С утра ты нежен, как зефир,
И хочется остаться дома.
На ожиданье ставлю мир.
Войну. Запреты. Музу. Слово.
Не безответственная, но
С тобой теряю всякий разум.
Коллеги ждут меня давно,
А я не собрана ни разу.
Твоя до кончиков ногтей:
Объятья держат лучше стражи,
Богатств фантомных королей,
И новых босоножек даже.
Я не лентяйка, это ты
Не выпускаешь из постели,
И распускаешь как цветы
Все эроточечки на теле.
Ты надо мной имеешь власть:
Я прибавляю килограммы.
Моя любимейшая сласть,
Скажи, зачем ты самый-самый?
Не могу без любви,
Не могу просто так
Жить без пены в крови
От страстей и "атак".
Мне нужны ласка, тепло,
Как кошке пушистой.
С ними так хорошо,
Словно розе душистой.
. Улыбаться, смеяться, шутить,
Кушать зефир в шоколаде.
Разве не Рай – вот так жить,
Мурлыкать, лежа на кровати.
Но всё же не Ты.
Не такая, как я хочу.
Что ж, спущусь с высоты,
Искать дальше Тебя я пойду
О, как ты похож на зефир в шоколаде —
И мною так сильно любим!
В мечтах часто грежу о дивной усладе —
Запретного все мы хотим.
Блестящ, тверд и гладок — ну, просто на зависть:
Посмотришь — и слюнки бегут!
Сомнений и страхов совсем не осталось:
Ты — рыцарь, герой, Робин Гуд!
Пожалуй, вручу тебе душу и тело:
Ведь ты же — надежный мой друг!
Но только как быстро глазурь облетела —
Зефир же внутри не упруг!
А я не хочу эту вязкую кашу
Натужно жевать каждый день,
Нет, я не готова к такому пассажу:
От сладкого — сыпь и мигрень!
Пусть лучше другая тобой угостится,
Коль слопать тебя — ее цель!
А я предпочту день-другой попоститься
И съесть шоколад "Натюрель"!
Мягкий и воздушный он, словно облака.
Языку послушен он, толстый так, слегка.
Дарит наслаждение сладкое, как мед,
Унося в забвение, в сказочный полет.
Соблазняет формою, пышной, как суфле,
Стал он украшением на моем столе.
Сколько удовольствия, нежного тепла,
Кожа утонченная и белым-бела.
Стал он вдруг наркотиком для моей души,
Вкусовые качества очень хороши.
К чаю украшение, сладостный десерт,
Лакомства приятного дивный силуэт.
Тает с наслаждением, миражем во рту.
Ах, не удержаться мне — я еще возьму.
Наполняет радостью "облачный" зефир,
Увлекая сладостно в свой блаженный мир.
Просто зефир и зефир в шоколаде,
Воздушный и нежный, как пух.
Так красиво лежит в вазе,
Что захватывает дух.
Чтоб одиночество немного подсластить,
Куплю себе ванильного зефиру,
И буду долго чай на кухне пить,
Назло цивилизованному миру.
Печаль рассеется, как дым,
От духа восхитительного чая
Из чашки с ободочком золотым.
Жизнь хороша, я это понимаю.
Купчихе, что Кустодиев писал,
Я уподоблюсь — буду пить из блюдца,
И сахарочка сладостный кристалл
Во рту растает. Как не улыбнуться?
Улыбка в дом веселье принесёт,
И будет он не грустен и не беден.
Глаза сияют, и душа поёт,
Но выпит чай, да и зефир весь съеден.
Часы пріятнаго при в- чер- зефира,
Рвала себ- цв- ты младая- еламира,
Къ пастушк- подошелъ влюбившійся пастухъ,
Котораго ей былъ давно покоренъ духъ.
