Булат Окуджава Стихи О Жизни — подборка стихотворений

Содержание

Ко дню смерти поэта

Новое утро

Не клонись-ка ты, головушка,
от невзгод и от обид,
Мама, белая голубушка,
утро новое горит.

Все оно смывает начисто,
все разглаживает вновь.
Отступает одиночество,
возвращается любовь.

И сладки, как в полдень пасеки,
как из детства голоса,
твои руки, твои песенки,
твои вечные глаза.

По какой реке твой корабль плывет.

По какой реке твой корабль плывет
до последних дней из последних сил?
Когда главный час мою жизнь прервет,
вы же спросите: для чего я жил?

Буду я стоять перед тем судом —
голова в огне, а душа в дыму.
Моя родина — мой последний дом,
все грехи твои на себя приму.

Средь стерни и роз, среди войн и слез
все твои грехи на себе я нес.
Может, жизнь моя и была смешна,
но кому-нибудь и она нужна.

Полночный троллейбус

Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный.

Полночный троллейбус, по улице мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
крушенье,
крушенье.

Полночный троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры — матросы твои —
приходят
на помощь.

Я с ними не раз уходил от беды,
я к ним прикасался плечами.
Как много, представьте себе, доброты
в молчанье,
в молчанье.

Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
стихает,
стихает.

Почему мы исчезаем.

Почему мы исчезаем,
превращаясь в дым и пепел,
в глинозем, в солончаки,
в дух, что так неосязаем,
в прах, что выглядит нелепым, —
нытики и остряки?

Почему мы исчезаем
так внезапно, так жестоко,
даже слишком, может быть?
Потому что притязаем,
докопавшись до истока,
миру истину открыть.

Вот она в руках как будто,
можно, кажется, потрогать,
свет ее слепит глаза.
В ту же самую минуту
Некто нас берет под локоть
и уводит в небеса.

Это так несправедливо,
горько и невероятно —
невозможно осознать:
был счастливым, жил красиво,
но уже нельзя обратно,
чтоб по-умному начать.

Может быть, идущий следом,
зная обо всем об этом,
изберет надежный путь?
Может, новая когорта
из людей иного сорта
изловчится как-нибудь?

Все чревато повтореньем.
Он, объятый вдохновеньем,
зорко с облака следит.
И грядущим поколеньям,
обоженным нетерпеньем,
тоже это предстоит.

Прощание с осенью

Осенний холодок.
Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова
неподвижными губами
короткое, как вздох:
«Прощай, прощай.»

«Прощай, прощай. »
Да я и так прощаю
все, что простить возможно,
обещаю
простить и то, чего нельзя простить.
Великодушным я обязан быть.

Прощаю всех, что не были убиты
тогда, перед лицом грехов своих.
«Прощай, прощай. »
Прощаю все обиды,
обеды
у обидчиков моих.

«Прощай. »
Прощаю, чтоб не вышло боком.
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
единственным умеющим прощать.

«Прощай, прощай. »
Старания упрямы
(знать, мне лишь не простится одному),
но горести моей прекрасной мамы
прощаю я неведомо кому.
«Прощай, прощай. » Прощаю,
не смущаю
угрозами,
надежно их таю.
С улыбкою, размашисто прощаю,
как пироги,
прощенья раздаю.

Прощаю побелевшими губами,
покуда не повторится опять
осенний горький чай
пирог с грибами
и поздний час —
прощаться и прощать.

Сколько сделано руками.

Сколько сделано руками удивительных красот!
Но рукам пока далече до пронзительных высот,
до божественной, и вечной, и нетленной красоты,
что соблазном к нам стекает с недоступной высоты.

У поэта соперников нету

У поэта соперников нету —
ни на улице и не в судьбе.
И когда он кричит всему свету,
это он не о вас — о себе.

Руки тонкие к небу возносит,
жизнь и силы по капле губя.
Догорает, прощения просит:
это он не за вас — за себя.

Но когда достигает предела
и душа отлетает во тьму.
Поле пройдено. Сделано дело.
Вам решать: для чего и кому.

То ли мед, то ли горькая чаша,
то ли адский огонь, то ли храм.
Все, что было его,— нынче ваше.
Все для вас. Посвящается вам.

