Красивые стихи про смерть и умерших Гумилёва Николая Степановича: читайте популярные и неизвестные произведения Гумилёва на тему "умерших, мертвых и смерти", для взрослых и детей.
Содержание
Н.С. Гумилёв стихи про смерть и умерших — подтемы:
- про мертвых
- про могилу и гроб
- про похороны и поминки
Взгляните: вот гусары смерти.
Взгляните: вот гусары смерти! Игрою ратных перемен Они, отчаянные черти, Побеждены и взяты.
Гибель близка человечьей породы.
Гибель близка человечьей породы, Зевс поднимается пылью на них, Рухнут с уступов шумящие в.
Гроза ночная и темная
На небе сходились тяжелые, грозные тучи, Меж них багровела луна, как смертельная рана, Зел.
Мадагаскар
Сердце билось, смертно тоскуя, Целый день я бродил в тоске, И мне снилось ночью: плыву я П.
Пантум (Какая смертная тоска)
Какая смертная тоска Нам приходить и ждать напрасно. А если я попал в Чека? Вы знаете, что.
Персидская миниатюра
Когда я кончу наконец Игру в cache-cache со смертью хмурой, То сделает меня Творец Персидс.
После смерти
Я уйду, убегу от тоски, Я назад ни за что не взгляну, Но сжимая руками виски, Я лицом упад.
Священные плывут и тают ночи.
Священные плывут и тают ночи, Проносятся эпические дни, И смерти я заглядываю в очи, В зел.
Смерть
Есть так много жизней достойных, Но одна лишь достойна смерть, Лишь под пулями в рвах спок.
Смерть (Нежной, бледной, в пепельной одежде. )
Нежной, бледной, в пепельной одежде Ты явилась с ласкою очей. Не такой тебя встречал я пре.
Ты пожалела, ты простила.
Ты пожалела, ты простила И даже руку подала мне, Когда в душе, где смерть бродила, И камня.
Жизнь
С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы, В час, когда, как знамя, в .
Завещание
Очарован соблазнами жизни, Не хочу я растаять во мгле, Не хочу я вернуться к отчизне, К ус.
Униженье
Вероятно, в жизни предыдущей Я зарезал и отца и мать, Если в этой — Боже присносущий! — Та.
Воин Агамемнона
Смутную душу мою тяготит Странный и страшный вопрос: Можно ли жить, если умер Атрид, Умер .
На острове
Над этим островом какие выси, Какой туман! И Апокалипсис был здесь написан, И умер Пан! А .
Синяя звезда
Я вырван был из жизни тесной, Из жизни скудной и простой, Твоей мучительной, чудесной, Нео.
Мне снилось
Мне снилось: мы умерли оба, Лежим с успокоенным взглядом, Два белые, белые гроба Поставлен.
На горах розовеют снега.
На горах розовеют снега, Я грущу с каждым мигом сильней, Для кого я сбирал жемчуга В зелен.
Пролетела стрела.
Пролетела стрела Голубого Эрота, И любовь умерла, И настала дремота. В сердце легкая дрожь.
Юг
За то, что я теперь спокойный, И умерла моя свобода, О самой светлой, о самой стройной Со .
Посвящение к сборнику Горы и ущелья
I Люблю я чудный горный вид, Остроконечные вершины, Где каждый лишний шаг грозит Несвоевре.
Леопарди. Набросок
О праздниках, о звоне струн, о нарде, О неумолчной радости земли Ты ничего не ведал, Леопа.
Озера
Я счастье разбил с торжеством святотатца, И нет ни тоски, ни укора, Но каждою ночью так яс.
Самоубийство
Улыбнулась и вздохнула, Догадавшись о покое, И последний раз взглянула На ковры и на обои.
Одиночество
Я спал, и смыла пена белая Меня с родного корабля, И в черных водах, помертвелая, Открылас.
Как труп, бессилен небосклон.
Как труп, бессилен небосклон, Земля — как уличенный тать, Преступно-тайных похорон На ней .
Гиена
Над тростником медлительного Нила, Где носятся лишь бабочки да птицы, Скрывается забытая м.
Императору Каракалле
Призрак какой-то неведомой силы, Ты ль, указавший законы судьбе, Ты ль, император, во мрак.