Пастушка и сама была любви покорна,
Хотя въ наружности казалася упорна:
И пламень чувствуя къ Леяндру во крови,
Уснливалася противиться любви:
Колико было льзя сей пламень истребляла;
Но истребленіемъ ево усугубляла;
И тщася иногда Леяндра забывать,
Старалася огня пыланье задувать;
Ч- мъ бол- е огонь задуть она желаетъ,
Т- мъ больше силится и больше онъ пылаетъ.
За ч- мь, за ч- мъ ко мн- сюда приходишь ты.
М- шаешь ты мн- рвать, ко завтрему цв- ты:
Во взавтрешній мн- день, на самомъ на разсв- т-;
Шестнатцать будетъ л- тъ, какъ я живу на св- т —
На что жъ рабячишься ты памятуя то,
Сердяся на меня не в- домо за что —
Я д- ло д- лаю; а ты мн- въ томъ м- шаешь.
На что себя, на что цв- тами украшаешь,
Когда влюбившихся прельщаешь ты круша —
Да ты жъ и безъ цв- товъ довольно хороша.
Севоднешній в- нокъ ко завтрему увянетъ,
И перьвой мн- Леяндръ см- яться взавтр- станетъ.
Не см- хъ въ ум- моемъ; тобой животъ гублю,
За ту одну вину, что я тебя люблю.
Когда тебя я гд-, дражайшая, не вижу,
Потоки и луга и рощи ненавижу;
Но къ мук- иногда узр- ть тебя хочу:
Узр- въ бесчувствую, не движусь и молчу:
Въ очахъ моихъ туманъ, на сердц- тяжкій камень.
И зжетъ мою всю кровь тончайшій самый пламень,
Бл- дн-. ю и дрожу и хладный потъ лію,
И кажется, что я кончаю жизнь мою.
И я бъ тебя, Леяндръ, подобно полюбила,
Когда бы я въ любви себя не позабыла;
Но я слыхала то, что д- вушка любя,
Не помнитъ иногда, въ любви сама себя:
Въ жару забудется, себя не ум- ряетъ,
И что хранила въ в- къ, въ минуту то т- ряетъ.
На что жъ орателю пахать и с- ять рожь,
Когда ея не жать, и трудъ ево на что жъ —
На что траву косить: иль только ради тл- на,
Когда бы изъ нея не д- лали мы с- на —
Не должны яблоии въ садахъ им- ти м- стъ,
Коль съ в- твій ихъ ни кто ни яблок. а не съ- стъ,
А въ красот- еще сугубыя усп- хи;
Дая она другимъ даетъ себ- ут- хи.
Но твой я вслушалась понятно разговоръ;
Да естьли яблоки сорветъ со древа воръ.
Сорвавъ плоды, когда плодами сытъ воръ станетъ,
На обнаженное онъ древо и но взглянетъ.
Ахъ, естьли бъ яблонь та чувствительна была,
Отъ горести бы впредь во в- къ не расцв- ла!
А естьли чувствіе мое не лицем- рно;
Твое суровство мн- излишно и чрезм- рно,
Оставь меня, Леяндръ, оставь ты мн- покой!
На что ут- хи мн- см- шенныя съ тоской —
Хочу забавами другими наслаждаться,
И въ в- къ любовію ни чьей не поб- ждаться.
Не зжетъ не холодитъ пріятная весна,
Безстрастная такъ жизнь покойна и красна;
Не трогай ты меня, и скрой свои мн- п- ни!
Любовникъ падаетъ предь нею на кол- ни:
Я п- ней ни какихъ теб- не говорю,
Лишь только мучуся и въ пламени горю:
И естьли я съ тобой въ сей часъ не соглашуся;
Въ сей часъ и жизни я передъ тобой лишуся.
Ч- мъ имя зд- сь твое на коркахъ я черчу,
Сей ножъ я кровію своею омочу.
И къ утол- нію жестокія напасти,
Онъ хочетъ передъ ней, ножемъ произенный, пасти.