Хочу воскресить своих предков.

Хочу воскресить своих предков,
хоть что-нибудь в сердце сберечь.
Они словно птицы на ветках,
и мне непонятна их речь.

Живут в небесах мои бабки
и ангелов кормят с руки.
На райское пение падки,
на доброе слово легки.

Не слышно им плача и грома,
и это уже на века.
И нет у них отчего дома,
а только одни облака.

Они в кринолины одеты.
И льется божественный свет
от бабушки Елизаветы
к прабабушке Элисабет.

Несчастье

Когда бы Несчастье явилось ко мне
в обличии рыцаря да на коне,
грозящим со мной не стесняться, —
я мог бы над Ним посмеяться.

Когда бы Оно мою жизнь и покой
пыталось разрушить железной рукой
и лик Его злом искажался —
уж я бы над Ним потешался.

Но дело все в том, что в природе Оно
неясною мерою растворено
и в тучке, и в птичке взлетевшей,
и в брани, что бросил сосед на ходу,
в усмешке, мелькнувшей в минувшем году,
в газете, давно пожелтевшей.

Но в том-то и дело, что нам не видать,
когда Ему выпадет нас испытать
на силу, на волю, на долю.
Как будто бы рядом и нету Его,
как будто бы нет вообще ничего —
а раны посыпаны солью.

Нельзя быть подверженным столь уж всерьез
предчувствиям горьким насмешек и слез,
возможной разлуки и смерти.
Гляди: у тебя изменилось лицо!
Гляди: ты боишься ступить на крыльцо,
и пальцы дрожат на конверте!

И все ж не Ему достаются права,
и все же бессильны Его жернова:
и ты на ногах остаешься,
и, маленький, слабый, худой и больной,
нет-нет да объедешь Его стороной,
уйдешь от Него, увернешься.

Наверно, в амбарах души и в крови
хранятся запасы надежд и любви
(а даром они не даются).
И вот, утверждая свое торжество,
бывает, погоны срываешь с Него.
Откуда и силы берутся?

Святое воинство

Совесть, Благородство и Достоинство —
вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь,
за него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен.
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
но зато умрешь, как человек.

Читаю мемуары разных лиц 0 (0)

Читаю мемуары разных лиц.
Сопоставляю прошлого картины,
что удается мне не без труда.
Из вороха распавшихся страниц
соорудить пытаюсь мир единый,
а из тряпья одежки обветшалой —
блистательный ваш облик, господа.
Из полусгнивших кружев паутины —
вдруг аромат антоновки лежалой,
какие-то деревни, города,
а в них — разлуки, встречи, именины,
родная речь и свадеб поезда;
сражения, сомнения, проклятья,
и кринолины, и крестьянок платья…
Как медуница перед розой алой —
фигуры ваших женщин, господа…
И не хватает мелочи, пожалуй,
чтоб слиться с этим миром навсегда.

Почему мы исчезаем 0 (0)

Почему мы исчезаем,
превращаясь в дым и пепел,
в глинозем, в солончаки,
в дух, что так неосязаем,
в прах, что выглядит нелепым,-
нытики и остряки?

Вот она в руках как будто,
можно, кажется, потрогать,
свет ее слепит глаза…
В ту же самую минуту
Некто нас берет под локоть
и уводит в небеса.

Послевоенное танго 0 (0)

Восславив тяготы любви и свои слабости,
Слетались девочки в тот двор, как пчелы в августе;
И совершалось наших душ тогда мужание
Под их загадочное жаркое жужжание.

Судьба ко мне была щедра: надежд подбрасывала,
Да жизнь по-своему текла — меня не спрашивала.
Я пил из чашки голубой — старался дочиста…
Случайно чашку обронил — вдруг август кончился.

Двор закачался, загудел, как хор под выстрелами,
И капельмейстер удалой кричал нам что-то…
Любовь иль злоба наш удел? Падем ли, выстоим ли?
Мужайтесь, девочки мои! Прощай, пехота!

Примяли наши сапоги траву газонную,
Все завертелось по трубе по гарнизонной.
Благословили времена шинель казенную,
Не вышла вечною любовь — а лишь сезонной.

