Сквозь чащу черемухи пробираемся к берегу. Конец июня, а она только-только оделась по-весеннему. Запоздалым сиреневым цветом горит багульник, а березка, не поверив лету, стоит голая.
Тайга, увидев простор Байкала, катится к нему по сопкам ярусами зелени и у самой воды замирает. Пощупав корнями воду, лиственницы, березы и сосны раздумали купаться, остановились, а тайга напирает сзади, остановиться не может. Оттого на берегу лежат поваленные деревья-великаны, загородив дорогу к озеру.
Удивительно видеть здесь апрель и июнь сразу. За спиной запахи лета, а на Байкале — точь-в-точь Волга в разливе. То же безбрежное водное пространство, те же льдины стадами.
Байкал вскрывается поздно, и до конца мая носятся по воде ледяные стада. В июне они пристают к берегу и тут, у валуна, медленно оседают, неожиданным шорохом пугая зверей у водопоя.
Чистая, как слеза, вода Байкала не терпит мусора, и в штормовую погоду он швыряет на берег обломки лодок, коряги. Ни соринки в воде!
Дальние синие сопки сливаются с закатными полосами, и их медленно заволакивает вечерняя дымка. (165 слов.)
«Слово о полку Игореве» уместилось всего на нескольких страницах древней рукописи, но в течение двух столетий люди Руси, истерзанной княжескими раздорами и нападениями кочевников, вспоминали о нем, цитировали наизусть мудрые патриотические строки.
Ко времени похода Игоря, тайком уведшего дружины к Дону и неосмотрительно потерявшего свое войско, честь полководца, Русь распалась на несколько самостоятельных княжеств. Распри князей переходили в кровопролитные войны, а кочующие племена половцев, постоянно совершавшие набеги на русские земли, перерезали древний путь «из варяг в греки»1 и нарушали экономические связи Руси с южными и восточными землями. Их набеги сопровождались разорением городов и уводом в плен жителей, однако князья, утратившие чувство патриотизма, не в состоянии были из-за непрерывного соперничества нанести решительный удар половцам.
Летописцы, как правило, только регистрировали события, и лишь некоторые из них решались на оценки отдельных поступков князей. Но ни один из древнерусских книжников не поднялся, как автор «Слова. », на высоту мудрых исторических обобщений. Поэма постепенно, однако, забылась, и только в конце XVIII века, после обнаружения единственно уцелевшего списка, она зазвучала с новой силой. (166 слов.)