Пастушка вскрикнула всю память погубя: :
Отчаянный Леяндръ- Люблю, люблю тебя.
Онъ бросилъ ножъ и съ нимъ свою отбросилъ муку,
И- еламирину, сто кратъ, ц- луетъ руку.
Шеснатцать въ оный день кончается ей л- тъ,
Въ семнатцатомъ году суровости въ ней н- тъ.
Прим- тилъ Кассій, то, ево Заида любитъ;
Такъ онъ горячу къ ней свою любовь сугубитъ,
Кидается къ нему ея умильняй взоръ,
Приятняй съ нимъ ведетъ пастушка разговоръ,
Различныя ему отличности являетъ,
И многое ему пастушка дозволяетъ.
Даетъ себя ему она пощекотить,
И съ н- кой дерзостью съ собою пошутить:
Поц- ловать себя не р- дко допущала,
Хотя притворствуя лицо и отвращала.
Не р- дко говоритъ ему обинякомъ,
О чемъ груститъ она, и думаетъ о комъ,
И что она уже и паство ненавидитъ,
Когда любезнова день ц- лый не увидитъ.
Зазженъ огонь зазженъ во ихъ младой крови,
И ко взаимственной готово все любви:
Взаимственно пастухъ пастушк- подражатель:
Ко желтымъ колосамъ готовится такъ жатель.
Готовится пастухъ рвать розовы цв- ты,
Снять вишни съ дерева, изъ улья взять соты:
Прельщенъ какъ онъ Зефиръ ясминными духами.
Гуляли въ красный день пастушки съ пастухами.
Не пало съ небеси еще въ луга росы;
Но ужъ приближились в- чернія часы:
Минуты ближатся, чтобъ солнцу укатиться;
Пора ко шалашамь пастушкамъ возвратиться.
И Кассій съ д- вушкой любя ее давно,
Задумавшись идетъ: въ ум- у нихъ одно:
Отстала д- вушка пастухь остался съ нею.
Заида я теб- едва сказати см- ю,
Что въ сердц- ахъ моемъ скрывалося по днесь:
Послушай ты, а мы уединенны зд- сь,
И ст- ны видны намъ строенья разваленна,
Коль ты подобной мн- любовью распаленна;
Пойдемъ туда! Зач- мъ пойдемъ- Войдемъ туда!
Не д- лай Кассій ты мн- етова стыда!
Войдемъ дражайшая, скончай мою ты муку!
Пастушка пятится, пастухъ ея взялъ руку,
И во развялииы прекрасную ведетъ:
Пастушка съ пастухомъ въ развалины идетъ.
Пастухъ воспламененъ, пастутка малодушна,
И стала пастуху противяся послушна.
Вкушаетъ ягоды во алчности своей,
До етова часа нев- домыя ей,
И говоритъ по томь: о время ты мн- грозно!
Ахъ, что я зд- лала! Я каюсь только позно:
Должна была свой жаръ я больше ум- рять,
Дабы невинности своей не потерять;
Но сорванъ ужъ левкой и лилія увяла:
Затьмилось то тобой, ч- мъ прежде я сіяла,
Одной ли лишъ теб- пришла сія чреда —
Я быти таковой не мнила никогда.
Ты стала мн- теперь и прежняго миляе.
Ос- тивъ д- вушку пастухъ уже см- ляе.
И хочетъ онъ еще пастушку разманить.
Пастутка етова уже не прем- нить:
Пускай ты зд- лала, что д- вк- не прилично;
А естьли учинишь ты д- ло то вторично,
Не потеряешь ты ужъ больше ни чево.
Ахъ, я лишилася тобой уже всево!
Почто съ тобой пастухъ я прежде не дичилась,
И ахъ, почто почто я столь разгорячилась!
Зажглась и въ пламени забыла весь я страхъ,
И вспомнилась, когда узр- ла вь пепл- прахъ.
