Красивые стихи про Родину Маяковского Владимира Владимировича: читайте популярные и неизвестные произведения Маяковского на тему "Родины", для взрослых и детей.
Гимн судье
По Красному морю плывут каторжане, трудом выгребая галеру, рыком покрыв кандальное ржанье.
Добудь второй!
Рабочая родина родин – трудом непокорным гуди! Мы здесь, мы на страже, и орден привинчен к.
Мыслит банда белая — Русь-то ослабелая!
Рупь французом пану дан, в руку всунут нож им: «Мчись скорей к голодным, пан! Мы, мол, им .
Набросилось на Русь оголтелое пановье. (Главполитпросвет №362)
1. Набросилось на Русь оголтелое пановье, — 2. Русь, мол, ослабела, 3. запугаю ее. 4. Русь.
Работникам стиха и прозы, на лето едущим в колхозы
Что пожелать вам, сэр Замятин? Ваш труд заранее занятен. Критиковать вас не берусь, не нам.
Раки и щуки
Колчак, Деникин и Юденич буржуя везть на Русь взялись и все втроем в него впряглись. Везти.
Смыкай ряды!
Чтоб крепла трудовая Русь, одна должна быть почва: неразрываемый союз крестьянства и рабоч.
Старый мотив (РОСТА №137)
1. Шел на Русь, да не ухарь купец, маршал-пан — удалой боец! 2. Думал красных пан удавить.
17 апреля
Мы о царском плене забыли за 5 лет. Но тех, за нас убитых на Лене, никогда не забудем. Нет.
В Европе кризис (РОСТА №869)
1. До войны 37% всего хлеба, потребляемого на мировом рынке, производила Россия. 2. Что же.
Война окончена. (РОСТА №898)
1. Война окончена, 2. но от этого одного мало счастья. 3. Чтоб восстановилась Россия, разр.
Все в ряды ударных групп! (Отд. произв. проп. ЦК горнорабочих)
1. Без угля — Россия труп. Дать ей уголь нужно. 2. Эй, в ряды ударных групп становитесь .
Вчера судьбу России решал красноармеец. (РОСТА №605)
1. Вчера судьбу России решал красноармеец. Всё отдала Россия в помощь, 2. и Красная Армия .
Главная трудность восстановления советского. (РОСТА №815)
1. Главная трудность восстановления советского хозяйства в том, что Россия необъятна. 2. А.
Граждане! Зарубите себе на носу. (РОСТА №175)
1. Граждане! Зарубите себе на носу, вот что Врангель и паны́ России несут. 2. Мы, гов.
Да здравствует неделя ремонта! (РОСТА № 294)
1. Идет больной паровоз, — о́н 2. больше всех несет ремонта. 3. Как увидите — паровоз.
Мы прогнали врага одного. (РОСТА №648)
1. Мы прогнали врага одного 147. 2. На труд Россия двинуться готова. 3. Но снова небо заво.
На новые рельсы! (РОСТА №744)
1. До сих пор Россия снаряды, пулеметы, пушки возила. 2. Теперь на новую работу пойдет про.
Неделя охраны труда (РОСТА № 317)
1. Рабочий! Советская Россия — твой дом! 2. Иди и сам смотри за трудом. 3. Сам от труда не.
По городам Союза
Россия – всё: и коммуна, и волки, и давка столиц, и пустырьная ширь, стоводная удаль безуд.
Россия была союзница французов. (РОСТА №855)
1. Россия была союзница французов. Платформа союза — объемистое пузо. 2. Отвернулась союзн.
Россия — единое советское хозяйство (РОСТА № 280)
Власть советская — власть России всей: каждый угол в ней равно дорог ей. Сёла в ней стоят.
Россия развалена. (РОСТА №895)
1. Россия развалена. 2. Ждет помощи она. 3. Только твоими предложениями 4. будет Россия сп.
