В России отныне есть два государства:
Одно – для народа. Другое – для барства.
В одном государстве шалеют от денег.
В другом до зарплаты копеечку делят.
Между ними навеки закрыты границы.
О, как далеко огородам до Ниццы!
Не ближе, чем отчему дому до виллы.
Когда-то таких поднимали на вилы.
В России отныне есть два государства.
В одном одурели от бед и от пьянства.
В другом одурели совсем от другого…
Но мне не к лицу неприличное слово.
Элитные жёны – принцессы тусовок
Российские бабы – Российская Совесть.
Однажды моё государство взъярится,
Пойдёт напролом и откроет границы.
И будет в России одно Государство.
А всё остальное – сплошное лукавство.
Русские люди разобщены.
Нет иудейского дружества в нас.
Мы одиноки, как в джунглях слоны,
И осторожны в решительный час.
Стих в нас азарт справедливой борьбы,
Каждый живет лишь своею бедой.
Не потому ль мы во власти судьбы,
А не судьба в нашей власти крутой.
Где-то Ивана избили менты.
Мы обругаем ментов на бегу.
Но не спалим за собою мосты,
Чтоб их оставить на том берегу.
Русские люди разобщены,
Но от себя не уйти никуда.
Помню, как в горькие годы войны
Всех воедино сплотила беда.
Чиновники России,
Опричники рубля,
Без видимых усилий
Вновь вознесли себя.
И раж свой удержали,
И обрели права.
А мы в своей державе,
Как на крючке плотва.
Мы все от них зависим.
Не потому ль претит
И этот норов лисий,
И волчий аппетит.
Мы вновь под черной властью
Зарвавшихся чинуш.
Дана свобода красть им,
Брать мзду с наивных душ.
Страна погрязла в справках,
В очередях к чинам.
Живем под вечным страхом,
Что станет хуже нам.
Теперь и с просьбой малой
Придти я не решусь.
Ах, как ты оплошала,
Моя родная Русь!
По пятницам нас сторожат менты –
На перекрестках, возле светофоров,
Их прячут от водителей кусты,
Когда они выходят для поборов.
Им кажется, что так должно и быть.
Иначе чем заняться на дорогах?
И эта вседозволенная прыть
Корыстна, незаконна и убога.
Устали мы от наглости ГАИ,
От мелочных уловок и придирок.
И вынимаем кошельки свои,
Пасуя перед жезлом и мундиром.
И кто-то из водителей ворчит,
А кто смелее – те права качают.
Выходит поохотиться бандит
С дубинкой над служебными плечами.
Пора России свергнуть эту власть
И показать ментам большую фигу.
Чтоб можно было покататься всласть
И не бояться их крутого ига.
Мы возвратились к крепостному праву:
Скупая земли,села, чей-то быт,
Свою внедряют нувориши правду,
Что Божий мир лишь им принадлежит.
Что лишь для них – достаток и свобода.
И справедливость тоже только им.
А что похуже – это для народа.
Пускай послужат господам своим.
И воздвигают вместо сел хоромы,
Былую жизнь переводя в изъян.
И перестала Русь быть отчим домом
Для бедных и обманутых крестьян.
Мне трудно в эти горести поверить,
Смириться с неизбежностью утрат.
Но селит барство в жалких избах «челядь»,
Как это было двести лет назад.
Мне страшно открывать газеты –
Убийства, киллеры, суды.
За что моей стране все это,
И так уставшей от нужды?
Но стало нам уже привычно
Смотреть, как правит бал шпана.
Недаром Запад взял в кавычки
Слова – «Великая страна».
Теперь одна лишь показуха,
Где дебет с кредитом сошлись.
. Бежит навстречу чья-то сука,
Похожая на нашу жизнь.
Наша жизнь полна крутого хамства,
Горьких унижений и обид.
Кто-то сел на должность,
Как на Ханство.
И по-хански мной руководит.
Впрочем, я всегда могу ответить
И послать раскормленную рать.
Жалко тех, кому тугие сети
Просто не под силу разорвать.
