Не носит котик наш зимой
Ни майку, ни трусы,
Зато, когда бежит домой –
Несёт с собой усы.
С усами он и ест, и пьёт
И писает на тряпки,
И самый первый узнаёт
В кого взлетают тапки!
Он спит и создаёт уют,
А усики – не спят!
Как будто сны передают
От носа и до пят.
Во сне он просто – "которысь"
И даже – "котольвица"!
И тот, кто скажет ему «Брысь. »,
Тот может поплатиться!
В прыжке настигнет он врага
(В крови б не захлебнуться),
Но враг – опять моя нога,
Коту пора проснуться.
Проснётся – спрячется в кусты
И там же затаится;
И как на ветки – на усы
Слепая сядет птица.
Тут сна и сбудется сюжет:
И сыт на пару дней,
И сэкономили бюджет –
Отпелся воробей!
Бывает – ставят на весы
И путают с дворнягой;
Дают под видом колбасы
Паштет с одной бумагой.
Точны усы, ну как часы,
Как части камертона,
И не находят колбасы
В сухом куске картона!
Один учёный – Джексон Том*
Мир ошарашил фразой,
Что кот с усами и хвостом –
Инопланетный разум!
И здесь он, чтобы наблюдать
И привыкать к Земле;
Котам нельзя недоедать
Ни в коем случае!
Раз кот голодный – связи нет,
Разряжен передатчик.
В свой мир домой купить билет
Не сможет котик – дачник!
Когда кот спит – усы не спят
И ловят частоту;
Носы сопят, усы искрят –
Запрос пришёл коту.
Я видел сам, ну, вроде, спит,
А время – пять часов;
В тот самый миг – ответ летит
С созвездия Весов!
Но мне сдаётся — кот не тот,
Когда он лижет лапу,
А просто хочет хитрый кот
Похожим быть на папу!
Усищам папы моего
Завидуют коты;
И носят их, скорей всего,
Для котокрасоты!
1
Ходить я не могу, однако ж не лежу;
Согнутым я ногам подпорою служу.
Мя часто носят все, стою же весь свой век;
А пользую тогда, устал коль человек.
Равно как с женщиной, с мужчиной я ласкаюсь
И только лишь к одной спине их прилепляюсь.
Устанешь как когда, кричишь: меня подайте,
А как меня зовут, вы сами отгадайте.
Стул
2
Какой-то бриллиант меж камушков лежит,
Но схватит кто его, лишь только отбежит
И плюнет на него с болезнью и тоской;
Нельзя, знать, бриллиант взять голою рукой —
Часа три полежав, он весь вдруг почернеет;
И всякий уж его тогда брать в руки смеет.
Уголь
3
Несчастнейшее мы на свете сем творенье,
И, знать, сотворены другим на вспоможенье:
Трудимся мы для ног, для рук, для головы;
Но что в том пользы нам- скажите сами вы;
Готовим пищу мы, а сами не глотаем,
И сыты от трудов своих мы не бываем;
Мы тверды, но что в том- Хоть камням мы подобны,
Но мы в работе век, они лежат покойны.
Зубы
4
Как злейший крокодил, я рот свой разеваю
И, что ни бросят мне, все надвое терзаю.
Пять мальчиков меня к тому злу побуждают,
А без того мои и члены не владают.
Ножницы
5
Кузнец меня родил; ему должна рожденьем;
Первейшим же служу портному вспоможеньем.
Ножницы
6
Я вам пылиночку горою покажу;
И небо на плечах я ваших положу.
А меня доколе нет,
То один видите свет.
Микроскоп
7
Что- Десять работают,
А двое надзирают;
Ничего ж никто не знает,
Как один не управляет.
Руки, глаза, разум
8
Ничто меня на свете не прельщает;
Водою я живу, вода меня питает;
И воду я люблю. А дневное светило
Уж оченно-то мне, уж оченно не мило;
Как скоро лишь лучам его я виден стал,
С большою трусостью свой колпачишко снял.
Гриб
9
Мною астроном гуляет по пространным небесам;
Географ дорогу знает по горам, долам, лесам;
Корабельщик без меня
Стоит на море, стеня.