Лес
В том лесу белесоватые стволы Выступали неожиданно из мглы, Из земли за корнем корень выхо.
Песнь Заратустры
Юные, светлые братья Силы, восторга, мечты, Вам раскрываю объятья, Сын голубой высоты. Тен.
Утешение
Кто лежит в могиле, Слышит дивный звон, Самых белых лилий Чует запах он. Кто лежит в могил.
Цепи башен.
Цепи башен И могил — Дик и страшен Верхний Нил. Солнцем рощи Сожжены, Пальмы мощны И черны.
За гробом
Под землей есть тайная пещера, Там стоят высокие гробницы, Огненные грезы Люцифера, Там бл.
Я до сих пор не позабыл.
Я до сих пор не позабыл Цветов в задумчивом раю, Песнь ангелов и блеск их крыл, Ее, избран.
Пещера сна
Там, где похоронен старый маг, Где зияет в мраморе пещера, Мы услышим робкий, тайный шаг, .
Когда из темной бездны жизни.
Когда из темной бездны жизни Мой гордый дух летел, прозрев, Звучал на похоронной тризне Пе.
Правый путь
В муках и пытках рождается слово, Робкое, тихо проходит по жизни. Странник — оно, из ковша.
Конквистадор
От дальних селений, Сквозь лес и овраги, На праздник мучений Собрались бродяги. Палач приг.
Сегодня мы можем услышать и запись голоса Гумилёва, читающего свои стихи.
На сайтах, посвящённых творчеству этого поэта, можно послушать и другие записи его голоса.
Гумилёв был расстрелян в 35 лет — возрасте, который древние греки называли ακμή — акме — высшей точкой, вершиной раскрытия сил мужчины, лучшим временем для рождения сына.
Гумилёв же был основателем акмеизма — литературного течения, возникшего в 1912 году и противостоящего символизму. Акмеисты провозглашали материальность, предметность тематики и образов, точность слова и совершенствование поэтического мастерства.
К моменту своей гибели Гумилёв успел не только создать прекрасные стихи, но и объехать половину земного шара. Он жил в Европе, побывал в двух экспедициях в Абиссинии, а также воевал на фронтах Первой мировой войны, став тем самым одним из двух поэтов, участвовавших в боевых действиях добровольцами.
Гумилёв пережил войну, но не пережил август 1921 года, хотя планировал жить до глубокой старости.
«Вот, мы однолетки с вами, а поглядите: я, право, на десять лет моложе. Это все потому, что я люблю молодежь. Я со своими студистками в жмурки играю — и сегодня играл. И потому непременно проживу до девяноста лет, а вы через пять лет скиснете», — и он, хохоча, показывал, как через пять лет я буду, сгорбившись, волочить ноги и как он будет выступать «молодцом», — вспоминал писатель Владислав Ходасевич о последнем разговоре с Гумилёвым.
Утром на следующий день — 3 августа 1921 года — Ходасевич пришёл к Гумилёву, чтобы отдать на хранение вещи, о которых они договаривались. Тут его и настигло известие об аресте Гумилёва.
До сих пор многие из поклонников поэта гадают, что было бы, уцелей Гумилёв в кровавой мясорубке 1920-х годов, не расстреляй его Петроградская ГубЧК… Эмигрировал бы он, словно Ходасевич и многие другие поэты Серебряного века, или остался бы в России?
Некоторые из почитателей творчества Гумилёва решили не ограничиваться простыми предположениями, а написать о спасении и дальнейшей жизни поэта роман. И не один.
От конца света до народной любви
«Конец света, назначенный, как известно, знаменитым конотопским прорицателем, безумным арабом Аль-Хазредом на седьмое января, не состоялся», — так начинается роман Андрея Лазарчука и Михаила Успенского «Посмотри в глаза чудовищ».
Название — отсылка к стихотворению Гумилёва «Волшебная скрипка», посвящённому Валерию Брюсову. Оно оканчивается четверостишием:
«Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеёшься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!»
«Посмотри в глаза чудовищ» открывает цикл трилогии «Гиперборейская чума», посвящённой приключениям Гумилёва и его близких в наши времена.