Заида пастуха хотя и обвиняетъ,
Но зная, что ему безъ пользы все п- няетъ,
И немогущая по прежнему ужь быть,
Хоть горести сея еще не льзя забыть,
Взирая на свою уже невинность мертву,
Вторично пастуху себя даеть на жертву.
Каким может быть ветер? Ледяным и пронизывающим, прохладным и освежающим. У этой стихии множество оттенков, а потому каждый из ветров древние греки считали отдельным персонажем мифов.
У каждого ветра свой характер, а сейчас я бы хотела рассказать о самом приятном и нежном Зефире – покровителе западного ветерка, приносящего морскую свежесть и прохладу после дневного зноя. Оказывается, даже ветру известно, что такое сила любви.
Зефир – переменчив как ветер
В своей «Илиаде» Гомер впервые упоминает Зефира – божество западного ветра. Согласно преданиям, рождён он был в восточной части Средиземного моря, однако именно западное дуновение Зефира приносило тепло и негу, которая олицетворяет самого бога. Его родителя древние поэты называют Эос и Астрея, а домом – так называемую «башню ветров», построенную в Афинах приблизительно в I веке до нашей эры. Там же встречаются изображения главных ветров.
Рядом с Зефиром находятся изображения грозных Борея и Эвра. Западный ветер представлен крылатым юношей с красивым лицом. В руках он держит целый букет цветов, что распускаются от его дуновения.
При всём своём положительном облике Зефира нельзя назвать кротким и покорным. Да он часто показан нежным влюблённым, однако в некоторых сказаниях изображён как страстный ревнивец. Пример тому – история о любви Аполлона к Гиацинту. Зефир бросил вызов самому богу искусств и света, однако тот оказался более могущественным.
Нередко Зефир отождествлялся с западным направлением, а не только ветром. Воздушные массы, двигавшиеся с запада, приходили в Средиземноморье к началу весны, а затем господствовали там всё лето. Именно поэтому Зефир считался вестником богов о наступающем возрождении природы, дарил охапки весенних цветов людям и согревал всё живое своим теплом.
Но разве может быть ветер одинаковым на всей обширной территории Греции? Точнее всяких синоптиков об этом говорят древние мифы. В тех, что были распространены в восточных землях греческих племён, мы встречаем рассказы лишь о милом и ласковом Зефире. Если же перейти к историям, что рассказывали в западной части побережья Средиземного моря, то заметим, что Зефир опорой описывался как своенравный и дерзкий ветер, приносящий бури и разрушения.
И боги умеют любить
Пожалуй, самая известная легенда о Зефире – это история его любви к прекрасной Флоре, что стала божеством весны и цветов. Этот миф в лирическом изложении встречается у Овидия, который, как я не раз замечала, умеет поэтично и правдоподобно описывать даже самые сказочные события.
С самого рождения прекрасная нимфа Хлорида была окружена цветами. Куда бы она ни ступила – всюду расцветали они, распространяя нежный аромат. Даже наряд девушки состоял из лёгкой ткани, украшенной цветами, что рядом с ней никогда не увядали. До её прихода на землю в мире царили пустота и безжизненный холод.
Прекрасная Хлорида дарила жизнь земле, а каждое зерно, брошенное ею, непременно всходило на полях. Рядом с нимфой начинали зеленеть и цвести медоносные долины, виноградники, деревенские сады. Очарование самых прекрасных цветов было воплощено в её облике. Многие художники пытались написать портрет красавицы-богини и, на мой взгляд, наиболее точно это удалось Тициану в его картине «Флора» (1517).
Похищение – во имя весны и любви
Однажды Хлорида так увлеклась прогулкой с подругами, что ушла далеко за пределы родного селения. Вдруг лёгкий ветер пошевелил листья на деревьях, чуть склонил ароматные травы. Вместе с его дуновением девушка услышала ласковый шёпот.
