У песни, у песенного текста есть своя судьба — это судьба ее автора.
Только стихи, имеющие для автора личную, автобиографическую ценность,
должны становиться песней, только тогда это трогает людей.
Да, песни Окуджавы о любви не только трогают, а заставляют звучать во всю силу самые сокровенные струны души.
Как и все поэты, Окуджава был влюбчив. И женщины отвечали ему взаимностью, несмотря на то, что по классическим меркам этот человек вовсе не был красавцем. Но женская интуиция – вещь непостижимая, она точно определяет незаурядную личность и тонкую душу.
Не буду перечислять фамилии, кто интересуется, может сам прочитать о музах Булата Окуджавы.
Каждая из них была для него Её величеством, Женщиной.
Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне.
Ваше Величество, Женщина,
да неужели — ко мне?
Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода,
Женщина, Ваше Величество,
как Вы решились сюда?
О, Ваш приход — как пожарище,
дымно и трудно дышать.
Ну, заходите, пожалуйста,
что ж на пороге стоять.
Кто Вы такая? Откуда Вы?
Ах, я смешной человек.
Просто Вы дверь перепутали,
улицу, город и век.
Все песни Булата Окуджавы о любви прекрасны. и печальны.
Появление Незнакомки обжигает героя как пожар, но. она просто ошиблась веком.
Разомкнутое кольцо рук.
Невозможность понять что-нибудь в любви.
Даже счастливые влюблённые грустные, как жители Земли.
И хоть поэт уговаривает, что нужно очень верить этим синим маякам, но тема разлуки проходит незримым фоном каждой песни, пока наконец не выплеснется грустным итогом:
Две странницы вечных — любовь и разлука — поделятся с нами сполна.
Не бродяги, не пропойцы
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
этим синим маякам,
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
вдруг захотелось в ноженьки валиться,
поверить в очарованность свою!
И муравья тогда покой покинул,
все показалось будничным ему,
и муравей создал себе богиню
по образу и духу своему.
И в день седьмой, в какое-то мгновенье
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья.
Пальтишко было легкое на ней.
Все позабыв — и радости, и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.
И тени их качались на пороге,
безмолвный разговор они вели,
красивые и мудрые, как боги,
и грустные, как жители Земли.
Музыка Исаака Шварца
Исполняет Людмила Сенчина
Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,
и хор в нашу честь не споет.
А время торопит — возница беспечный, —
и просятся кони в полет.
Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,
не смолк бубенец под дугой.
Две вечных подруги — любовь и разлука —
не ходят одна без другой.
Мы сами раскрыли ворота, мы сами
счастливую тройку впрягли,
и вот уже что-то сияет пред нами,
но что-то погасло вдали.
Святая наука — расслышать друг друга
сквозь ветер, на все времена.
Две странницы вечных — любовь и разлука —
поделятся с нами сполна.
Чем дальше живем мы, тем годы короче,
тем слаще друзей голоса.
Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,
глаза бы глядели в глаза.
То берег — то море, то солнце — то вьюга,
то ласточки — то воронье.
Две вечных дороги — любовь и разлука —
проходят сквозь сердце мое.
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы:
молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки.
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, —
остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
— Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
— Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась. Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня.
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают бессрочный кредит для меня.
По Смоленской дороге — леса, леса, леса.
По Смоленской дороге — столбы, столбы, столбы.
Над дорогой Смоленскою, как твои глаза, —
две холодных звезды — голубых моих судьбы.
По Смоленской дороге метель в лицо, в лицо.
Все нас из дому гонят дела, дела, дела.
Может, будь понадежнее рук твоих кольцо,-
покороче б, наверно, дорога мне легла.
По Смоленской дороге — леса, леса, леса.
По Смоленской дороге — столбы гудят, гудят.
На дорогу Смоленскую, как твои глаза,
две вечерних звезды голубых глядят, глядят.