Роман был издан в 1997 году и быстро завоевал признание собратьев по перу и любовь читателей. В 1998 году по итогам голосования участников ежегодного конвента «Интерпесскон» он получил премию конвента как лучшее произведение крупной формы.
В следующем, 1999-м, году на конгрессе писателей «Странник» роман получил премию «Меч в зеркале» как лучшее произведение в жанре альтернативной истории.
«Это был 95-й год. Как раз вышли в «Дне и ночи» у Миши «Там, где нас нет», а у меня — «Транквилиум». И как-то раз Миша сказал, что у него есть шикарный замысел, но он понимает, что в одиночку ему его не осилить, а вот если мы объединимся…
Замысел заключался в том, что после войны из Германии было вывезено большое количество скульптур и статуй, которые Вучетич хотел использовать для создания своих произведений. Но он не знал, что металл, из которого они сделаны, живой. И вот в какой-то момент по некоему сигналу статуи Вучетича оживают…
Как видите, из первоначального замысла в роман проник только настольный викинг Олаф и последние строчки «Баллады о пепле». Просто когда мы стали раскручивать эту историю, нас понесло. Мы в тот день пошли по грибы, поднялись на высокую гору, а поскольку пошёл дождь, сели под одинокое дерево на вершине (всё правда, не шучу). В конечном итоге весь роман был придуман в этот день, буквально за три часа», — рассказывал на 20-летие романа в интервью писателю Владимиру Березину один из авторов книги Андрей Лазарчук.
Участвовал в написании «Посмотри в глаза чудовищ» ещё один человек — поэт Дмитрий Быков. Именно ему принадлежат стихи из «Чёрной тетради», якобы написанные самим Гумилёвым.
«Когда мы еще писали «Чудовищ», поняли, что необходимо стихотворное приложение. Миша закинул удочку и выудил юного Быкова. Быков с радостью воспламенился. Получилось так, что «Чёрная тетрадь» стала первым его многотиражным сборником, и Дима до сих пор всем говорит, что через это он и вошел в литературу», — отмечал Лазарчук.
Это интервью он давал в 2017 году, когда вышло юбилейное переиздание романа. При этом издательство, напечатавшее книгу, называется «Пятый Рим» — так же, как тайный орден, членом которого в «Посмотри в глаза чудовищ» является Гумилёв.
Юбилейное издание было дополнено не только комментариями Лазарчука, но и новым приложением: «Дополнительные материалы по вопросу деятельности организации «Пятый Рим». Его автором стал Алан Кубатиев.
Увы, но комментариев другого автора — Михаила Успенского — в юбилейном издании не было. Он умер в 2014 году. Этот год стал роковым не только для него и его друзей, но и для некоторых фигурантов романа.
Чудовища реальные и вымышленные
В интервью в 2017 году Лазарчук отмечал, что однажды все три человека, работавшие над первым изданием романа, — он, Успенский и Быков — вместе съездили в Крым.
«Это было незадолго до переворота на Украине», — отмечал Лазарчук.
Майдан разделил друзей. Быков позицию России по Крыму и Донбассу не поддержал. Успенский выступал за мир между государствами. А Лазарчук поддержал Донбасс (в интервью изданию Украина.ру в 2020 году писатель пояснил, как делал свой выбор).
Примечательно, что в события на Украине оказались вовлечены и несколько персонажей романа «Посмотри в глаза чудовищ». Один из них — крымский депутат Лёвка.
«Был он немолод и усат. Наверное, за это его и называли командиром», — описан Лёвка в романе.
С ним читатели знакомятся в первой части романа, когда Гумилёв и его соратники нападают на след чудовищ — рептилоидов, древней расы драконо-людей — мангасов.
Вовлечён в происходящее на Украине оказался, правда, не он, а его реальный прототип — писатель и историк Лев Вершинин. Одессит, ныне живущий в Испании, Вершинин активно включился в дело гуманитарной помощи Донбассу, а также в борьбу с реальными, а не вымышленными чудовищами — теми, кто устроил массовое убийство одесситов в Доме профсоюзов 2 мая 2014 года.
Этого на Украине ему не простили. Вершинина внесли на «Миротворец». Позже Минкульт Украины включил Вершинина в список деятелей культуры, создающих «угрозу национальной безопасности Украины».