Россия — страна земледельческая. (РОСТА №874)
1. Россия — страна земледельческая. 2. Чтоб ее возродить, нужно хлеба больше родить. 3. По.
РОСТА № 147: Без двух вещей Россия не может обойтись
1. Без хлеба, 2. без того, чтоб был уголь. 3. Чтоб был хлеб, надо, чтоб пан на Украи́.
Сейчас беднее нас нет. (РОСТА №742)
1. Сейчас беднее нас нет. 2. Будет Россия всех богаче через несколько лет. 3. 8-й съезд да.
Эй!
Мокрая, будто ее облизали, толпа. Прокисший воздух плесенью веет. Эй! Россия, нельзя ли че.
Весна (В газетах пишут какие-то дяди. )
В газетах пишут какие-то дяди, что начал любовно постукивать дятел. Скоро вид Москвы скопи.
Две Москвы
Когда автобус, пыль развеяв, прет меж часовен восковых, я вижу ясно: две их, их две в Моск.
Журнал Московский пролетарий
Пролетарий Москвы! Кодекс труда нэпачу нипочем? Нужен журнал – воевать с нэпачом! Есть сре.
Польский номер Окно сатиры (Роста №3)
1. Разбив Деникина, не разобьем поляка ли? Матушка Антантушка, денежки плакали. 2. Попробу.
Посмотрим сами, покажем им
Рабочий Москвы, ты видишь везде: в котлах – асфальтное варево, стропилы, стук и дым весь д.
Увеличивается ли питание Москвы. (Главполитпросвет №234)
1. Увеличивается ли питание Москвы, или положение без просвета? 2. Вот что докладывали 30 .
Голос Красной площади
В радио белой Европы лезьте, топот и ропот: это грозит Москва мстить за товарища вам. Слуш.
Дождемся ли мы жилья хорошего? Товарищи, стройте хорошо и дешево!
Десять лет – и Москва и Иваново и чинились и строили наново. В одном Иванове – триста домо.
Коммунисты, все руки тянутся к вам.
1. Коммунисты, все руки тянутся к вам, ждут — революция? Не она ли? Не красная ль к нам ид.
Москва – Кенигсберг
Проезжие – прохожих реже. Еще храпит Москва деляг. Тверскую жрет, Тверскую режет сорокасил.
Ответ на будущие сплетни
Москва меня обступает, сипя, до шепота голос понижен: «Скажите, правда ль, что вы для себя.
Помпадур
Член ЦИКа тов. Рухула Алы Оглы Ахундов ударил по лицу пассажира в вагоне-ресторане поезда .
Продолжение прогулок из улицы в переулок
Стой, товарищ! Ко всем к вам доходит «Рабочая Москва». Знает каждый, читающий газету: нет .
Рабочие столицы, крестьяне окраины. (Роста №89)
1. Рабочие столицы, крестьяне окраины, слушайте с юга вздымающийся плач! Это над Киевом, н.
Генералы приказывают сражаться белому офицеру за что. (РОСТА №519)
1. Генералы приказывают сражаться белому офицеру за что? 2. За царя. 3. За отечество. 4. З.
Дела вузные, хорошие и конфузные
1. Живот на алтаре отечества Вопит за границей газетный рой, что летчик Линдберг – герой! .
Подписи к рисункам в журнале Бов
Про то, как за немцами, на денежки Антанты, отечественные двинулись, для удушения наняты Д.
Четвертый вывоз
Тачку в руки красноармейцам плечистым! Очисть от белых Россию тщательно! Деникина вывезем.
Содержание
Владимир Маяковский — Было — есть: Стих
Все хочу обнять,
да не хватит пыла, —
куда
ни вздумаешь
глазом повесть,
везде вспоминаешь
то, что было,
и то,
что есть.
От издевки
от царёвой
глаз
России
был зарёван.
Мы
прогнали государя,
по шеям
слегка
ударя.
