»
А в борт стальной моряк
стучится.
Ему бы воздуха глоток!

Потом, когда стало понятно, что подводники погибли, стихи обрели иное нравственное звучание. И горечь, и сострадание остались, но в них проявились приметы всенародного православного поминовения:

Опускаются флаги, как плечи.
Храмы только об этом звонят.
И не глупые речи, а свечи
Вам о нашей любви говорят.

Это стихи побывавшего в Чечне сержанта Евгения Бочкарева. Хочу напомнить: в нынешнем апреле в подборке стихов, тоже вызванных трагедией — гибелью 6-й десантной роты под Улус-Кертом, в числе тех, кто по-своему воспел подвиг десантников, были и военные моряки.
Мысленно переносясь в отсеки гибнущей подводной лодки, авторы стихов как бы пытаются разделить участь подводников, хоть это, конечно же, невозможно:

В отсеки смерть ворвалась,
стерва.
О каждом только в прошлом:
«Был».
И экипаж сто сорок первой
На встречу с Богом уходил.
Их души молча отлетали,
Когда, сложив остаток сил,
Их губы мертвые шептали:
«Парад последний наступил. »
Их души в чаек превращались,
Оставив жизни позади,
Когда они навек прощались,
Рванув тельняшки на груди.

Это отрывок из стихотворения Игоря Николаевича Шептухина из подмосковного Одинцова. А Евгений Карасев из Омска в своем «Реквиеме экипажу подводной лодки «Курск» просит у погибших прощения за всех: за командиров, чиновников, Думу, президента, весь русский народ — прощения за то, что не сумели спасти, вызволить их из подводных глубин.
Надо заметить, что и сочувствие, и сопереживание, выражаемые в стихах, чаще всего не содержат в себе трагического надрыва. О том, к примеру, что, несмотря на трагедию, флот по-прежнему манит простых российских ребят, пишет Федор Петрович Дорохин из Саратовской области. Подчеркивая, что слезы жен и матерей моряков «Курска» как бы усилили соленость морской волны, Виктор Мамонов, молодой офицер-ракетчик, стоящий на боевом дежурстве где-то на Алтае, напоминает, что подводники «Курска», погибая, до конца выполнили свой воинский долг.
Но потом и в народном сознании, и в стихах возникают традиционные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»:

Захлебнулось Баренцево море
Мертвою титановой волной.
И Россия, черная от горя,
Мысленно в пучине ледяной.
Там еще сердца стучат
надрывно.
Там не верят в свой
последний час.
И, реактор заглушив от взрыва,
Умирая, думают о нас.

И в этих стихах Александра Жикина из Красноармейска Московской области, и во многих других подводная лодка «Курск», лежащая на дне Баренцева моря, уподобляется нынешней России.

Лодка затонула. Отчего?
В чем причина? Разве это важно!
Экипаж для нас родней всего —
Молодой, надежный
и отважный.
Черт с ней, с лодкой,
с этим кораблем!
Сколько бы ни стоил он России,
Мы тогда лишь счастливо
вздохнем,
Если роль спасителей осилим.
Но не можем мы спасти ребят.
Раньше — мы к тому
готовы были.
И, выходит, десять лет назад
Мы своих сынов похоронили.
Сто венков качает на волне.
Звонко плачут чайки
в небе синем.
И лежит молчком на самом дне
Сила, мощь и мужество России.

В этих стихах Владимира Крылова из Москвы — та боль, та общая тревога, которая одухотворяет многие поэтические письма. Но именно здесь, уже абстрагируясь от трагической темы, мне хотелось бы сказать несколько слов обо всех этих письмах сразу. Они — сочувствие. «Я с тобой, субмарина, в холодной волне, в заточенье металла» (Алла Закирова из Челябинска). Но все они — еще и знак веры, надежды.