Она спросила, кто оказался рядом с ней, и услышала признание Зефира, который с первого взгляда влюбился в красавицу. Несмотря на то, что дыхание ветра было нежным, Хлорида испугалась и помчалась прочь. Но нельзя было убежать от крылатого Зефира. Полетел он за своей возлюбленной и подхватил её на руки, кружась в вихре цветов и тёплого ветра.
Сила любви крепко связала двух влюблённых, что не могли отвести взгляда друг от друга. В тот же момент чудесное чувство превратило Хлориду из простой нимфы в богиню Флору, повелительницу цветущей весны.
Этот момент преображения девушки ярко показан у Боттичелли. Его картина «Весна» показывает бегущую Хлориду и рядом с ней – другой её образ – Флору, бросающую цветы на ковёр лугов и полей. Меня больше всего впечатляет в этом полотне его идея (она же проходит через весь миф о Зефире и Флоре) – любовь из земной превращается в небесную, божественную силу, которой не могут противостоять даже боги.
Вильям Бугро «Флора и Зефир»
Местонахождение: Музей изобразительных искусств, Мюлуз
Несмотря на то, что история любви Зефира и Флоры пользовалась популярностью ещё в древности, некоторые мифы рассказывают о других возлюбленных бога. Так, встречаются предания о супруге Ириде, что родила Зефиру сына Эроса, который стал верным помощником влюблённых и самой богини любви Афродиты. В своих творениях Алкей отмечал, что сыновьями Зефира также были кони Ксанф и Балий, что унаследовали от отца бессмертие.
Шли века, а Зефир и истории о нём не переставали вдохновлять поэтов и художников, скульпторов и композиторов. Джованни Баттиста Люлли создал балет «Зефир и Флора», где в танце и музыке рассказана трогательная история бога и его любимой.
Скульптура Огюста Родена «Зефир и Психея» продолжает восхищать публику, а многочисленные творения художников позволяют нам перенестись в мир мифов на крыльях нежного западного ветра. Я не сомневаюсь, что образ нежного и своенравного Зефира ещё не раз появится в искусстве нашего времени и произведениях будущего.
Зефир в «шоколаде»
Она вышла из пустого троллейбуса в густую полночь. И, боясь темноты и одиночества, быстро шагнула в проем между домами. . Фонари тускло освещали узкие тротуарные дорожки, слабым пятном освещая путь в просвете. Девушка старалась передвигаться быстро, ускоряя шаг. Ей было немного не по себе, казалось, выйди кто сейчас навстречу –упадет в обморок от страха.
-Да, ладно, чего я пугаю себя, в этой темени уже нет никого, -уверенно сказала она себе и прибавила шаг.
-Да, ведь завтра праздник! Ноябрьские праздники! Все уже по домам сидят, салаты готовят, -подумала она. –Сейчас добегу и я. И этот зефир тоже будет к месту, — радостно сжимая под рукой коробку, шагала она. — Много ли сладостей на столе в праздник? Если только мы напечем с мамой, -думала она, разговаривая сама с собой.
Только бледная, половинчатая луна , бросая синий свет, взором одинокой спутницы, настораживая, провожала ее сейчас .
Дина часто возвращалась с работы в такой поздний час. Она привыкла.
Кухня при ресторане прекращала работу в двенадцать часов, и она привычно уверенно шла домой одна, пробираясь после остановки узкими улочками, петляющими между домами. До ее дома было семь минут ходу, она засекала . И она старалась в них уложиться.
А сегодня, перед большим праздником, ресторан закрылся чуть раньше. Все подруги быстро разбежались по домам, только заведующая производством, Стеша припозднилась. Она еще упаковывала свои сумки оставшейся едой –выпечкой, которую она всегда раздавала своим товаркам перед тем, как уйти домой..А сегодня, в связи с большими предстоящими праздниками, решила утаить от товарок. И только для большой коробки, подаренной ей каким-то часто захаживающим посетителем, «зефира в шоколаде», не нашлось места в ее большом саквояже.