Потому и беспредельно хамство,
Что в стране, где в почести жульё, –
Есть неприкасаемая каста.
Только власть касается её.
Ни закон, ни доброта, ни совесть
Не имеют доступа к хамью.
И напишет Время злую повесть,
Как страну мы предали свою.
В Лондоне, в Италии, в Севилье
Самые престижные дворцы,
Не торгуясь, русские скупили.
Так и тянет крикнуть –
«Молодцы!»
Я бы дал им ордена почета,
Лишь бы честный получить ответ:
«Как смогли вы столько заработать
За каких-то восемь-десять лет?»
Мне за труд не так уж мало платят.
И сто книг написано уже,
Все же гонораров мне не хватит,
Чтоб скупить яички Фаберже.
Видно, вы талантливые люди.
И не зря в России рождены,
Если КТО-ТО вам поднес на блюде
Все ключи от всех богатств страны.
Дай вам Бог и дальше развиваться,
Жить среди восторгов и легенд.
Может, это в русле инноваций,
В чьи успехи верит Президент.
Правда, риском ваша жизнь чревата:
Могут посадить, изъять счета.
Вы уж не скупитесь на откаты.
Сверху скажут – сколько и куда.
Самое обидное, что в информационной войне всегда проигрывает тот, кто говорит правду.
Он ограничен правдой, а лжец может нести всё, что угодно.
" . Ключевое слово здесь — белочерный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значениями. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное — это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии — благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: еще и верить, что черное — это белое, больше того, знать, что черное — это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе. Для этого требуется непрерывная переделка прошлого, которую позволяет осуществлять система мышления, по сути охватывающая все остальные и именуемая на новоязе двоемыслием . "
Постепенно в эти первые военные недели войны 1914 года стало невозможным разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные как одержимые жаждали крови. Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, буквально за ночь превратились в фанатичных патриотов, а из патриотов — в ненасытных аннексионистов. Каждый разговор заканчивался или глупой фразой, вроде "Кто не умеет ненавидеть, тот не умеет по-настоящему любить", или грубыми подозрениями. Давние приятели, с которыми я никогда не ссорился, довольно грубо заявляли, что я больше не австриец, мне следует перейти на сторону Франции или Бельгии. Да, они даже осторожно намекали, что подобный взгляд на войну как на преступление, собственно говоря, следовало бы довести до сведения властей, ибо "пораженцы" — красивое слово было изобретено как раз во Франции — самые тяжкие преступники против отечества .
. Через несколько недель я, решившись не поддаться этому опасному массовому психозу, перебрался в деревенское предместье, чтобы в разгар войны начать мою личную войну: борьбу за то, чтобы спасти разум от временного безумия толпы.
Стефан Цвейг (1841 — 1942)
("ПЕРВЫЕ ЧАСЫ ВОЙНЫ 1914 ГОДА")
. То и дело
Приходит к своему пределу власть
Тогда, когда не ведает предела!
P.S. Я хотела бы дать ссылку на всю поэму Макиавелли "Золотой осел", откуда и взята эта цитата, и для начала процитировать более полный отрывок:
Являются цари как привиденья.
И вижу, точно в дали голубой,
Историю их взлета и паденья.
И изумлен я общею судьбой,
Какая очень многими владела.
И долго рассуждаю сам с собой.
И понимаю ясно: то и дело
Приходит к своему пределу власть
Тогда, когда не ведает предела!
А в том вожде, кто уж не правит всласть,
Играют раздражение и злоба.
Кто сверг – тому от свергнутого пасть!
Один – у трона, а другой – у гроба,
Но, как невольник, так и господин,
Окажутся в одной упряжке оба.
И всяк, кто доживает до седин,
Наслышан о противоречьях этих.
Однако же не верит ни один.
Владимир Ленин
("Три источника и три составных части марксизма")
"Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов"
Власть развращает. А абсолютная власть развращает абсолютно.
Чак Паланик. Колыбельная
Можно в чем угодно убедить
целую страну наверняка,
если дух и разум повредить
с помощью печатного станка.