Мне снятся ваши имена — не помню облика:
В какие ситчики вам грезилось облечься?
Я слышу ваши голоса — не слышу отклика,
Но друг от друга нам уже нельзя отречься.

Я загадал лишь на войну — да не исполнилось.
Жизнь загадала навсегда — сошлось с ответом…
Поплачьте, девочки мои, о том, что вспомнилось,
Не уходите со двора: нет счастья в этом!

Раскрываю страницы ладоней, молчаливых ладоней твоих 0 (0)

Раскрываю страницы ладоней, молчаливых ладоней твоих,
что-то светлое и молодое, удивленное смотрит из них.

Я листаю страницы. Маячит пережитое. Я как в плену.
Вон какой-то испуганный мальчик сам с собою играет в войну.

Вон какая-то женщина плачет — очень падают слезы в цене,
и какой-то задумчивый мальчик днем и ночью идет по войне.

Я листаю страницы, листаю, исступленно листаю листы:
пережитого громкие стаи, как синицы, летят на кусты.

И уже не найти человека, кто не понял бы вдруг на заре,
что погода двадцатого века началась на арбатском дворе.

О, ладони твои все умеют, все, что было, читаю по ним,
и когда мои губы немеют, припадаю к ладоням твоим,
припадаю к ладоням горячим, в синих жилках веселых тону…
Кто там плачет. Никто там не плачет… Просто дети играют в войну!

В земные страсти вовлеченный 0 (0)

В земные страсти вовлеченный,
я знаю, что из тьмы на свет
однажды выйдет ангел черный
и крикнет, что спасенья нет.
Но простодушный и несмелый,
прекрасный, как благая весть,
идущий следом ангел белый
прошепчет, что надежда есть.

Я никогда не витал, не витал 0 (0)

Я никогда не витал, не витал
в облаках, в которых я не витал,
и никогда не видал, не видал
Городов, которых я не видал.
Я никогда не лепил, не лепил
кувшин, который я не лепил,
я никогда не любил, не любил
женщин, которых я не любил…
Так что же я смею?

И что я могу?
Неужто лишь то, чего не могу?
И неужели я не добегу
До дома, к которому я не бегу?
И неужели не полюблю
Женщин, которых не полюблю?
И неужели не разрублю
узел, который не разрублю,
узел, который не развяжу
в слове, которого я не скажу,
в песне, которую я не сложу,
в деле, которому не послужу,
в пуле, которую не заслужу.

Былое нельзя воротить 0 (0)

Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса…
А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.

Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль…
А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков,
хотя б одного, и не будет отныне… А жаль.

Я кланяюсь низко познания морю безбрежному,
разумный свой век, многоопытный век свой любя…
А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему
и мы до сих пор все холопами числим себя.

Победы свои мы ковали не зря и вынашивали,
мы все обрели: и надежную пристань, и свет…
А все-таки жаль — иногда над победами нашими
встают пьедесталы, которые выше побед.

Москва, ты не веришь слезам — это время проверило.
Железное мужество, сила и стойкость во всем…
Но если бы ты в наши слезы однажды поверила,
ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом.

Былое нельзя воротить… Выхожу я на улицу.
И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот
извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается…
Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет.

Быстро молодость проходит 0 (0)

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.
Что назначено судьбою — обязательно случится:
то ли самое прекрасное в окошко постучится,
то ли самое напрасное в объятья упадет.

Припев.
Две жизни прожить не дано, два счастья — затея пустая,
из двух выпадает одно, такая уж правда простая.
Кому проиграет труба прощальные в небо мотивы,
кому улыбнется судьба, и он улыбнется, счастливый

Так не делайте ж запасов из любви и доброты
и про черный день грядущий не копите милосердье:
пропадет ни за понюшку ваше горькое усердье,
лягут ранние морщины от напрасной суеты.

Жаль, что молодость мелькнула, жаль, что старость коротка.
Все теперь как на ладони: лоб в поту, душа в ушибах…
Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок —
только ровная дорога до последнего звонка.

Человек стремится в простоту 5 (1)

Человек стремится в простоту,
как небесный камень — в пустоту,
медленно сгорает
и за предпоследнюю версту
нехотя взирает.
Но во глубине его очей
будто бы — во глубине ночей
что-то назревает.

