В лирике — героика Гражданской войны (сборник «Ровесники», 1934, и др.), чувства солдата Великой Отечественной войны, тема защиты мира (сборник «Миру — мир», 1950). Тексты популярных песен, в т. ч. «Конармейская» , «Бьётся в тесной печурке огонь…» . Государственная премия СССР (1946, 1951). В 1976 награждён золотой медалью им. А. А. Фадеева.
[Предлагаю посмотреть моё стихотворение: «Алексею Суркову» ]Содержание
Стихи (20):
«Тьма залепила окна густо»
Певец во стане русских воинов
Взгляд вперёд
«Видно, выписал писарь мне дальний билет»
«От пушки на лугу косая тень»
Когда долго идёт дождь
Перевертни
«Трупы в чёрных канавах. Разбитая гать»
Поле боя
«Бьётся в тесной печурке огонь»
Московская картинка
«Стали в августе ночи длинны, темны»
«Мой сын синеглазый! В тревожные, грозные дни»
«Грузовики, рыча, неслись куда-то»
«Человек склонился над водой»
«Дорогая, хорошая, сердце моё!»
«Всё тяжелее день ото дня»
На родине
Конармейская песня
Герой
Певец во стане русских воинов,
или краткий отчёт об очередной командировке
вашего собственного корреспондента
(Маленькая поэма)
Взгляд вперёд
Под Ржевом, сентябрь, 1942
Западный фронт, 1942
Когда долго идёт дождь
Перевертни
1942, Западный фронт
Поле боя
Под Москвой, 27 ноября 1941
Московская картинка
1941, Западный фронт
1941, Западный фронт
1941, Западный фронт
1941, Западный фронт
На родине
Конармейская песня
Герой
Биография
СУРКОВ, Алексей Александрович [р. 1(13). X. 1899, дер. Середнёво, ныне Рыбинского района Ярославской области] — русский советский поэт, общественный деятель.
Член Коммунистической партии с 1925. Избирался членом Центральной Ревизионной Комиссии КПСС (1952-56), кандидатом в члены ЦК КПСС (1956-66). Депутат Верховного Совета СССР 4-8-го созывов и РСФСР 2-3-го созывов. Член Всемирного Совета Мира и Советского комитета защиты мира. Секретарь правления СП СССР (с 1949; в 1953-59 — первый секретарь). Герой Социалистического Труда (1969). С 12 лет Сурков служил «в людях» в Петербурге. Вскоре после Октябрьской революции ушёл на фронт Гражданской войны. Демобилизовавшись, возвратился в деревню: «Работал в волисполкоме, был избачом, волостным политпросветорганизатором, селькорствовал в уездной газете… и даже, вынужденный беспросветным хроническим безрепертуарьем, писал пьески для драматического кружка». Впоследствии был на партийной и комсомольской работе в Рыбинске и Ярославле, редактировал комсомольскую газету. Благотворно сказался на творчестве Суркова переезд в Москву, где его избрали в руководство РАППа (1928). Здесь он кончает факультет литературы Института красной профессуры (1934). В 1934-39 работает в журнале «Литературная учеба».
Первые стихи Суркова напечатаны в 1918 в петроградской «Красной газете», но подлинным началом своей поэтической деятельности он считает 1930, когда вышел первый сборник стихов «Запев». Наибольшие удачи этого и последующих сборников — «Стихи» и «На подступах к песне» (1931), «Наступление» (1932), «Последняя война» (1933), «Ровесники» (1934), «Родина мужественных» (1935), «Путём песни» (1937), «Так мы росли» (1940) — относятся к изображению героев Гражданской воины. В 30-е гг. Сурков участвует в работе Локафа. Большую популярность приобрели его песни этих лет — «Конармейская песня» , «Терская походная» и др. В 1939-45 Сурков — военный корреспондент, участник освободительного похода в Западную Белоруссию, войны с белофиннами, затем — Великой Отечественной войны. Его «Декабрьский дневник» (1940), реалистически запечатлевший трудности суровой зимней кампании и «лица походных друзей», послужил как бы подступом к стихам, написанным в годы Великой Отечественной войны: сборники «Декабрь под Москвой» (1942), «Я пою победу» (1946), «Дороги ведут на Запад» (1942), «Наступление» (1943), «Солдатское сердце» (1943), «Россия карающая» (1944). Освободясь от некоторого недоверия к лирике, Сурков сумел проникновенно выразить общенародные чувства гнева, ненависти, горя, порыв к победе и солдатскую тоску по дому. Особенную популярность приобрели его песни «Бьётся в тесной печурке огонь…» , «Песня смелых» (1941) и ряд стихотворений, отмеченных в 1946 Государственной премией СССР. Суровость тона, скупость красок сплавлены в них с высоким лиризмом. Сурков принимал также участие в создании стихотворных фельетонов о смелых, удачливых бойцах Васе Гранаткине (армейская газета «Героический поход», 1939-40) и Грише Танкине (газета Западного фронта «Красноармейская правда», 1941-42), написал книгу очерков «Огни Большого Урала. Письма о советском тыле» (1944) и др.