Жаль, что мало видеозаписей самого Окуджавы. И ещё меньше клипов, сделанных с душой. Но я нашла запись двух песен, которая сопровождается множеством фотографий поэта, начиная с самых детских. И далее – с мамой, с сыном, в армии, с Владимиром Высоцким, с Натальей Горленко, с Ольгой Арцимович. Практически вся жизнь Окуджавы уместилась в этих пяти минутах.
— Мой конь притомился, стоптались мои башмаки.
Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
— Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки,
до Синей горы, моя радость, до Синей горы.
— А где ж та река, та гора? Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?
— На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,
езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда.
— А где же тот ясный огонь, почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом.
— Фонарщик был должен зажечь, да фонарщик тот спит,
фонарщик-то спит, моя радость, а я не при чем.
И снова он едет один без дороги во тьму.
Куда же он едет, ведь ночь подступила к глазам.
— Ты что потерял, моя радость? — кричу я ему.
А он отвечает: — Ах, если б я знал это сам!
Он, наконец, явился в дом,
где она сто лет мечтала о нем,
куда он сам сто лет спешил,
ведь она так решила, и он решил.
Клянусь, что это любовь была,
посмотри — ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?
И поздний дождь в окно стучал,
и она молчала, и он молчал.
И он повернулся, чтобы уйти,
и она не припала к его груди.
Я клянусь, что это любовь была,
посмотри: ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?
И хоть кажется, что На ясный огонь здесь не в тему, но всё же эти две песни чем-то перекликаются, не зря их скомпоновали вместе. Обе они заканчиваются неким печальным выводом.
Разве можно понять что-нибудь в любви?
Ах, если б я знал это сам!
А фраза И снова он едет один без дороги во тьму просто разрывает душу пополам. Какая необходимость погнала искать нечто важное, без чего не прожить? Что он ищет – любовь, смысл жизни, истину?
Каждый понимает сам.
Комментарии: Автор данного блога Allegra разрешил добавление комментариев только пользователям со званием не ниже Леди/Man.
Булат Окуджава
Любовная лирика — важная веха в творчестве каждого поэта. Эта тема так или иначе связана с личными переживаниями автора. Каждый хочет облечь свои чувства, эмоции в прекрасную оболочку стиха. Русская поэзия всегда славилась выдающимися поэтическими творениями на тему любви. Однако поэзия двадцатого века несколько остудила любовный пыл поэтов, отдавая преимущество другим, более приземленным проблемам. Воскрешение любовной лирики в русской поэзии произошло благодаря поэту-легенде Булату Окуджаве.
Окуджава не просто возродил это направление, в своих стихах и песнях он увековечил музыкально-разговорные жанры. Его любовная поэзия доступна и понятна каждому. Его переживания близки многим соотечественникам. Его стихотворения строятся по сюжету романса, в котором переплетены различные линии. В своих стихах он утверждает ценность человека как личности, которой присуща неповторимая гамма эмоций и переживаний.
Русского романса городского
Слышится загадочный мотив,
Музыку, дыхание и слово
В предсказанье судеб превратив.
За волной волна, и это значит:
Минул век, и не забыть о том.
Женщина поет. Мужчина плачет.
Чаша перевернута вверх дном.
Героиня его любовных стихов умна, благородна и утонченна. Завоевать ее любовь непросто. Окуджава возобновляет традицию восхваления и преклонения перед прекрасной половиной человечества.
. вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Любовь предстает перед читателем в разных ипостасях. Это может быть и долгожданное соединение двух одиноких душ, которые слившись, создают новую общность, единое целое. Как, например, в стихотворении «Надежды маленький оркестрик»:
В года разлук, в года смятений,
Когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам,
Что снисхождения не жди,
И командиры все охрипли,
Тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви,
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
Пред нами также предстает эпоха разных времен. В песнях Окуджавы мы знакомимся с любовной историей гусара и красавицы Наталии, сопереживаем влюбленному музыканту, который дарит своей избраннице всю силу своего вдохновения. У Окуджавы влюбленный безрассуден, он готов забыть о пище и сне, лишь бы вечно прикасаться к божественному таинству любви. Он ни на минуту не забывает о своей любимой, демонстрируя свою готовность восхищаться и преклоняться перед ней вечно. Окуджава утверждает, что жизнь ценна, только, если в ней присутствует высшее и великолепнейшее из чувств. При этом он имеет в виду любовь не только к людям, но и ко всему окружающему миру, к жизни во всем ее многообразии. Любовь выступает у поэта как основополагающий принцип бытия.
Не бродяги, не пропойцы
Не бродяги, не пропойцы,
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней.
И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
этим синим маякам,
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
В земные страсти вовлеченный
В земные страсти вовлеченный,
я знаю, что из тьмы на свет
однажды выйдет ангел черный
и крикнет, что спасенья нет.
Но простодушный и несмелый,
прекрасный, как благая весть,
идущий следом ангел белый
прошепчет, что надежда есть.
1989
Песенка кавалергарда
Кавалергарды, век недолог,
и потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле.
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
Течет шампанское рекою,
и взгляд туманится слегка,
и все как будто под рукою,
и все как будто на века.
Но как ни сладок мир подлунный —
лежит тревога на челе.
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
Напрасно мирные забавы
продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
покуда кровь не пролилась.
Крест деревянный иль чугунный
назначен нам в грядущей мгле.
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
Девочка плачет.
Девочка плачет шарик улетел
Ее утешают а шарик летит
Девушка плачет жениха все нет
Ее утешают а шарик летит
Женщина плачет муж ушел к другой
Ее утешают а шарик летит
Плачет старуха мало пожила
А шарик вернулся и он голубой.
Эта женщина! Увижу и немею
Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.
Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют.
А она на нашей улице живет!
Всю ночь кричали петухи.
Всю ночь кричали петухи
и шеями мотали,
как будто новые стихи,
закрыв глаза, читали.
И было что-то в крике том
от горькой той кручины,
когда, согнувшись, входят в дом
постылые мужчины.
И был тот крик далек-далек
и падал так же мимо,
как гладят, глядя в потолок,
чужих и нелюбимых.
Когда ласкать уже невмочь,
и отказаться трудно.
И потому всю ночь, всю ночь
не наступало утро.
Не сольются никогда зимы долгие и лета.
Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги — та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.
Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги — та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.
Хоть разбейся, хоть умри — не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
неизменно впереди две дороги — та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.
Тьмою здесь все занавешено.
Тьмою здесь все занавешено
и тишина как на дне.
Ваше величество женщина,
да неужели — ко мне?
Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода.
Женщина, ваше величество,
как вы решились сюда?
О, ваш приход — как пожарище.
Дымно, и трудно дышать.
Ну, заходите, пожалуйста.
Что ж на пороге стоять?
Кто вы такая? Откуда вы?
Ах, я смешной человек.
Просто вы дверь перепутали,
улицу, город и век.
Часовые любви
Часовые любви на Смоленской стоят.
Часовые любви у Никитских не спят.
Часовые любви
по Петровке идут неизменно.
Часовым полагается смена.
О, великая вечная армия,
где не властны слова и рубли,
где все — рядовые: ведь маршалов нет у любви!
Пусть поход никогда ваш не кончится.
О, когда б только эти войска.
Сквозь зимы и вьюги к Москве подступает
весна.
Часовые любви на Волхонке стоят.
Часовые любви на Неглинной не спят.
Часовые любви
по Арбату идут неизменно.
Часовым полагается смена.
Я никогда не витал, не витал.
Я никогда не витал, не витал
в облаках, в которых я не витал,
и никогда не видал, не видал
Городов, которых я не видал.