И идет по свету,
и гудит по свету,
что есть
страна,
а начальствов нету.
Что народ
трудовой
на земле
на этой
правит сам собой
сквозь свои советы.
Полицейским вынянчен
старый строй,
а нынче —
описать аж
не с кого
рожу полицейского.
Где мат
гудел,
где свисток сипел,
теперь —
развежливая
«снегирей» манера.
Мы —
милиционеры.
Баки паклей,
глазки колки,
чин
чиновной рати.
Был он
хоть и в треуголке,
но дурак
в квадрате.
И в быт
в новенький
лезут
чиновники.
Номерам
не век низаться,
и не век
бумажный гнет!
Гонит
их
организация,
гнет НОТ .
Ложилась
тень
на все века
от паука-крестовика.
А где
сегодня
чиновники вер?
Ни чиновников,
ни молелен.
Дети играют,
цветет сквер,
а посредине —
Ленин.
Кровь
крестьян
кулак лакал,
нынче
сдох от скуки ж,
и теперь
из кулака
стал он
просто — кукиш.
Девки
и парни,
помните о барине?
Убежал
помещик,
раскидавши вещи.
Наши теперь
яровые и озимь.
Сшито
село
на другой фасон.
Идет коллективом,
гудит колхозом,
плюет
на кобылу
пылкий фордзон.
Ну,
а где же фабрикант?
Унесла
времен река.
Лишь
когда
на шарж заглянете,
вспомните
о фабриканте.
А фабрика
по-новому
железа ва?рит.
Потеет директор,
гудит завком.
Свободный рабочий
льет товары
в котел республики
полным совком.
Владимир Маяковский — Голос Красной площади: Стих
В радио
. белой Европы
лезьте,
. топот и ропот:
это
??грозит Москва
мстить
. за товарища
. вам.
Слушайте
. голос Рыкова —
народ его голос выковал —
стомиллионный народ
вам
??«Берегись!»
. орет.
В уши
. наймита и барина
лезьте слова Бухарина.
Это
??мильон партийцев
слился,
. чтоб вам противиться.
Крой,
??чтоб корона гудела,
рабоче-крестьянская двойка.
Закончим,
. доделаем дело,
за которое —
. пал Войков.
Владимир Маяковский — Мы: Стих
Мы —
Эдисоны
невиданных взлетов,
энергий
и светов.
Но главное в нас —
и это
ничем не засло?нится, —
главное в нас
это — наша
Страна советов,
советская воля,
советское знамя,
советское солнце.
Внедряйтесь
и взлетайте
и вширь
и ввысь.
Взвивай,
изобретатель,
рабочую
мысль!
С памятник ростом
будут
наши капусты
и наши моркови,
будут лучшими в мире
наши
коровы
и кони.
Массы —
плоть от плоти
и кровь от крови,
мы
советской деревни
титаны Маркони*.
Пошла
борьба
и в знании,
класс
на класс.
Дострой
коммуны здание
смекалкой
масс.
Сонм
электростанций,
зажгись
пустырями сонными,
Спрессуем
в массовый мозг
мозга
людские клетки.
Станем гигантскими,
станем
невиданными Эдисонами
и пяти-,
и десяти-,
и пятидесятилетки.
Вредителей
предательство
и белый
знаний
лоск
забей
изобретательством,
рабочий
мозг.
Мы —
Маркони
гигантских взлетов,
энергий
и светов,
но главное в нас —
и это
ничем не засло?нится, —
главное в нас,
это — наша
Страна советов,
советская стройка,
советское знамя,
советское солнце,
Владимир Маяковский — По городам Союза: Стих
Россия — всё:
и коммуна,
и волки,
и давка столиц,
и пустырьная ширь,
стоводная удаль безудержной Волги,
обдорская темь
и сиянье Кашир.
Лед за пристанью за ближней,
оковала Волга рот,
это красный,
это Нижний,
это зимний Новгород.