Впечатлениями от многочисленных путешествий и встреч навеяны стихи, вошедшие в послевоенные сборники Суркова «Миру — мир!» (1950; Гос. премия СССР, 1951), «Восток и Запад» (1957), «Песни о человечестве» (1961), «Что такое счастье?» (1969). В 1965 вышел сборник литературно-критических статей и выступлений Суркова «Голоса времени. Заметки на полях истории литературы. 1934-1965». Сурков был ответственным редактором «Литературной газеты» (1944-46), журнала «Огонёк» (1945-53). С 1962 — главный редактор «Краткой Литературной Энциклопедии». Переводит стихи украинских, белорусских, болгарских, польских, чешских, словенских, сербских, венгерских, урду и других поэтов. Многие стихи Суркова переведены на иностранные языки.
Соч.: Собр. соч. [Вступ. ст. А. Туркова], т. 1-4, М., 1965-66; Эстафета дружбы. Стихи заруб. поэтов в пер. А. Суркова, М., 1968; После войны. Стихи 1945-1970 годов, М., 1972.
Лит.: Кулинич А. С., Алексей Сурков, К., 1953; Владимиров С. В. и Молдавский Д. М., Стихи Алексея Суркова, Л., 1956; Гринберг И., Поэзия Алексея Суркова, М., 1958; Резник О., Алексей Сурков. Путь поэта, 2 изд., М., 1969.
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. — Т. 7. — М.: Советская энциклопедия, 1972
СУРКОВ Алексей Александрович [1899-] — поэт. Происходит из крестьян. Член ВКП(б). Учился в ИКП. Орденоносец. Печататься начал с 1924 в «Правде». Поэзия Суркова, посвящённая главным образом гражданской войне, воспевающая интернациональную солидарность трудящихся, насыщена революционно-героическим пафосом. Тема защиты социалистической родины — главная тема поэта. На ранних произведениях Суркова сказывалось влияние поэтов революционного романтизма — скупой суровости Тихонова , мягкого лиризма Светлова . В стихах Суркова часто встречается описание гибели героя, гибели, которая приносит торжество и победу делу революции ( «Смерть минёра Синицы» , «О нежности» , «Рассказ фронтовика» и др.). Романтическая окраска его стихов сочетается со стремлением к жизненной правде. В «Стихах о герое» он подчёркивает реалистическую направленность своего творчества, отталкивание от ложноромантических штампов («Мой герой не ходил за Чукотку на котика и не целился в глаз полосатого тигра»). Опасаясь украшательской фальши и вычурности («плоской фальши и громкой фразы ты боялась пуще огня», — пишет он о характере своей поэзии), Сурков старается просто, подчёркнуто «буднично» рассказать о боевых днях «безымянных гвардейцев восставшего класса», о геройских поступках «рядовых революции» — путиловского слесаря, кронштадтского матроса, большевика-агитатора, «гордых соколов нашей родины» — лётчиков. Нередко ему удаётся в своих лирических стихах достичь неподдельной искренности и теплоты. Творчество Суркова пронизано большевистской страстностью, но поэту не хватает яркости и сочности изображения. Положительное стремление к безыскусственности и простоте порой превращается в упрощённость (особенно при обрисовке врагов), а взволнованная приподнятость, вопреки установкам авторам, оборачивается риторикой.
Ценен вклад Суркова в создание массовой революционной песни, особенно красноармейской. Ему принадлежит более десятка песенных текстов, некоторые их них, как например «Чапаевская» , пользуются популярностью.
Сурков выступает также в качестве критика и редактора. Он является автором ряда статей по вопросам поэзии и статей о песне (преимущественно оборонной). Сурков был непосредственным помощником А. М. Горького по редактированию журнала «Литературная учеба».