Я никогда не лепил, не лепил
кувшин, который я не лепил,
я никогда не любил, не любил
женщин, которых я не любил.
Так что же я смею?
И что я могу?
Неужто лишь то, чего не могу?
И неужели я не добегу
До дома, к которому я не бегу?
И неужели не полюблю
Женщин, которых не полюблю?
И неужели не разрублю
узел, который не разрублю,
узел, который не развяжу
в слове, которого я не скажу,
в песне, которую я не сложу,
в деле, которому не послужу,
в пуле, которую не заслужу.
Досвидания, мальчики
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли —
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом — солдат.
До свидания, мальчики!
Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите,
и все-таки
постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб — разлуки и дым,
наши девочки платьица белые
раздарили сестренкам своим.
Сапоги — ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон.
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад.
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
Медсестра Мария
А что я сказал медсестре Марии,
когда обнимал ее?
— Ты знаешь, а вот офицерские дочки
на нас, на солдат, не глядят.
А поле клевера было под нами,
тихое, как река.
И волны клевера набегали,
и мы качались на них.
И Мария, раскинув руки,
плыла по этой реке.
И были черными и бездонными
голубые ее глаза.
И я сказал медсестре Марии,
когда наступил рассвет:
— Нет, ты представь: офицерские дочки
на нас и глядеть не хотят.
У песни, у песенного текста есть своя судьба — это судьба ее автора.
Только стихи, имеющие для автора личную, автобиографическую ценность,
должны становиться песней, только тогда это трогает людей.
Да, песни Окуджавы о любви не только трогают, а заставляют звучать во всю силу самые сокровенные струны души.
Как и все поэты, Окуджава был влюбчив. И женщины отвечали ему взаимностью, несмотря на то, что по классическим меркам этот человек вовсе не был красавцем. Но женская интуиция – вещь непостижимая, она точно определяет незаурядную личность и тонкую душу.
Не буду перечислять фамилии, кто интересуется, может сам прочитать о музах Булата Окуджавы.
Каждая из них была для него Её величеством, Женщиной.
Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне.
Ваше Величество, Женщина,
да неужели — ко мне?
Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода,
Женщина, Ваше Величество,
как Вы решились сюда?
О, Ваш приход — как пожарище,
дымно и трудно дышать.
Ну, заходите, пожалуйста,
что ж на пороге стоять.
Кто Вы такая? Откуда Вы?
Ах, я смешной человек.
Просто Вы дверь перепутали,
улицу, город и век.
Все песни Булата Окуджавы о любви прекрасны. и печальны.
Появление Незнакомки обжигает героя как пожар, но. она просто ошиблась веком.
Разомкнутое кольцо рук.
Невозможность понять что-нибудь в любви.
Даже счастливые влюблённые грустные, как жители Земли.
И хоть поэт уговаривает, что нужно очень верить этим синим маякам, но тема разлуки проходит незримым фоном каждой песни, пока наконец не выплеснется грустным итогом:
Две странницы вечных — любовь и разлука — поделятся с нами сполна.
Не бродяги, не пропойцы
за столом семи морей
вы пропойте, вы пропойте
славу женщине моей!
Вы в глаза ее взгляните,
как в спасение свое,
вы сравните, вы сравните
с близким берегом ее.
Мы земных земней. И вовсе
к черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
то, что носят на руках.
Просто нужно очень верить
этим синим маякам,
и тогда нежданный берег
из тумана выйдет к вам.
Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
вдруг захотелось в ноженьки валиться,
поверить в очарованность свою!
И муравья тогда покой покинул,
все показалось будничным ему,
и муравей создал себе богиню
по образу и духу своему.
И в день седьмой, в какое-то мгновенье
она возникла из ночных огней
без всякого небесного знаменья.
Пальтишко было легкое на ней.
Все позабыв — и радости, и муки,
он двери распахнул в свое жилье
и целовал обветренные руки
и старенькие туфельки ее.