Время изменяет его внешность.
Время усмиряет его нежность,
словно пламя спички на мосту,
гасит красоту.

Человек стремится в простоту
через высоту.
Главные его учителя —
Небо и Земля.

Человек 0 (0)

Дышит воздухом, дышит первой травой,
камышом, пока он колышется,
всякой песенкой, пока она слышится,
теплой женской ладонью над головой.
Дышит, дышит — никак не надышится.

Дышит матерью — она у него одна,
дышит родиной — она у него единственная,
плачет, мучается, смеется, посвистывает,
и молчит у окна, и поет дотемна,
и влюбленно недолгий свой век перелистывает.

В сборнике 121 стихотворение Булата Окуджавы:
✔ читайте онлайн
✔ распечатывайте тексты стихов
✔ скачивайте стихи бесплатно

Советский и российский поэт, бард, прозаик и сценарист, композитор.
Годы жизни: 1924 — 1997

Категории стихов Булата Окуджавы

Стихи про любовь
Стихи о войне
Короткие стихи

Все стихи Окуджавы списком

Ax ты, шарик голубой.
Ax, если бы можно уверенней.
Ax, трубы медные гремят.
«Шибко грамотным» в обществе нашем.
А вот Резо — король марионеток.
А годы уходят, уходят
А мы с тобой, брат, из пехоты.
Александр Сергеевич
Ангелы
Апрель
Арбатский дворик
Арбатский романс
Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем.
Быстро молодость проходит.
В городском саду
В земные страсти вовлеченный
В нашей жизни, прекрасной и странной.
Ванька Морозов
Веселый барабанщик
Вобла
Вот музыка та, под которую.
Встреча
Всю ночь кричали петухи.
Голубой шарик
Гончар
Дерзость, или Разговор перед боем
Джазисты
До свидания, мальчики
Дорожная фантазия
Дунайская фантазия
Ехал всадник на коне.
Живописцы
Замок надежды
Земля изрыта вкривь и вкось.
Из окон корочкой несет поджаристой.
Искала прачка клад
Капли датского короля
Король
Кричат за лесом электрички.
Лениградская элегия
Ленинградская музыка
Магическое «два». Его высоты.
Март великодушный
Мгновенно слово. Короток век.
Медсестра Мария
Мне не хочется писать.
Молитва
Музыка
Мы приедем туда, приедем.
На арбатском дворе — и веселье и смех.
На белый бал берез не соберу.
На полотне у Аллы Беляковой.
Надежда, белою рукою.
Не бродяги, не пропойцы.
Не вели, старшина, чтоб была тишина.
Не сольются никогда.
Нева Петровна, возле вас.
Новое утро
Ночной разговор
Нужны ли гусару сомненья
О чем ты успел передумать.

Одна морковь с заброшенного огорода
Оловянный солдатик моего сына
Осень ранняя. Падают листья.
Охотник
Первый день на передовой
Песенка кавалергарда
Песенка о комсомольской богине
Песенка о молодом гусаре
Песенка о Моцарте
Песенка о пехоте
Песенка о солдатских сапогах
Песенка об Арбате
Песенка об открытой двери
Песня о московском муравье
Письмо Антокольскому
Письмо к маме
По какой реке твой корабль плывет.
Полночный троллейбус
Послевоенное танго
Последний мангал
Почему мы исчезаем.
Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину
Примета
Пробралась в нашу жизнь клевета.
Продолжается музыка возле меня.
Прощание с новогодней ёлкой
Прощание с осенью
Путешествие по ночной Варшаве в дрожках
Раб
Размышления возле дома, где жил Тициан Табидзе
Раскрываю страницы ладоней, молчаливых ладоней твоих
Речитатив
Сентиментальный марш
Сколько сделано руками.
Старинная солдатская песня
Сто раз закат краснел, рассвет синел.
Строитель, возведи мне дом.
Счастливчик
Считалочка для Беллы
Тамань
Телеграф моей души
Трамваи
Тьмою здесь все занавешено
У поэта соперников нету.
Умереть — тоже надо уметь.
Фотографии друзей
Хочу воскресить своих предков.
Храмули
Чаепитие на арбате
Часовые любви на Смоленской стоят.
Человек
Человек стремится в простоту.
Черный ворон сквозь белое.
Читаю мемуары разных лиц.
Эта женщина! Увижу и немею.
Эта комната
Я вновь повстречался с Надеждой.
Я никогда не витал, не витал.
Я пишу исторический роман
Я ухожу от пули.