По первой реке в российском сторечьи
скользим…
цепенеем…
зацапаны ветром…
А за волжским доисторичьем
кресты да тресты,
да разные «центро».
Сумятица торга кипит и клокочет,
клочки разговоров
и дымные клочья,
а к ночи
не бросится говор,
не скрипнут полозья,
столетняя зелень зигзагов Кремля,
да под луной,
разметавшей волосья,
замерзающая земля.
Огромная площадь;
прорезав вкривь ее,
неслышную поступь дикарских лап
сквозь северную Скифию
я направляю
в местный ВАПП.
За версты,
за сотни,
за тыщи,
за массу
за это время заедешь, мчась,
а мы
ползли и ползли к Арзамасу
со скоростью верст четырнадцать в час.
Напротив
сели два мужичины:
красные бороды,
серые рожи.
Презрительно буркнул торговый мужчина:
— Сережи! —
Один из Сережей
полез в карман,
достал пироги,
запахнул одежду
и всю дорогу жевал корма,
ленивые фразы цедя промежду.
— Конешно…
и к Петрову…
и в Покров…
за то и за это пожалте процент…
а толку нет…
не дорога, а кровь…
с телегой тони, как ведро в колодце…
На што мой конь — крепыш,
аж и он
сломал по яме ногу…
Раз ты
правительство,
ты и должон
чинить на всех дорогах мосты. —
Тогда
на него
второй из Сереж
прищурил глаз, в морщины оправленный.
— Налог-то ругашь,
а пирог-то жрешь… —
И первый Сережа ответил:
— Правильно!
Получше двадцатого,
что толковать,
не голодаем,
едим пироги.
Мука, дай бог…
хороша такова…
Но што насчет лошажьей ноги…
взыскали процент,
а мост не проложать… —
Баючит езда дребезжаньем звонким.
Сквозь дрему
все время
про мост и про лошадь
до станции с названьем «Зимёнки».
На каждом доме
советский вензель
зовет,
сияет,
режет глаза.
А под вензелями
в старенькой Пензе
старушьим шепотом дышит базар.
Перед нэпачкой баба седа
отторговывает копеек тридцать.
— Купите платочек!
У нас
завсегда
заказывала
сама царица… —
Морозным днем отмелькала Самара,
за ней
начались азиаты.
Верблюдина
сено
провозит, замаран,
в упряжку лошажью взятый.
Университет —
горделивость Казани,
и стены его
и доныне
хранят
любовнейшее воспоминание
о великом своем гражданине.
Далёко
за годы
мысль катя,
за лекции университета,
он думал про битвы
и красный Октябрь,
идя по лестнице этой.
Смотрю в затихший и замерший зал:
здесь
каждые десять на сто
его повадкой щурят глаза
и так же, как он,
скуласты.
И смерти
коснуться его
не посметь,
стоит
у грядущего в смете!
Внимают
юноши
строфам про смерть,
а сердцем слышат:
бессмертье.
Вчерашний день
убог и низмен,
старья
премного осталось,
но сердце класса
горит в коммунизме,
и класса грудь
не разбить о старость.
Владимир Маяковский — Нашему юношеству: Стих
На сотни эстрад бросает меня,
на тысячу глаз молодежи.
Как разны земли моей племена,
и разен язык
и одёжи!
Насилу,
пот стирая с виска,
сквозь горло тоннеля узкого
пролез.
И, глуша прощаньем свистка,
рванулся
курьерский
с Курского!
Заводы.
Берёзы от леса до хат
бегут,
листками вороча,
и чист
— как-будто слушаешь МХАТ,
московский говорочек.
Из-за горизонтов,
лесами сломанных,
толпа надвигается
мазанок.
Цветисты бочка?
из-под крыш соломенных,
окрашенные разно.
Стихов навезите целый мешок,
с таланта
можете лопаться —
в ответ
снисходительно цедят смешок
уста
украинца-хлопца.