И тени их качались на пороге,
безмолвный разговор они вели,
красивые и мудрые, как боги,
и грустные, как жители Земли.
Музыка Исаака Шварца
Исполняет Людмила Сенчина
Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,
и хор в нашу честь не споет.
А время торопит — возница беспечный, —
и просятся кони в полет.
Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,
не смолк бубенец под дугой.
Две вечных подруги — любовь и разлука —
не ходят одна без другой.
Мы сами раскрыли ворота, мы сами
счастливую тройку впрягли,
и вот уже что-то сияет пред нами,
но что-то погасло вдали.
Святая наука — расслышать друг друга
сквозь ветер, на все времена.
Две странницы вечных — любовь и разлука —
поделятся с нами сполна.
Чем дальше живем мы, тем годы короче,
тем слаще друзей голоса.
Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,
глаза бы глядели в глаза.
То берег — то море, то солнце — то вьюга,
то ласточки — то воронье.
Две вечных дороги — любовь и разлука —
проходят сквозь сердце мое.
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы:
молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки.
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, —
остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
— Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
— Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась. Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня.
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают бессрочный кредит для меня.
По Смоленской дороге — леса, леса, леса.
По Смоленской дороге — столбы, столбы, столбы.
Над дорогой Смоленскою, как твои глаза, —
две холодных звезды — голубых моих судьбы.
По Смоленской дороге метель в лицо, в лицо.
Все нас из дому гонят дела, дела, дела.
Может, будь понадежнее рук твоих кольцо,-
покороче б, наверно, дорога мне легла.
По Смоленской дороге — леса, леса, леса.
По Смоленской дороге — столбы гудят, гудят.
На дорогу Смоленскую, как твои глаза,
две вечерних звезды голубых глядят, глядят.
Жаль, что мало видеозаписей самого Окуджавы. И ещё меньше клипов, сделанных с душой. Но я нашла запись двух песен, которая сопровождается множеством фотографий поэта, начиная с самых детских. И далее – с мамой, с сыном, в армии, с Владимиром Высоцким, с Натальей Горленко, с Ольгой Арцимович. Практически вся жизнь Окуджавы уместилась в этих пяти минутах.
— Мой конь притомился, стоптались мои башмаки.
Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
— Вдоль Красной реки, моя радость, вдоль Красной реки,
до Синей горы, моя радость, до Синей горы.
— А где ж та река, та гора? Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста, как мне проехать туда?
— На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,
езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда.
— А где же тот ясный огонь, почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом.
— Фонарщик был должен зажечь, да фонарщик тот спит,
фонарщик-то спит, моя радость, а я не при чем.
И снова он едет один без дороги во тьму.
Куда же он едет, ведь ночь подступила к глазам.
— Ты что потерял, моя радость? — кричу я ему.
А он отвечает: — Ах, если б я знал это сам!
Он, наконец, явился в дом,
где она сто лет мечтала о нем,
куда он сам сто лет спешил,
ведь она так решила, и он решил.
Клянусь, что это любовь была,
посмотри — ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?
И поздний дождь в окно стучал,
и она молчала, и он молчал.
И он повернулся, чтобы уйти,
и она не припала к его груди.
Я клянусь, что это любовь была,
посмотри: ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
разве можно понять что-нибудь в любви?
И хоть кажется, что На ясный огонь здесь не в тему, но всё же эти две песни чем-то перекликаются, не зря их скомпоновали вместе. Обе они заканчиваются неким печальным выводом.
Разве можно понять что-нибудь в любви?
Ах, если б я знал это сам!
А фраза И снова он едет один без дороги во тьму просто разрывает душу пополам. Какая необходимость погнала искать нечто важное, без чего не прожить? Что он ищет – любовь, смысл жизни, истину?
Каждый понимает сам.
Комментарии: Автор данного блога Allegra разрешил добавление комментариев только пользователям со званием не ниже Леди/Man.