Библиография: I. Запев, Первая книга стихов (1925-1929), М., ГИХЛ, 1930 (дополн.) изд., ГИХЛ, М. — Л., 1931); Стихи, изд. Б-ка «Огонёк», М., 1931; На подступах к песне, изд. «Молодая гвардия», М., 1931; Наступление, изд. Журн.-газ. объединения, М., 1932; Последняя война, ГИХЛ, М., 1933; Ровесники, 2-я кн. стихов (1930-1933), изд., «Советская литература», М., 1934;Слово о дружбе. Агитпоэма, Воронеж, 1934; Родина мужественных, третья книга стихов 1934-1935, Гослитиздат, М., 1935; Путём песни, четвёртая книга стихов 1935-1936, изд. «Советский писатель», Москва, 1937; Избранные стихи 1925-1935, Гослитиздат, Москва, 1936.
Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929-1939
Чужих указателей белые стрелы
С высоких столбов срывают бойцы.
Над пеплом сырым, по ветвям обгорелым
Тревожно снуют погорельцы-скворцы.
К знакомым местам из-за теплого моря
Они прилетели сегодня чуть свет.
А здесь — пепелища в крови и разоре,
Ни хат, ни ребят, ни скворечников нет.
Ну как это птичье бездомное горе
Отзывчивой русской душе не постичь?
Сощурясь от солнца, на вешнем просторе
Волнуется плотник — сапер-костромич.
— И людям мученье, и птицам не сладко
На этих пропащих дорогах войны.
Я так полагаю, что новую хатку
Саперы срубить погорельцам должны.
Звенят топоры. Зашуршали рубанки
Над прелью пропитанной кровью земли.
Горелые доски, и старые планки,
И ржавые гвозди в работу пошли.
Червонного золота желтые пятна
Весна разбросала по плоским штыкам.
Сегодня мы плотники. Любо, приятно
Стругать эти доски рабочим рукам.
И кровля и стенки отструганы гладко.
Соленые капли набухли на лбу.
Над пеплом пожарища новая хатка
Уютно белеет на черном дубу.
Мы снова появимся в местности здешней
И дружно под теплым весенним дождем
Посадим дубы и под новый скворечник
Венцы человечьей судьбы подведем.
1942, Западный фронт
Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулеметов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.
Сердце билось о ребра прерывисто, часто.
Тишина. Тишина. Не во сне — наяву.
И сказал пехотинец: — Отмаялись! Баста!-
И приметил подснежник во рву.
И в душе, тосковавшей по свету и ласке,
Ожил радости прежней певучий поток.
И нагнулся солдат и к простреленной каске
Осторожно приладил цветок.
Снова ожили в памяти были живые —
Подмосковье в снегах и в огне Сталинград.
За четыре немыслимых года впервые,
Как ребенок, заплакал солдат.
Так стоял пехотинец, смеясь и рыдая,
Сапогом попирая колючий плетень.
За плечами пылала заря молодая,
Предвещая солнечный день.
В зное заводы, дома, вокзал.
Пыль на крутом берегу.
Голос Отчизны ему сказал:
“Город не сдай врагу!”
Верный присяге русский солдат,
Он защищал Сталинград.
Гулко катился в кровавой мгле
Сотой атаки вал,
Злой и упрямый, по грудь в земле,
Насмерть солдат стоял.
Знал он, что нет дороги назад –
Он защищал Сталинград.
Сто пикировщиков выли над ним
В небе, как огненный змей,
Он не покинул окопа, храним
Верностью русской своей.
Меж обгорелых черных громад
Он защищал Сталинград.
Танк на него надвигался, рыча.
Мукой и смертью грозил.
Он, затаившись в канаве, сплеча
Танки гранатой разил.
Пулю – за пулю. Снаряд – за снаряд.
Он защищал Сталинград.
Смерть подступала к нему в упор.
Сталью хлестала тьма.
Артиллерист, пехотинец, сапер –
Он не сошел с ума.
Что ему пламя гиены, ад.
Он защищал Сталинград.
Просто солдат, лейтенант, генерал –
Рос он в страде боевой.
Там, где в огне умирает металл,
Он проходил живой.
Сто изнурительных дней подряд
Он защищал Сталинград.
Время придет – рассеется дым.
Смолкнет военный гром.
Шапку снимая при встрече с ним,
Скажет народ о нем:
— Это железный русский солдат,
Он защищал Сталинград.
Стелются черные тучи,
Молнии в небе снуют.
В облаке пыли летучей
Трубы тревогу поют.
С бандой фашистов сразиться
Смелых Отчизна зовет.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Ринулись ввысь самолеты,
Двинулся танковый строй.
С песней пехотные роты
Вышли за Родину в бой.
Песня — крылатая птица —
Смелых скликает в поход.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Славой бессмертной покроем
В битвах свои имена.
Только отважным героям
Радость победы дана.
Смелый к победе стремится,
Смелым дорога вперед.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Стих написан: 22 июня 1941
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти — четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Ноябрь 1941
ПЕСНЯ ЗАЩИТНИКОВ МОСКВЫ
В атаку стальными рядами
Мы поступью твердой идем.