Коль меня скоро найдет,
То немного мной шагнет;
Тогда он якори оставит
И парусы направит;
Я живу без рук, без брюха, но имею две ноги;
Все разумны меня любят, ненавидят дураки.
Циркуль
10
Хоть бумажка я простая, но имею много глаз;
И из Крезуса я нищим превратить могу тотчас.
Я спасение от скуки,
Мне все люди говорят;
Я целую у всех руки,
Все меня хоть въявь бранят.
Днем —
Благоденствуют дома и домишки:
Ни таракана,
Ни мышки.
Товарищ,
На этом не успокаивайся очень —
Подожди ночи.
При лампе — ничего.
А потушишь ее —
Из-за печек,
Из-под водопровода
Вылазит тараканьё
Всевозможного рода:
Черные,
Желтые,
Русые —
Усатые,
Безусые.
Пустяк, что много,
Полезут они —
И врассыпную —
Только кипятком шпарни.
Но вот,
Задремлете лишь,
Лезет
Из щелок
Разная мышь.
Нам
Мышь не страшна.
Пусть себе,
В ожидании красной кошки,
Ест
Понемногу
Нэпские крошки.
Наконец,
Когда всё еще храпом свищет,
Из нор
Выползают
Ручные крысищи.
Сахар попался —
Сахар в рот.
Хлеб по дороге —
Хлебище жрет.
С этими
Не будь чересчур кроткий.
Щеки выгрызут,
Вопьются в глотки.
Чтоб на нас
Не лезли, как на окорок висячий,
Волю зубам крысячьим дав,
Для борьбы
С армией крысячьей
Учреждаем
Зари последний луч угас
В природе усыпленной;
Протяжно бьет полночный час
На башне отдаленной.
Уснули радость и печаль
И все заботы света;
Для всех таинственная даль
Завесой тьмы одета.
Все спит… Один свирепый рок
Чужд мира и покоя,
И столько ж страшен и жесток
В тиши, как в вихре боя.
Ни свежей юности красы,
Ни блеск души прекрасной
Не избегут его косы,
Нежданной и ужасной!
Он любит жизни бурной шум,
Как любят рев потока,
Или как любит детский ум
Игру калейдоскопа.
Пред ним равны — рабы, цари;
Он шутит над султаном,
Равно как шучивал Али
Янинский над Фирманом.
Он восхотел — и Крез избег
Костра при грозном Кире,
И Кир, уснув на лоне нег,
Восстал в подземном мире.
Велел — и Рима властелин —
Народный гладиатор,
И Русь, как кур, передушил
Ефрейтор-император.
Азраил, печальный ангел смерти,
Пролетал над миром усыпленным,
Бледный лик его сиял чудесно
Неземной и страшной красотою.
И роптал печальный ангел смерти:
— Боже! все здесь любит и любимо,
И звезда с звездою жаждет слиться,
Только я — один страдаю вечно!
Все меня живое ненавидит
И встречает с трепетом и страхом,
Не клянут меня одни лишь дети,
Только дети, ангелы земные.
И роптал печальный ангел смерти,
С смоляных ресниц ронял он слезы,
И, упав на дно морской пучины,
Эти слезы обращались в жемчуг…
— Азраил! прекрасный ангел смерти!
Не роняй бесценный жемчуг в море, —
Без тоски, без трепета и страха
Жду с тобой блаженного свиданья!
Отвори мне дверь моей темницы,
Дай расправить связанные крылья, —
И с тобой я буду неразлучна,
И любить тебя я буду вечно!
Береги себя. Имя у тебя красивое. (цэ. )
Сотканы буквами пьяными,
Взглядами сказок запрятаны.
Снами, что не рассказаны,
Бродим меж ложью туманами.
Громкие буквы заснувшие.
Твои плюс четыре забытые.
Мои твои тайны умытые.
Мысли в тебе утонувшие…
Когда-то казалось запутанно,
Комично, трагично, неправильно.
Сейчас наши правды исправлены,
А истины в шарфы укутаны.
