Автор: Мирясова Валентина Ивановна
Детские стихи про части тела человека
Голова — вершина тела.
В ней полно забот и дум.
Не живёт она без дела —
В голове родится ум.
В животе желудок есть
И кишечник тоже.
Что-нибудь не то поешь —
Разболеться могут.
Позвоночник вдоль спины,
Он её сгибает,
И поэтому спина
Гибкою бывает.
На плечах сижу у папы —
До чего же хорошо!
— Папа, не хочу я на пол,
Покатай меня ещё.
Руки могут быть такими,
Что зовутся золотыми,
Те, что всё способны делать
Очень ловко и умело.
Ходим много мы пешком,
На прогулку в лес идём.
По дороге, без дороги.
Опираемся на ноги.
Есть у каждого два уха,
И они даны для слуха.
Ты прислушайся вокруг,
Где тут звон? А где тут стук?
Слушай со вниманием —
Полон мир звучания.
У каждого своё лицо —
Природы в том секрет.
Красивым может быть оно,
А может быть и нет.
Пусть не досталось красоты —
Стать добрым можешь ты.
А доброта она всегда
Дороже красоты.
Дыши носом, а не ртом —
Развивай дыхание!
Носу уделяй, дружок,
Нужное внимание.
Нос водою промывай
Каждый день старательно,
Носовой платок иметь
Надо обязательно.
Как у нашей Маши щёчки —
Настоящие мешочки.
Маша в них еду набьёт,
Не глотает, не жуёт.
За столом сидит опять,
Не торопится гулять.
Бабушка лежит весь день —
Её мучает мигрень.
Я капустные листки
Положу ей на виски.
Папа бреет подбородок
Каждый день, из года в год.
У него на подбородке
Быстро борода растёт.
Зубы у меня блестят:
Верхний ряд и нижний ряд.
Я жую зубами пищу,
Каждый день их щёткой чищу.
Гусь гогочет: — Га-га-га,
Обмелели берега.
Если с берега нырну,
Шею я себе сверну.
И гусыня вторит так:
— Верно говоришь, гусак.
Шея очень нам нужна —
Держит голову она.
Мы пищу принимаем ртом,
Им дышим, говорим, поём.
Рот открываем широко
При звуке «А», при звуке «О».
Брови разные у всех:
Есть густые, словно мех,
А у нашей Риточки
Брови — словно ниточки.
Маша глазками моргала
И ресница в глаз попала.
Глаз у Машеньки слезится,
Надо вытащить ресницу.
Язычок мой, язычок,
Плохо говорящий,
Надо щёлкать: «Цок, цок, цок» —
Каждый день, почаще.
Перед зеркалом сижу,
Занимаюсь снова.
Может, завтра я скажу
«Р» в начале слова.
Отдохну и съем пока
Пирожок черничный,
А вот вкус у язычка
Моего отличный!
Глаза даны, чтоб видеть свет.
И ничего дороже нет!
Так береги зеницу ока
И зрение не трать без проку!
Тело, я тебя не вижу
сквозь закрытые глаза —
только света отпечатки
остаются на сетчатке.
А когда накрою уши —
слышу только шум морской
и процесс пищеваренья
странный, как стихотворенье.
Если затыкаю нос,
если рта не открываю —
начинаю задыхаться,
в страхе смерти бултыхаться.
Тело лежало белым-бело,
всё в колосках света.
И было ему сиренево,
что местами оно раздето.
Тело прощало всех за всё,
как глупый щенок балдело.
Вот-вот и опять заснёт,
не закруглив дневное дело.
Тело, какой же ты странный дом.
Что у нас внутри творится?
Лишь намекает симптом —
веди, мол, себя в больницу.
А там расскажут, что тело — враг:
вирусы и бациллы.
Тело множеств, всё в телах,
что же ты опять простыло?
слава коже
покрывающей
телесные миры
отделяющей
презрительно-сокровенное
от того, что ели уже не мы
коже-губке
посасывающей
ультрафиолет —
это тоже работа
(самовольные капельки пота
преломляя — являются — свет)
коже-панцирю
коже-броне
с нею лишнее
не проникает извне
нужное не протекает наружу
в отчужденную лужу
голубые реки
красной крови
отряд нейронов
и поток морфем
всё движется (что движется) любовью,
а пластинируется не совсем
Говорят, должно пройти семь лет,
чтобы тело себя пересотворило
из новой пищи, воды и воздуха,
из солнца — старого, как мир.
Знавшие меня говорят: ты совсем не
изменилась, разве что потолстела,
и как им сказать, что не представляю,
с кем они меня сравнивают?
Когда дыхание превращается в звук,
не становясь словом. Внеязыкое,
я слушаю его, как слушают океан
и смотрю на резвящихся обезъянок ума,
глотая сладкие слёзы — так перезревший плод,
бывает, сочится на радость шумным пчёлам:
они летят на мякоть, смерть, блаженство —
они так мало отличаются от нас.
Только в том, чем мы делимся и длимся —
смутной памятью, вдохновенной тревогой,
способностью отличать вот эту секунду
от вот этой секунды (лишь бы не
Дорогое эго, отойди в сторонку,
не тащи меня в свою воронку.
Не ной, пожалуйста, дорогое колено,
полежи-ка смирно, как полено.
Шея дорогая, не прошу: не затекай,
ибо — толку? Привыкай, привыкай.
Я не тело и не ум,
от которых мой внутренний шум,
а бескрайнее пространство покоя,
где одно переходит в другое.
Между мной и не мной
только я стою стеной.
Как же, — вдруг себя спросила —
сфокусироваться без усилий
посреди своих бровей
и пройти меж двух дверей
в тот невидимый сквозь опыт и быт
вход, который всегда нам открыт?
Странно колышется каша.
Странно посредничает вилка.
Странно вибрирует кошка.
Странно мерцает возлюбленный.
Странно преображается мир,
когда замедляю дыхание.
Гуру мне говорит —
если твое дыхание замедлится
до двенадцати циклов в минуту, —
ты познаешь язык погоды,
если до девяти —
ты познаешь язык животных,
если до шести —
ты познаешь язык Земли,
если до трех —
ты познаешь язык Истока.
— А если до одного?
Гуру проглатывает язык
и смеется повсюду.