-Слушай, Дин, возьми ты, — протянула она коробку молодой работнице, которая пришла к ним совсем недавно после техникума, -старательной трудяге, которую сразу зауважала, видя, как та в поте лица, корпит над тестом, выпечкой, как над ребенком. Хотя никто ее не подгоняет. Все кухонные работницы старались улучить какую –то минутку, чтобы отдышаться от жара кухни,словом, отлынивали от тяжелой работы. Попить чайку, поболтать. А эта -нет, то кастрюлю начнет скрести, то пол возьмется вытирать –никакой работы не чуралась..
— Молодая, а та еще трудяжка, — благодарно подумала о ней начальница. Окликнула вновь ее, когда та натягивала на плечи болоневый плащ в раздевалке
-А тебе не холодно в таком? Ведь ноябрь уже, девочка. Нет ничего теплее?
-А я не мерзлявая, -улыбнулась Дина. Да и ночи еще теплые..Я быстро бегаю.
-На, возьми, родителей угостишь перед праздником, чайку попьете, -сказала та, укладывая свой объемный саквояж, одновременно протягивая ей огромную коробку сластей московской фабрики «зефир в шоколаде»
-Ну, куда я с ней в ночь? У меня и сумки-то нет, -пыталась отнекаться та. Но, подумав о родителях, семье, которая будет рада угоститься утром московскими сладостями, согласилась взять.
Ночь была уже холодной, и ей было как-то зябко, неуютно в легком плащике. Дрожа и подергивая плечами, стараясь как –то согреться, она и не заметила, как дошла до торца своего дома.
-Ну вот и ладно, вот и дома, -радостно подумала она.
Но какой-то звук заставил ее обернуться.
. Кто-то в черном плаще, по росту явно мужчина, медленно шел за ней. Ускоряя шаг, она тоже двинулась дальше, а когда тот стал нагонять ее, пустилась «галопом» к своему подъезду. Благо, оставалось несколько шагов. Но незнакомец тоже не дремал. Он пустился уже за ней. Она поняла, что он гонится именно за ней. Нагоняя ее сзади, ловко , злобно схватил за волосы и прижал к входной двери подъезда, затем ногой приоткрыв вторую дверь, зажал между двумя проходными дверьми. Перед ее глазами выросла фигура мужчины.
-Ты чего? –спросила она просто. –Ты меня знаешь? –спокойно спросила она, поставив его в тупик своим вопросом. И, стараясь высвободить волосы своей рукой,как ни в чем не бывало, ударила его по кисти руки
-Не знаю, но, надеюсь, сейчас узнаю, — сказал тот невозмутимо. -Вы только посмотрите, какая смелая? Дерется! — оскалился тот.-Зараза! Сука!- и он сильно тряхнул ее по плечу свободной рукой.Коробка выпала у нее из рук.
-Вы гляньте, «зефир в шоколаде»! –воскликнул он, увидев надпись на коробке, упавшей между ними. –Я покажу тебе сейчас «Зефир в шоколаде»! – усмехнулся мужчина. –ты у меня сейчас умоешься ими, — зло рассмеялся он, показывая кривые зубы.-Вот тебе, тварь, — и он сильно тыльной стороной руки ударил ее по переносице.
Кровь фонтаном брызнула ему в лицо.
-И чего ты не кричишь? –крикнул он громче, утирая рукавом плаща кровь с лица. -Чего молчишь? –Тебе не больно? -оскалился он в звериной улыбке и прижал ее к стене. –Не больно? –повторил он.
-А чего кричать, -выдавила она из себя. –Ты же все равно сделаешь свое дело, -спокойно, не выдавая страха и волнения проговорила она, хотя коленки еле держали ее отяжелевшее тело.
-Да! Ты права! Я это сделаю, -как-то безрадостно повторил он слова девушки.
И еще раз, придерживая ее правой рукой, левой, кулаком ударил ее в живот.