Ax ты, шарик голубой,
грустная планета,
что ж мы делаем с тобой?
Для чего всё это?

Всё мы топчемся в крови,
а ведь мы могли бы…

Ax, если бы можно уверенней
и четче в сей трудный момент:
расплывчатость чистых намерений —
не лучший к добру аргумент.

Ax, трубы медные гремят,
кружится воинский парад —
за рядом ряд, за рядом ряд идут в строю солдаты.
Не в силах радость превозмочь,
поет жена, гордится дочь,
и только мать уходит прочь… Куда же ты, куда ты?

«Шибко грамотным» в обществе нашем
неуютно и как-то темно.
Нет, не грохот проклятий им страшен —
злобный шепот, возникший давно.

А вот Резо — король марионеток,
чей тонок вкус и каждый палец меток.
Марионетки из его ребра.
В них много и насмешки, и добра.

И нами управляет Провиденье,
хоть ниточек и скрыта череда.

В нашем доме война отгремела,
вновь земля зеленеет,
злые пули по кровь не летят.
Женихи, навсегда молодые,
с фотографий военных глядят.
А годы уходят, уходят,
вернуться назад не хотят…

А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты.
Бери шинель — пошли домой.

Война нас гнула и косила.
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына.

Не представляю Пушкина без падающего снега,
бронзового Пушкина, что в плащ укрыт.
Когда снежинки белые посыплются с неба,
мне кажется, что бронза тихо звенит.

Не представляю родины без этого звона.
В сердце ее он успел врасти,

Выходят танки из леска,
устало роют снег,
а неотступная тоска
бредет за нами вслед.

Победа нас не обошла,
да крепко обожгла.
Мы на поминках водку пьем,

Когда исхоженное станет
студить последним декабрем,
седой архив воспоминаний,
не торопясь, переберем.
И вспыхнут давние надежды,
любви закружится метель.
И нам захочется, как прежде,

. А годы проходят, как песни.
Иначе на мир я гляжу.
Во дворике этом мне тесно,
и я из него ухожу.

Ни почестей и ни богатства
для дальних дорог не прошу,
но маленький дворик арбатский

Арбатского романса знакомое шитье,
к прогулкам в одиночестве пристрастье;
из чашки запотевшей счастливое питье
и женщины рассеянное «здрасьте».

Не мучьтесь понапрасну: она ко мне добра.
Светло иль грустно — век почти что прожит.
Поверьте, эта дама из моего ребра,

Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса.
А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.

Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль.
А все-таки жаль, что…

Так не делайте ж запасов из любви и доброты
и про черный день грядущий не копите милосердье:

Круглы у радости глаза и велики —
у страха,
и пять морщинок на челе
от празднеств и обид.
Но вышел тихий дирижер,
но заиграли Баха,
и все затихло, улеглось и обрело

В нашей жизни, прекрасной, и странной,
и короткой, как росчерк пера,
над дымящейся свежею раной
призадуматься, право, пора.

Призадуматься и присмотреться,
поразмыслить, покуда живой,
что там кроется в сумерках сердца,

За что ж вы Ваньку-то Морозова?
Ведь он ни в чем не виноват.
Она сама его морочила,
а он ни в чем не виноват.

Он в старый цирк ходил на площади
и там циркачку полюбил.

Встань пораньше, встань пораньше,
встань пораньше,
Когда дворники маячат у ворот.
Ты увидишь, ты увидишь,
как веселый барабанщик
в руки палочки кленовые берет.

Будет полдень, суматохою пропахший,

Холод войны немилосерд и точен.
Ей равнодушия не занимать.

. Пятеро голодных сыновей и дочек
и одна отчаянная мать.

И каждый из нас глядел в оба,
как по синей клеенке стола
случайная одинокая вобла