Кроме того, однажды сам писатель упомянул в своём блоге о задержании правоохранительными органами у его дома «визитёра» из Украины. Кстати, сам блог Вершинина неоднократно пытались заблокировать.
Ещё один персонаж романа — писатель Михаил Булгаков, который по сюжету романа встретил Гумилёва в 1928 году в Москве у Патриарших. Тогда Гумилёв жил в советской столице под именем Фридриха-Мария фон Виланда, специалиста по древним языкам. При этом Гумилёв был хромым из-за раны, потерял одну из линз.
Так авторы намекнули, кто мог быть тем самым булгаковским Воландом.
Вряд ли фантасты Лазарчук и Успенский в 1996 году могли помыслить, что одно из изданий «Мастера и Маргариты» Булгакова запретят к ввозу и продаже в родном для писателя Киеве. А позже этот запрет будет комментировать сам президент независимой Украины.
По-своему пророческой оказалась и поднятая в романе тема борьбы с бывшими пособниками нацистов, которые готовы поставить мир на грань уничтожения ради своих высоких целей. Правда, в «Посмотри в глаза чудовищ» эта тема подана тоньше и эзотеричнее.
В любом случае «Посмотри в глаза чудовищ», а также два других романа трилогии прочитать или перечитать стоит.
—Метки
—Рубрики
- стихи (104)
- Твой Сон (74)
- открытки (23)
- Что нравится. (20)
- Сентенции и афоризмы (18)
- притчи (10)
- Полезные штучки (7)
- книги (7)
- индейцы (4)
- детские стихи (3)
- Конкурсы (1)
- Новые приключения Незнайки (1)
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Кнопки рейтинга «Яндекс.блоги»
—Интересы
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Неизвестный Лев Гумилёв
Автор статьи: Марина Георгиевна Козырева
Тема статьи: Неизвестный Лев Гумилев
Николай Гумилёв, Лев Гумилёв и Анна Ахматова Лев Гумилёв
В 2002 году исполнилось 90 лет со дня рождения замечательного историка, географа, тюрколога и этнолога Льва Николаевича Гумилева. Имя Гумилева не нуждается в рекламе, его книги не залеживаются на полках книжных магазинов и расходятся большими тиражами.
Помимо нестандартного подхода ученого ко многим историческим явлениям, глубине и широте его исторических познаний, одной из причин читательского интереса к его трудам является и то, что они написаны блестящим литературным, можно сказать, поэтическим языком. Вот с этой стороной творчества Л.Н.Гумилева знакомы немногие, а ведь он обладал несомненным поэтическим даром. Неудивительно, что он писал стихи, он не мог их не писать! Правда, поэтическим творчеством Гумилев занимался только в молодости – в 1930-е и позже, в Норильском лагере, в 1940-е годы. А В. Кожинов писал, что “. несколько опубликованных стихотворений в последние годы его (Л.Н.Гумилева –М.К.) не уступают по своей художественной силе поэзии его прославленных родителей", т.е. классиков русской литературы Н.С. Гумилева и А.А.Ахматовой. Одно из его стихотворений – "Поиски Эвридики" — было включено в антологию русской поэзии XX века “Строфы века” (под ред. Е.Евтушенко). Список таких авторитетных отзывов можно было бы и продолжить. Правда, сам Лев Николаевич не очень ценил свой поэтический талант, а, может быть, и не хотел, чтобы его сравнивали (что было бы естественно) с его родителями. Поэтому значительная часть его творческого наследия оказалась утраченной. К счастью, в конце своей жизни Лев Николаевич вернулся к этой стороне своего творчества и даже задумывал опубликовать кое-что из своих поэтических произведений. Обладая феноменальной памятью, Гумилев восстановил их, расположив по циклам. Но выполнить этот свой замысел он не успел. При жизни ученого были опубликованы лишь две его поэмы и несколько стихотворений, да и то в малотиражных, практически недоступных для широкого читателя сборниках. За последние годы некоторые его стихи были опубликованы в изданиях его научных трудов (напр., в серии "Мир Л.Н.Гумилева", из-во "ДИ-ДИК", Москва). К 90-летию со дня рождения Л.Н.Гумилева в Москве вышел сборник "Чтобы свеча не погасла" (М.,"Айрис пресс", 2002), в который впервые (наряду с культурологическими статьями и эссе) вошла большая часть его поэтических произведений. Однако ни одного полного собрания его литературных произведений так до сих пор и не появилось. А ведь стихотворной техникой и мелодией русского стиха Гумилев владел блестяще, обладая при этом громадной эрудицией в области истории, географии, этнографии и т.д. Кроме того, он был великолепным знатоком русской литературы вообще и поэзии в частности. Не зря он сам себя однажды назвал "последним сыном Серебряного века".
