Нас с ним в аду война свела — она друзей не спишет.
Я был герой — рвал удила, он был намного тише
В сырое небо рвал закат, смерть рядом что-то ела,
Моя душа рвалась в набат, его — тихонько пела.
Моя душа рвалась в набат, его — тихонько пела.
Мы были разные во всем, цитата — лед да пламень.
Шмелём кипел я под огнем, а он чернел, как камень.
Молчал, и только иногда, когда я наезжаю —
Бросал мне: "Парень, ерунда, Господь нас уважает"
Он отвечал: "Всё ерунда, Господь нас уважает"
Сидим в горах, вокруг зима, хрипит в грязи пехота.
Нам как-то было не до сна и тошно от чего-то.
И разговор мы повели в час злобного затишья
Куда нас черти завели, в конце времен, братишка?
Куда нас бесы завели, в конце времен, братишка?
Ему кричал, ты посмотри на эти сучьи рожи,
Им все до фонаря, гори страна впридачу тоже.
Нас завтра снова продадут, пойдем на урожаи.
А он во ответ: "Брось, баламут, Господь нас уважает"
А он во ответ: "Брось, баламут, Господь нас уважает"
Всё по нулям — уже видна дыра большого срама,
Живет подачками страна продавшего всё хама.
Их либеральные зады достали наши флаги.
Ни баб, ни водки, ни еды — лишь темные овраги.
Ни дев, ни смысла, ни еды — лишь мертвые овраги.
Я слов уже не нахожу и сильно раздражает,
Меня его — терпи, браток, Господь нас уважает,
На кой такой Господь нам всем — где светлые дороги?
Тут оторвал нас от проблем тяжелый крик тревоги
Тут оторвал нас от проблем тяжелый крик тревоги.
Очнулись с ним опять вдвоем — мы в белой медсанчасти.
Я помню лишь дверной проем, как нас рвало на части.
Он долго молча умирал — сошел, как снег с аллеи,
Я что-то понял — он не врал, но рассказать не смею,
Я что-то понял — он не врал, но выразить не смею.
С тех пор когда нет на глоток и сильно обижают,
Я говорю: "Не ссы, браток, Господь нас уважает"
Я говорю: "Держись, браток, Господь нас уважает"
Я говорю: "Пробъёмся, брат, Господь нас уважает"
Я говорю: "Мы победим — Господь нас уважает!