Тихо содрогнувшись, девушка молча опустилась на колени
-Я не только сделаю это, я зарежу тебя сейчас ! –выкрикнул он. И она увидела отвратное лицо на уровне своих глаз. — Вставай, халда, дрянь! Чего ночью шатаешься? Небось ищешь таких, как я?Мне по..хер, я не таких «перил», -повторял он скорее для себя, чем для нее.
Она молчала, будто это ее не касалось. Она просто молчала, хотя кровь уже бежала по шее и стекала за воротник.
-Только бы не потерять сознание. Только бы не растеряться и не упасть, -лихорадочно думала она.
А ему сказала: «Хочешь в тюрьму?»
-И тебя посадят, -невозмутимо сказала она.-Тебе это нужно? –подняла она впервые свое лицо и взглянула в в его бегающие бесцветные глаза.
-Ты тюрьмой меня пугаешь? Так я только что оттуда, -издевательским тоном выговорил он.
-Тюремщик! Рыжая сволочь, с мутными глазами, -мелькнуло в ее голове. — Вот такими и бывают убийцы и маньяки. Бесцветными! Безликими!
Она медленно поднималась с колен, всматриваясь в лицо, смело, прямо глядя ему в глаза
-Чего вылупилась? Дура!- не выдержал он ее прямого взгляда и еще раз замахнулся левой , но удара не получилось, она отвернула голову. Ее затошнило, и она на минуту закрыла глаза
-Вот бы блевануть, прямо в лицо, ему, -думала она, с ненавистью глядя перед собой.
-Левша! Сволочь! Индивидуальность?! – усмехнулась она, молча.
-У тебя что, нет родителей, мамы? Думаешь, твоя мать не будет переживать за тебя?
-Да что ты за меня переживаешь? –выкрикнул он и сильнее придавил локтем ее шею, а тело к двери, еще раз тряхнул ее по подбородку локтем. Девушка откинула голову. Ей не хотелось получать вновь удар, и она вновь опустила голову.Замолчала.
Но он опять схватил ее левой рукой за волосы и потянул вниз.
В это время девушке удалось выдернуть свою руку и вывернуться. Она ударила его коленом в живот и выбежала на улицу. Она знала, что если ей сейчас удастся оказаться на улице, могут услышать люди, прохожие, и она будет спасена. Но даже несчастная лампочка у подъезда оказалась потухшей. Она успела добежать лишь до лавки под балконом. Устало опустилась на лавку, потому что он нагнал ее и опять схватил за руку. Правую руку засунул в карман
-Все!Тебе конец! Я зарежу тебя сейчас , и мне ничего за это не будет! – надсадно, с хрипом,весь трясясь от злости и чего-то еще, — выкрикнул он и оглянулся, нет ли кого рядом. —Отыграюсь за всех сук! Что ты не кричишь? – Не боишься?- повторил он.
-А зачем кричать? Все спят? Разве ты не видишь? Глянь на окна, -отвлекла она его от слов.
А саму обуял страх, ужас неотвратимого.
Он приблизился к ней. Что-то острое уперлось в ее тело. Его рука в кармане зашевелилась и впилась ей в бок острием. Она поняла, что у него может быть нож в кармане, и ей вряд ли удастся сейчас спастись. ..
-Давай поговорим, — умоляюще попросила она и повернулась к нему.
Он даже оторопел.
-Чего? Сказку хочешь рассказать мне ? Давай! Я сказки люблю, – вдруг встрепенулся он и дико засмеялся.
-Что у тебя случилось? –участливо спросила она. –Тебя кто-нибудь обидел?
-А что ты пожалеть меня хочешь? –зло выдавил он из себя и рассмеялся.-Давай, пожалей! А я тебя пожалею, разрежу на мелкие кусочки и разбросаю здесь. Да, вон, помойка рядом.