Л.Н.Гумилев довольно много занимался также и стихотворными переводами, в основном, с языков Востока. Это была работа, которую он делал, главным образом, для заработка, но, тем не менее, относился к ней очень серьезно. В свое время его переводы заслужили похвальные отзывы некоторых известных поэтов. Но они также были напечатаны в малотиражных сборниках и поэтому не очень доступны широкой аудитории.
Настоящая публикация была подготовлена для того, чтобы ознакомить широкий круг любителей поэзии со стихами Льва Николаевича Гумилева, с еще одним достойным именем в когорте поэтов России. Он был не только оригинальным Ученым, но и настоящим Поэтом.
М.Г.Козырева,
хранитель мемориальной квартиры Л.Н.Гумилева
Из цикла "Огонь и воздух"
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все. Земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыто слово.
Но слово мечется, как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он бешеный скакал,
Влача останки Ипполита
И помня чудища оскал
И блеск чешуй, как блеск нефрита.
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою…
А я влачусь, как Ипполит
С окровавленной головою,
И вижу: тайна бытия
Смертельна для чела земного
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
ПОИСКИ ЭВРИДИКИ
Лирические мемуары
Вступление.
Горели фонари, но время исчезало,
В широкой улице терялся коридор,
Из узкого окна ловил мой жадный взор
Бессонную возню вокзала.
В последний раз тогда в лицо дохнула мне
Моя опальная столица.
Все перепуталось: дома, трамваи, лица
И император на коне.
Но все казалось мне: разлука поправима.
Мигнули фонари, и время стало вдруг
Огромным и пустым, и вырвалось из рук,
И покатилось прочь – далеко, мимо,
Туда, где в темноте исчезли голоса,
Аллеи лип, полей борозды.
И о пропаже мне там толковали звезды,
Созвездья Змия и созвездья Пса.
Я думал об одном средь этой вечной ночи,
Средь этих черных звезд, средь этих черных гор —
Как милых фонарей опять увидеть очи,
Услышать вновь людской, не звездный разговор.
Я был один под вечной вьюгой —
Лишь с той одной наедине,
Что век была моей подругой,
И лишь она сказала мне:
“Зачем вам трудиться да раниться
Бесплодно, среди темноты?
Сегодня твоя бесприданница
Домой захотела, как ты.
Там бредит созвездьями алыми
На окнах ушедший закат.
Там ветер бредет над каналами
И с моря несет аромат.
В воде, под мостами горбатыми,
Как змеи плывут фонари,
С драконами схожи крылатыми
На вздыбленных конях цари”.
И сердце, как прежде, дурманится,
И жизнь весела и легка.
Со мною моя бесприданница —
Судьба, и душа, и тоска.
Из цикла "История"
В чужих словах скрывается пространство:
Чужих грехов и подвигов чреда,
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Невиданное. Маятник столетий
Как сердце бьется в сердце у меня.
Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью
Пролитой и истлевшею давно
Доверчивых потомков изголовья.
Но всех прядет судьбы веретено
В один узор; и разговор столетий
Звучит как сердце, в сердце у меня.
Так я двусердый, я не встречу смерти
Живя в чужих словах, чужого дня.
Как только я вдруг вспоминаю
Таежную ночь и ветра,
Байкал без конца и без края,
Дымок голубой от костра,
Гольцов величавые дали,
Ручьи на холодных камнях,
То сердце болит от печали
И слезы в сомкнутых глазах.
Там небо туманами щедро.
Там гнется под ношей спина,
Но там высочайшие кедры,
Там воды вкуснее вина.