Соблазны сильнее доверия.
А сны пострадали в реальности.
Мы ходим лишь в «кстати» и крайности.
А грезы усыпаны перьями.
Сентябрьские понедельники,
Четверостишия ржавые.
Левые в корне неправые.
Молчат лишь разлуки в сочельники.
Поребрики грубые в инее.
Венские вафли коричные.
Глаза твои вновь необычные.
И звуки дождя светло-синие.
Связки натужно-кричащие.
Рвущийся бинт меж возлюбленных.
Все двери и окна подкуплены.
И привкусы лжи нещадящие.
Бессмыслица писем пробельная.
Мои тебе взгляды забытые.
Я помню лишь, как неукрытою…
Душой тебе пел колыбельную.
Они к нам с оружьем на землю вступали,
Но падали ниц и её целовали.
В лицо я им всем заглянула: на лицах
Улыбка была и слеза на ресницах.
От них нам сулили разбои и кражи —
Они куска хлеба не тронули даже!
И слышали крик мы один несдержимый:
«Пришли умереть мы за край наш родимый! »
Три сотни их шло; они сильны и молоды были —
— И все в могиле!
Один впереди, с голубыми очами,
Шёл юноша русый и вёл их рядами.
Я руку взяла его: «вождь мой прекрасный,
Куда ты идёшь-» я спросила участно.
Взглянув, он ответил: «сестра дорогая,
Иду умереть за свободу я милого края! »
Забилося сердце и дрожь пробежала по коже;
Не в силах была я сказать: «помоги тебе Боже! »
Три сотни их шло; они сильны и молоды были —
— И все в могиле!
Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой;
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной;
Отражен волной огнистой
Блеск прозрачных облаков,
И восходит пар душистый
От зеленых берегов.
Свод лазурный, томный ропот
Чуть дробимыя волны,
Померанцев, миртов шепот
И любовный свет луны,
Упоенья аромата
И цветов и свежих трав,
И вдали напев Торквата
Гармонических октав —
Все вливает тайно радость,
Чувствам снится дивный мир,
Сердце бьется, мчится младость
На любви весенний пир;
По водам скользят гондолы,
Искры брызжут под веслом,
Звуки нежной баркаролы
Веют легким ветерком.
Что же, что не видно боле
Над игривою рекой
В светло-убранной гондоле
Той красавицы младой,
Чья улыбка, образ милый
Волновали все сердца
И пленяли дух унылый
Исступленного певца —
Нет ее: она тоскою
В замок свой удалена;
Там живет одна с мечтою,
Тороплива и мрачна.
Не мила ей прелесть ночи,
Не манит сребристый ток,
И задумчивые очи
Смотрят томно на восток.
Но густее тень ночная;
И красот цветущий рой,
В неге страстной утопая,
Покидает пир ночной.
Стихли пышные забавы,
Все спокойно на реке,
Лишь Торкватовы октавы
Раздаются вдалеке.
Вот прекрасная выходит
На чугунное крыльцо;
Месяц бледно луч наводит
На печальное лицо;
В русых локонах небрежных
Рисовался легкий стан,
И на персях белоснежных
Изумрудный талисман!
Уж в гондоле одинокой
К той скале она плывет,
Где под башнею высокой
Море бурное ревет.
Там певца воспоминанье
В сердце пламенном живей,
Там любви очарованье
С отголоском прежних дней.
И в мечтах она внимала,
Как полночный вещий бой
Медь гудящая сливала
С вечно-шумною волной,
Не мила ей прелесть ночи,
Душен свежий ветерок,
И задумчивые очи
Смотрят томно на восток.
Тучи тянутся грядою,
Затмевается луна;
Ясный свод оделся мглою;
Тма внезапная страшна.
Вдруг гондола осветилась,
И звезда на высоте
По востоку покатилась
И пропала в темноте.
И во тме с востока веет
Тихогласный ветерок;
Факел дальний пламенеет, —
Мчится по морю челнок.
В нем уныло молодая
Тень знакомая сидит,
Подле арфа золотая,
Меч под факелом блестит.