Пространства бегут,
с хвоста нарастав,
их жарит
солнце-кухарка.
И поезд
уже
бежит на Ростов,
далеко за дымный Харьков.
Поля —
на мильоны хлебных тонн,
как будто
их гладят рубанки,
а в хлебной охре
серебряный Дон
блестит
позументом кубанки.
Ревём паровозом до хрипоты,
и вот
началось кавказское —
то го?ловы сахара высят хребты,
то в солнце —
пожарной каскою.
Лечу
ущельями, свист приглушив.
Снегов и папах седи?ны,
Сжимая кинжалы, стоят ингуши,
следят
из седла
осетины.
Верх
гор —
лёд,
низ
жар
пьёт,
и солнце льёт йод.
Тифлисцев
узнаешь и метров за? сто,
гуляют часами жаркими,
в моднейших шляпах,
в ботинках носастых,
этакими парижаками.
По-своему
всякий
зубрит азы,
аж цифры по своему снятся им.
У каждого третьего —
свой язык
и собственная нация.
Однажды,
забросив в гостиницу хлам,
забыл,
где я ночую.
Я
адрес
по-русски
спросил у хохла,
хохол отвечал:
— Нэ чую. —
Когда ж переходят
к научной теме,
им
рамки русского
у?зки,
с Тифлисской
Казанская академия
переписывается по-французски.
И я
Париж люблю сверх мер
(красивы бульвары ночью!).
Ну, мало ли что —
Бодлер,
Малярмэ
и этакое прочее!
Но нам ли,
шагавшим в огне и воде
годами
борьбой прожжёнными,
растить
на смену себе
бульвардье
французистыми пижонами!
Используй,
кто был безъязык и гол,
свободу Советской власти.
Ищите свой корень
и свой глагол,
во тьму филологии влазьте.
Смотрите на жизнь
без очков и шор,
глазами жадными цапайте
всё то,
что у вашей земли хорошо
и что хорошо на Западе.
Но нету места
злобы мазку,
не мажьте красные души!
Товарищи юноши,
взгляд — на Москву,
на русский вострите уши!
Да будь я
и негром преклонных годов,
и то,
без унынья и лени,
я русский бы выучил
только за то,
что им
разговаривал Ленин.
Когда
Октябрь орудийных бурь
по улицам
кровью ли?лся,
я знаю,
в Москве решали судьбу
и Киевов
и Тифлисов.
Москва
для нас
не державный аркан,
ведущий земли за нами,
Москва
не как русскому мне дорога,
а как огневое знамя!
Три
разных истока
во мне
речевых.
Я
не из кацапов-разинь.
Я —
дедом казак, другим —
сечевик,
а по рожденью
грузин.
Три
разных капли
в себе совмещав,
беру я
право вот это —
покрыть
всесоюзных совмещан.
И ваших
и русопетов.
Владимир Маяковский — России: Стих
Вот иду я,
заморский страус,
в перьях строф, размеров и рифм.
Спрятать голову, глупый, стараюсь,
в оперенье звенящее врыв.
Я не твой, снеговая уродина.
Глубже
в перья, душа, уложись!
И иная окажется родина,
вижу —
выжжена южная жизнь.
Остров зноя.
В пальмы овазился.
«Эй,
дорогу!»
Выдумку мнут.
И опять
до другого оазиса
вью следы песками минут.
Иные жмутся —
уйти б,
не кусается ль?-
Иные изогнуты в низкую лесть.
«Мама,
а мама,
несет он яйца?»-
» Не знаю, душечка,
Должен бы несть».
Ржут этажия.
Улицы пялятся.
Обдают водой холода.
Весь истыканный в дымы и в пальцы,
переваливаю года.
Что ж, бери меня хваткой мёрзкой!
Бритвой ветра перья обрей.
Пусть исчезну,
чужой и заморский,
под неистовства всех декабрей.