Родная столица за нами,
Врагам преградим путь огнем.
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Разгромим, уничтожим врага.
На марше равняются взводы,
Гудит под ногами земля,
За нами родные заводы
И красные звезды Кремля.
Для счастья своими руками
Мы строили город родной.
За каждый расколотый камень
Отплатим мы страшной ценой.
Не смять богатырскую силу,—
Могуч наш заслон огневой.
Захватчик найдет лишь могилу
В туманных полях под Москвой.
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной
Обороной стальной
Разгромим, уничтожим врага.
В дни когда изо всех подворотен Америки
исступленный, яростный слышится лай;
в дни коварства, предательств, военной истерики
для тебя я пишу эти строки, Джи-Ай.
Где б ты ни был сейчас – на Гаваях, в Германии,
на корейских плацдармах в неправом бою,
голос правды моей победит расстояния
и настигнет смятенную совесть твою.
Разве, тысячи миль перебежками вымерив
и окопного лиха хватив через край,
Касабланку, Арденны, джунгли на Тиморе
ты успел позабыть, ты не вспомнишь, Джи-Ай?
По крысиным траншеям насквозь не продрог ли ты,
день и ночь не снимая винтовки с руки,
для того чтоб жирели – будь они прокляты! –
фабриканты оружия, биржевики?
Ты оплачивал кровью, здоровьем и нервами
грозным веком к оплате предъявленный счет,
а они набивали свинцом и консервами
твой, по-волчьи поджарый, солдатский живот.
Европейская осень, зной Океании
продирали тебя до костей, до души.
А они, подсчитав дивиденды заранее,
превращали страданья твои в барыши.
Континенты засеяв солдатскими трупами,
в дни всемирного горя не зная невзгод,
эти трупные черви с немецкими круппами
полюбовно делили кровавый доход.
Еще траур не сняли вдовы и сироты,
не развеяла горе солдатская мать,
а могилы для новых покойников вырыты,
ветер смерти гуляет по миру опять.
Чтобы снова в крови человечество плавало,
шайкой хищников загнано в атомный “рай”,
в жертву страшному идолу Желтого Дьявола
твой хозяин обрек твою душу, Джи-Ай.
Одураченный ложью, запуганный карами,
обречен ты, фашистскому зверю под стать,
сеять смерть, выжигать континенты пожарами,
разрушать города и посевы топтать.
Прежде чем президент и его офицерики
поведут тебя в бой, воронью на обед,
поднимись, настоящий хозяин Америки,
и скажи им солдатское, гневное: нет!
Дай отпор одержимым безумием каинам,
стисни руку, над миром занесшую кнут.
Или труса-убийцу, вместе с хозяином,
внуки внуков твоих навсегда проклянут.
ПОРА!
Сгущаются ночные тени.
Не сесть и не разжечь костра.
В душе обида поражений
Еще свежа, еще остра.
Мы слишком долго отступали
Сквозь этот черный, страшный год.
И кровь друзей, что в битвах пали,
Сердца стыдом и болью жжет.
Путем от Прута и от Буга
Нас на восток гнала гроза.
Ну как мы взглянем друг на друга?
Как глянем родине в глаза?
На всем пути дымятся хаты,
На всех полях войны печать.
Что ж мы молчим? Ведь мы солдаты.
Нам надо кровью отвечать.
Пора! Уже в донских станицах
Враги пытают нашу честь.
Ведь порох есть в пороховницах,
И ярость есть, и сила есть.
За то, что нам всего дороже,
За боль и горечь всех скорбей,
Рукой, не ведающей дрожи,
Ты малодушного убей.
Пора! Бестрепетно и смело
Пойдем вперед сквозь кровь и дым
И Ленина святое дело
На поруганье не дадим.
Видно, выписал писарь мне дальний билет,
Отправляя впервой на войну.
На четвертой войне, с восемнадцати лет,
Я солдатскую лямку тяну.
Череда лихолетий текла надо мной,
От полночных пожаров красна.
Не видал я, как юность прошла стороной,
Как легла на виски седина.
И от пуль невредим, и жарой не палим,
Прохожу я по кромке огня
Видно, мать непомерным страданьем своим
Откупила у смерти меня.
Испытало нас время свинцом и огнем.
Стали нервы железу под стать.
Победим. И вернемся. И радость вернем.
И сумеем за все наверстать.
Неспроста к нам приходят неясные сны
Про счастливый и солнечный край.
После долгих ненастий недружной весны
Ждет и нас ослепительный май.