Там в шорохе сосен таежных
Я древнюю слышал мольбу
К тому, кто мятежной, тревожной
И страшною сделал судьбу.
Смотри, мой дорожный товарищ,
Как в сопках пылает закат,
В нем заревом древних пожарищ
Китайские веси горят.
Смотри, на сосне от удара
Прозрачная стынет смола –
Так плакали девы Отрара
Над замком, сгоревшим дотла.
Цикл "Петербург"
1. Переулок
Красный месяц играет агавой
Волны лижут нагретый гранит
Переулок, увенчанный славой
Неожиданной властью разбит.
Ни к светилам, не зная пристрастья,
Ни любви к искрометным волнам
Я клянусь неожиданной властью,
Раздробившей его пополам
Что стезей венценосных прогулок
И себе и другим на беду
Я разбитый пройду переулок,
До конца непременно пройду.
Шелест гадов, и возгласы птичьи,
И голодных зверей болтовня
Не смутит в переулке приличий
И напрасно пугают меня.
Кто пошел, нарекается князем
Кто дошел, попадает в цари.
От огней упадающих наземь,
По асфальту идут пузыри.
Вопроси же огонь из обреза
Отзовется тотчас пулемет.
Мы бросаем на землю железо
И оно как рассада растет.
Никогда не подкину печаль тем,
Чьих мы в прахе не сыщем сердец
Я давлю пузыри на асфальте,
Урожая железного жнец.
И иду, попрощавшись с друзьями,
И кудрявой надеждой земной
Содрогается твердь под ногами
В переулке, облитом луной.
2. Лестница
На ступеньках пыльных с лампой месяц
Время коротают в разговорах,
Но темно на поворотах лестниц;
Там Рогожин бродит до сих пор
И упрямо ловит каждый шорох,
Чтобы острый нож вонзить в упор.
Разве это тьма переклубилась,
По зерну в пролет бросая страх?
Это время расточает милость
Лишь тому, кто держит нож в зубах.
Разве это месяц на ступеньке?
Страшно впасть и быть в его руках.
3. Колонна
Над столпом самодержавия
Вековым гранитом прав
Черный ангел крылья ржавит
Свитки славы растеряв.
Нету воли, нету доли
Даже доблесть как стекло.
И бироновскою болью
Царский столп обволокло.
Днесь выходит из-под спуда
Черных, каменных невзгод
Окаянный как Иуда
Сумасшедший новый год.
Скажешь да ли, так ли, нет ли
О друзьях ли, о врагах;
Все равно считаешь петли
На восьми пустых столбах.
Горе, горе и размаха
Бирюзовая струя
На плацу казенном плаха
Плаха радуга моя.
Чтоб на ней перед народом
До конца и без труда
Рассчитаться с новым годом,
Годом боли и стыда.
Качается ветхая память
В пространстве речных фонарей
Стекает Невой мех камнями,
Лежит у железных дверей.
Но в уличный камень кровавый
Ворвались огни из подков
И выжгли в нем летопись славы
Навек отошедших веков.
Сей каменный шифр разбирая
И смысл узнавая в следах,
Подумай, что доля святая
И лучшая – память в веках.
Много есть людей, что, полюбив,
Мудрые, дома себе возводят,
Возле их благословенных нив
Дети резвые за стадом бродят.
А другим — жестокая любовь,
Горькие ответы и вопросы,
С желчью смешана, кричит их кровь,
Слух их жалят злобным звоном осы.
А иные любят, как поют,
Как поют и дивно торжествуют,
В сказочный скрываются приют;
А иные любят, как танцуют.
Как ты любишь, девушка, ответь,
По каким тоскуешь ты истомам?
Неужель ты можешь не гореть
Тайным пламенем, тебе знакомым?
Если ты могла явиться мне
Молнией ослепительной Господней,
И отныне я горю в огне,
Вставшем до небес из преисподней?
От редколлегии:
Редколлегия ЛИТО Пиитер выражает свою искреннюю благодарность хранительнице музея-квартиры Л.Н. Гумилева Марине Георгиевне Козыревой за предоставленные материалы и напоминает, что все права на публикацию стихов
Л.Н.Гумилева принадлежат его вдове Н.В.Гумилевой.