Не играйте, не звучите,
Струны дерзкие мои:
Славной тени не гневите.
О! свободы и любви
Где же, где певец чудесный —
Иль его не сыщет взор —
Иль угас огонь небесный,
Как блестящий метеор —
Он не достоин! Оборву колючки,
И отхлестаю ими полностью его!
Такая вот коварная я штучка!
Т о не понравился обед очередной,
То не устраивает в сексе поза….
Мужчины блин – народец непростой.
Они – козлы, хотя и дарят розы!
У тро мое началось безмятежно:
Скинув с себя пеньюар кружевной,
Я ощутила приятную свежесть –
Ах! Я соломенной стала вдовой!
Муж мой законный — в командировке,
Месяц свободы – но сколько же дел!
В первую очередь, звякну я Вовке –
В гости давно забежать он хотел.
Вовка не сможет – и плакать не стану,
Есть телефоны других мужиков!
Может, назначить свиданье Степану? –
Как мы с ним славно смотались во Львов!
Кстати, о львах – позвоню-ка я Левке,
Ну, до чего же был резвый, подлец!
Как я ждала этой командировки —
Душу свою отведу, наконец!
Да, еще к Юрке наведаться надо,
Я до сих пор вспоминаю, как сон:
Красное море, Египет, Хургада…
Юрик ко мне залезал на балкон.
Я, разомлев, подхожу к телефону,
Думая, чей же мне номер набрать?
Вдруг, неожиданно, трель домофона –
К поезду муж опоздал… твою мать!
Д ождик тонкими струйками падает,
Словно кто-то на голову мочится.
Даже пиво не очень-то радует.
Нестерпимо чего-нибудь хочется.
Заглядевшись на ноги случайные,
Долбанулся об дерево темное.
Пиво вылилось, я опечаленный,
На башке теперь шишка огромная.
Сопоставив простейшие факторы:
Дождик, «хочется», девки встречаются,
Увернулся от пьяного трактора
И подумал: «Весна начинается».
К огда-нибудь, лаская взглядом
Мой невысокий пьедестал,
Ты гордо скажешь тем, кто рядом:
«Вот, с этой женщиной я спал»
Но лучше б ты кричал потише.
Предупреждаю, не тая:
Гарантий нет, что не услышишь
В ответ «и я!» «и я. » «и я…»
У хаживают, любят, берегут….
Да, молодцы…. В начале отношений!
Когда увидят, что уже – все гуд –
На женщин все бросают возмущенья!
У Маринки муж — дебил,
Нинкин — шубу не купил,
Светкин — очень много пьет,
Машкин — с Машкой не живет,
Иркин — жадный как гобсек,
Алевтинин — гомосек,
Катькин — вечно на работе,
Зинкин — отрастил животик,
Ольгин — помнится, храпит,
Ленкин — с секретаршей спит,
Янкин — ногти не стрижет,
Валькин — вечно Вальке врет,
Алкин муж влюбился в Галку,
Галкин — алкоголик жалкий,
Ингин — слишком волосатый,
Веркин — в пятый раз
женатый,
Дуськин — платит алименты,
Лизкин — неинтеллигентный,
Жанкин — ходит в казино,
Леркин — с ней не спит давно,
Тонькин муж потеет жутко,
Танькин — ходит к проституткам,
Зойкин — не купил кольцо,
Люськин — бил ее в лицо,
Настин муж — не остроумен,
Ксюшин — тот вообще безумен,
Сонькин муж — красив, но туп,
Анжеликин — жутко груб,
Вероникин — не богат,
Клавкин — к маме съехал, гад,
Но до этого, зараза,
Писал мимо унитаза!
Сердце лифчик рвет на части:
Есть у всех семья и счастье!
Есть у всех твоих подруг
Нежный муж, любимый друг —
ЖИЗНЬ ДОЛЖНА
БЫТЬ СПРАВЕДЛИВОЙ:
ВЫЙДИ ЗАМУЖ, СТАНЬ СЧАСТЛИВОЙ.
О ни считают, что их пухленький живот
Для пива существует. Не от пива!