Под Ржевом, 1942
Войны имеют концы и начала.
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.
Мертвый старик в лопухах под забором.
Трупик ребенка придавлен доской.
Всем нас пытали — и гладом и мором,
Жгучим стыдом и холодной тоской.
В битвах пропитаны наши шинели
Запахом крови и дымом костра.
В зной паши души не раз леденели,
В стужу сердца обжигала жара.
Шли мы в атаку по острым каменьям,
Зарева нас вырывали из тьмы.
Впору поднять десяти поколеньям
Тяжесть, которую подняли мы.
Ветер гуляет по киевским кручам,
И по дорогам, размытым дождем,
Наперекор нависающим тучам
Мы за весной и за солнцем идем.
Только бы буря возмездья крепчала,
Гневом сильней обжигала сердца.
В красном дыму затерялись начала,
Трубам победы греметь у конца.
То было в сорок первом под Москвой.
На нас валом валила вражья сила.
Крепчала стужа. Пылью снеговой
Метель траншеи наши заносила.
И танков лязг, и пушек гром не молк,
От бомб земля дрожала, как живая.
Приметно таял наш гвардейский полк,
По семь атак за сутки отбивая.
А немец жал. Из тьмы, из-за леска,
Во всей красе своих высоких башен,
До слез, до боли каждому близка,
Вставала белокаменная наша.
И мы держались.
Как-то в поздний час,
Когда у речки окопалась рота,
Я, не смыкавший трое суток глаз,
В траншее задремал у пулемета.
Мне в эту ночь такой приснился сон:
Клубится снег и дует ветер резкий,
И я, метельной пылью занесен,
Лежу за пулеметом в перелеске.
Сквозь белый иней веток мне видны
Шлагбаум, насыпь, будка нежилая.
И двое с той, с московской стороны
Идут ко мне, следов не оставляя.
Идут рядком, бок о бок, над пургой,
Вдоль проволоки, мимо старой ели,
Один в пальто и кепке, а другой
В красноармейской шапке и шинели.
Замлело сердце. Бьется вперебой.
И мне глаза слепит пурга седая.
Они остановились. Меж собой
Про нас и немцев тихо рассуждая.
Взглянув туда, где бомбой снег разрыт,
Где вьюга вьется вдоль лесных прогалин,
Ильич совсем негромко говорит:
— Готовы ли полки, товарищ Сталин?
Приспело ль время отдавать приказ?
Все ль западни расставлены для зверя?
Со всех сторон весь мир глядит на нас,
И трепеща, и веря, и не веря.. .-
И Сталин смотрит Ленину в глаза
И отвечает: — В нас твоя природа.
Железным вихрем страшная гроза
Прошла по сердцу нашего народа.
Расправил плечи богатырь-народ,
В огне боев созрел для дела чести.
Земля гудит, земля зовет вперед,
И не уйти врагам от грозной мести.
Немецким псам запомнятся навек
Воронки эти и руины эти.
Вот тут, в окопе, русский человек,
Пускай он будет третьим на совете.
Он трижды кровью присягнул стране,
Покинул для нее семью и хату.. .-
И Сталин нагибается ко мне,
Гвардейскому пехотному солдату:
— Скажи, товарищ, мне и Ильичу:
Приспело время? Будет немец свален?-
Я забываю холод. Я кричу:
— Пора их гнать! Пора, товарищ Сталин! —
И просыпаюсь.
В этот самый раз
Взгремели залпы над передним краем,
И по цепи передают приказ:
«Пришла подмога: Утром выступаем!»
С востока рдела дымная заря,
А запад мглел чернее преисподней.
Сон этот был шестого декабря,
Над занесенной снегом речкой Сходней.
Метели виться поутру бы,
Но ветер зашуметь не вправе,
Когда серебряные трубы
Поют о нашей бранной славе.
Напев той песни неизменен,
Она звучит былинным ладом,
Как солнце, в песню входит Ленин,
И Сталин с ним шагает рядом.
И этой песни нет чудесней, —
В ней гордая душа народа.
Пойдем, солдат, за этой песней
В даль восемнадцатого года.
Пусть входит в песню год двадцатый,
Неповторим, незабываем.
В снегах, в пыли, в траве примятой
Мы вражий натиск отбиваем.
Нас душат голод и блокада,
А мы щетинимся штыками
У стен Москвы и Петрограда,
На Волге, на Дону, на Каме.
И вспять отхлынула в бессилье
Волна кровавого потопа.
И из огня родились были
Царицына и Перекопа.
Последний враг с прибрежий Крыма
Был нами сброшен в тьму заката.
Когда любовь неизмерима,
Нет меры мужеству солдата.