Тираны, деспоты, сатрапы
и их безжалостные слуги
в быту – заботливые папы
и мягкотелые супруги.
Египет зарыдал бы, аплодируя,
увидев, что выделывает скиф:
мы создали, вождя мумифицируя,
одновременно мумию и миф.
Пахан был дух и голос множества,
в нем воплотилось большинство;
он был великое ничтожество,
за что и вышел в божество.
Полно парадоксов таится в природе,
и ясно один из них видится мне:
где сразу пекутся о целом народе,
там каждый отдельно – в кромешном говне.
Чувствуя нутром, не глядя в лица,
пряча отношение свое,
власть боится тех, кто не боится,
и не любит любящих ее.
Когда какой-то засранец скажет тебе: "У меня есть право на моё мнение", ты скажи: "А, да? А у меня есть право на моё мнение, а моё мнение в том, что у тебя нет прав на твоё мнение". Затем пристрелите ублюдка и уходите!
Вот вам другой пример сверх-защищённости. Вы замечали в новостях по ящику, что когда какой-нибудь парень с калашом врывается в школьный двор и пристреливает три-четыре ребёнка и пару учителей, то на следующий день. на следующий день в школе дохрена психологов, психиатров, всяких успокоителей и т.д., которые пытаются помочь детям справится с произошедшим? Блин, когда я учился в школе, если кто-нибудь заходил к нам и пристреливал трёх-четырёх из нас, то мы шли на урок математики и считали: "35 одноклассников минус 4. равно 31" Мы были покрепче.
Свобода — это не то, что вам дали. Это — то, что у вас нельзя отнять
Вольтер (1694 — 1778)
Те, кто радостно маршируют в строю под музыку . получили головной мозг по ошибке: для них и спинного было бы достаточно. Я настолько ненавижу героизм по команде, бессмысленную жестокость и весь отвратительный нонсенс того, что объединяется под словом «патриотизм», равно как презираю подлую войну, что скорее готов дать себя разорвать на куски, чем быть частью таких акций.
Раб, который стал царем
"От трех трясется земля, четырех она не может носить:
Раба, когда он делается царем, глупого, когда он досыта
ест хлеб, позорную женщину, когда она выходит замуж, и
служанку, когда она занимает место госпожи своей".
Книга притчей Соломоновых
Гл. 30, стихи 21-23
Три вещи в дрожь приводят нас,
Четвертой — не снести.
В великой Kниге сам Агур
Их список поместил.
Все четверо — проклятье нам,
Но все же в списке том
Агур поставил раньше всех
Раба, что стал царем.
Коль шлюха выйдет замуж, то
Родит, и грех забыт.
Дурак нажрется и заснет,
Пока он спит — молчит.
Служанка стала госпожей,
Так не ходи к ней в дом!
Но нет спасенья от раба,
Который стал царем!
Он в созиданьи бестолков,
А в разрушеньи скор,
Он глух к рассудку — криком он
Выигрывает спор.
Для власти власть ему нужна,
И силой дух поправ,
Он славит мудрецом того,
Кто лжет ему: "Ты прав!"
Он был рабом и он привык,
Что коль беда пришла,
Всегда хозяин отвечал
За все его дела.
Когда ж он глупостью теперь
В прах превратил страну,
Он снова ищет на кого
Свалить свою вину.
Он обещает так легко,
Но все забыть готов.
Он всех боится — и друзей,
И близких, и врагов.
Когда не надо — он упрям,
Когда не надо — слаб,
О раб, который стал царем,
Все раб, все тот же раб.
Р.Киплинг
в переводе Льва Блуменфельда
"Никакой особой миссии у России нет и не было! Народ спасёт культура, не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Культура – основа всех наших движений и успехов. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения вновь какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет к фашизму"
Дмитрий Сергеевич Лихачёв
"Не понимаю, когда меня обвиняют в нелюбви к России. Я не люблю идиотов. Они почему-то думают, что они и есть Россия, хотя они просто идиоты."