-Разве ты зверь? Посмотри на себя. нормальный мужчина, даже симпатичный. Что ты корчишь из себя маньяка? – Отомстить кому хочешь? -зачастила она, видя, что он как-то замолчал и стал ее слушать. -Ну, убьешь ты меня, и что? Удовольствие получишь?
-Ну ты и оторва, без страха, -заскрежетал он зубами.
Она поняла, что мужчина трезв, и с ним можно говорить. Где-то она читала, что с ними, маньяками, надо говорить, «лапшу им вешать». Якобы, маньяки и насильники не сексуальны. Им надо только унизить жертву, поиздеваться.
-Такой злой. Может и зарезать, и убить. -Господи, -взмолилась она.-Помоги, дай слова. Только разве он услышит? Ужасно зол на кого-то, будто кто-то ему насолил.. . Такое перевернутое выражение лица, что вот он «отомстит и успокоится». -Но что-то его останавливает от последнего шага. Не может решиться . что-то сделать. Другой давно бы уже изнасиловал или убил. Пугает, оскорбляет, дерется, хочет,, чтобы кричала, вырывалась, плакала. Что ему надо? – спрашивала она себя
-Хазер, сейчас, — отчаянно -мстительно сказала она про себя, по-татарски. -Испугалась! Да, я скорее тебя убью, чем. Еще не родился тот, которого бы я боялась, — решила она про себя, думая между тем, что говорила ему.
-Давай, поедим зефир? – неожиданно предложила она, видя, что он устал, замолчал, стал безучастным –Отпусти руку, я не убегу, не бойся, -проговорила она так мирно, будто сидит рядом со знакомым ей человеком.
Мужчина встрепенулся и взглянул на нее совсем другим взглядом. Отпустил руку.
-А давай! Я люблю зефир, -как-то тихо, вяло проговорил он. И поднял коробку с земли.
Теперь руки у Дины были свободны. Они сидели рядом, ели зефир и молчали.
-Надо подумать, как сорваться и убежать,, пока он занят делом, -между тем думала Дина.Она порядком устала, руки ныли, нос опух. Прошло не меньше трех часов. Уже светало.
-Что делать? – мучительно думала она
-Слушай, а ты классная дуреха, -вдруг услышала она.- Знаешь, мне нравятся такие отчаянные девки! Ты мне нравишься, -сказал он и с интересом посмотрел на Дину.
Дина чуть не подавилась зефиром, который комом, сладкой жижей остановился в горле.
-Вот это поворот, — подумала она и захлебнулась собственными слюнями. Прокашлявшись, невозмутимо сказала:
-Ты мне что, свидание хочешь назначить? –нервно сдвавила она в ладошке остаток зефира
-А что, давай встретимся. -Давай, завтра! Я встречу тебя там же у троллейбуса. Я ведь увидел тебя в троллейбусе. Ты мне понравилась. Такая смелая, ночью. Одна. Хотелось попугать. А ты не обманешь?
-Ты забери коробку себе, доешь по дороге, — сказала она и медленно поднялась с лавки. Он сидел, не шевелясь.
Как в замедленном фильме, она тихо открыла двери подъезда и что было силы понеслась по лестнице на третий этаж. Взлетела, как птица» За секунду!
Там у дверей ее сразил страх, и она схватилась за поручни, чтобы не упасть
-Господи, где ты ходишь, доченька? Уже третий час, -взмолилась мать, открывая двери. –Что случилось? Почему ты такая? Почему кровь? –зачастила в истерике мать.
-Слава Богу, ничего не случилось, поели . «зефир в шоколаде», — медленно проговорила она металлическим, незнакомым для себя голосом и упала без сил к ногам матери. И взвыла. Ее тело лихорадочно дергалось в рыдании и истерике.
-А могло бы. случиться, — в слезах выговорила она
Ее трясло мелкой дрожью от холода, страха и пережитого., Она не могла говорить, пока мать не растерла ее и не отправила в ванную.