Перебивают, закрывая рот.
Мы слышим маты высшего разлива!
Т ам, конечно, с друзьями, напился
Так, что можно кричать «караул».
За поступок свой не извинился.
Просто, нагло, пришел, и уснул!
П ро Мужа на мотив Высоцкого
Если муж оказался вдруг
То ли муж, то ли так — тюфяк,
Если думаешь, быть ли с ним
Или лучше с другим —
Мужа в шоппинг тяни — рискни,
Не бросай одного его,
Пусть он ходит везде с тобой —
Там поймешь, кто такой.
Если муж в бутиках — не ах,
Если смотрит, как зверь — на дверь,
И на шляпке пятьсот шестой
Запросился домой —
Значит, рядом с тобой чужой,
Ты его не брани — гони,
Тут не сказки, и замуж тут
За таких не идут.
Если ж он не скулил, не ныл
И с примеркой не торопил,
А когда продавец просил —
Он стонал, но платил.
Если ждал, утирая пот,
Говорил, что тебе идет,—
Значит, муж твой — волшебный муж,
Потерпи его уж.
В аш муж — ехиден, но в сужденьях здрав,
Поэтому я вряд ли ошибусь:
Вас лакомою ягодкой назвав,
Он всё-таки имел в виду арбуз!
Все как-то сложно, вижу, у мужчин.
Их мне так жалко, как букашек мелких.
В их мыслях есть завод шампанских вин,
И литр запасной своей горелки!
Т ебя я в Загс вчера позвала.
Ты испугался, к маме убежал.
Тебя женитьбой сильно испугала?
Боишься штампов? Очень-очень жаль!
Я от тебя так просто не отстану!
Добьюсь, поверь, «женатости» твоей!
Моим супругом станешь без обмана.
Давай же, появляйся, поскорей!
Как в песенке…. Я ждать тебя устала!
Ее, как серенаду, под окном….
Спою тебе. Меня уже достало
Петь в одиночестве. Давай вдвоем споем!
С утра, откинув одеяло,
Вгляделась в облик сердцу милый –
И моментально полегчало,
Поскольку тут же и стошнило.
Е сть муж-стоматолог с улыбкой кривою,
И муж-академик с большой головою.
Есть муж-адвокат на язык он востёр,
А муж-бюрократ несомненно хитёр.
Лапши вам навешает на уши повар,
Мужчину-дешёвку купите за доллар.
Муж — жиголо вас обдерёт словно липку,
А муж-музыкант — вечно первая скрипка.
Мужина — крестьянин заставит пахать,
С мужчиной-матрасом легко отдыхать.
У Мужа-атланта просите поддержки,
У суслика-мужа в карманах орешки.
Муж-тряпка имеет потрёпанный вид,
У мужа-курильщика вечный бронхит.
Всегда переменчивый муж — осцилограф,
Прекрасное ищет мужчина — фотограф.
Вы можете сами мой список дополнить-
Ведь много подвидов — всего не упомнить
А в общем, мужчины похожи на тесто.
Накрой полотенцем — и в тёплое место.
Говорит мужчина:
Женщины носят чулки и колготки,
И равнодушны к вопросам культуры.
Двадцать процентов из них — идиотки,
Тридцать процентов — набитые дуры.
Сорок процентов из них — психопатки,
В сумме нам это дает девяносто.
Десять процентов имеем в остатке,
Да и из этих-то выбрать непросто.
Ответ женщины:
Носят мужчины усы и бородки,
И обсуждают проблемы любые.
Двадцать процентов из них — голубые,
Сорок процентов — любители водки.
Тридцать процентов из них — импотенты,
У десяти — с головой не в порядке.
В сумме нам это дает сто процентов,
И ничего не имеем в остатке
Ответ обоим
Сорок процентов из тех, что в колготках
Неравнодушны к любителям водки.
Любят порой голубых психопатки,
Правда у них с головой не в порядке.
Дуры всегда импотентов жалели
А идиоток придурки хотели.
В сумме, конечно же, нас — сто процентов:
Дур, идиоток, козлов, импотентов
