| Этот текст содержит ненормативную лексику. Содержание этой страницы или секции некоторым читателям может показаться непристойным или оскорбительным. |
| ← Т., Фебу и Фемиде… | Телега жизни автор Александр Сергеевич Пушкин (1799—1837) |
Всё кончено: меж нами связи нет… → |
| См. Стихотворения 1823. |
Хоть тяжело подчас в ней бремя, [1]
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.
5 С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошёл, [2]
10 Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!
15 Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега —
А время гонит лошадей.
Примечания
- ↑ Напечатано Пушкиным впервые в «Московском Телеграфе» 1825, № 1, стр. 49. (МТ). Посылая текст стихотворения в письме к Вяземскому, Пушкин прибавил: «Можно напечатать, пропустив русский титул». Согласно этому указанию, Вяземским в МТ были изменены ст. 6 и 8. Вошло в «Стихотворения А. Пушкина», изд. 1826 г., стр. 90, в отдел «Разные стихотворения» (СП) и в «Стихотворения А. Пушкина», часть первая, 1829, стр. 180, в отдел стихотворений 1823 г. (СП1). Беловой автограф в письме к Вяземскому от 29 ноября 1824 г. — ГАФКЭ. Остафьевский архив. Напечатано Вяземским в публикации «Письма А. С. Пушкина к кн. П. А. Вяземскому» — «Русский Архив» 1874, № 1, стб. 139. Включено в рукопись 1836 г. — ЛБ № 2393, л. 141—141 об. Печатается по СП1. Датировано Пушкиным 1823 г. (И. М., 1947)
- ↑ В оригинале: «Кричим: „валяй, ебёна мать“». Последние два слова в большинстве изданий опускаются по цензурным соображениям, а также из ложного чувства благопристойности, тем самым выхолащивается смысл стихотворения, искажается его характер. Д. С.
Цитаты-комментарии:
- Сам Пушкин в произведениях не брезговал матерными выражениями. Он их называл «русским титулом». Посылая кн. П. А. Вяземскому стих «Телега жизни» (1823 г.) со строкой: «Кричим: валяй, ебена мать », Пушкин прибавлял: «Можно напечатать, пропустив русский титул».
- Вторую категорию составляют стихотворения, лишенные какой-либо фривольности, но с грубыми вульгаризмами. К таким стихотворениям можно отнести куплеты на слова: «С позволения сказать» (1816 г.), «Гауншильд и Энгельгардт» (1817 г.), «К портрету П. П. Каверина» (1817 г.), «На Каченовского» («Бессмертною рукой раздавленный зоил») (1818 г.), «27 мая 1819 г.» («Веселый вечер в жизни нашей»), «К Ф. Ф. Юрьеву» (1819 г.), «На Аракчеева» («Всей России притеснитель») (1818—1820 гг.), «На Стурдзу» («Холоп венчанного солдата») (1818—1820 гг ), «Дельвигу» Друг Дельвиг, мой парнасский брат") (1821 г.), «Мой друг, уже три дня» (1822 г.), «Вигелю» («Проклятый город Кишинев») (1823 г.), «Телега жизни» (1823 г.), «Мне жаль великия жены» (1824 г.), «Рефутация Беранжера» (1827 г.), «На картинки к „Евгению Онегину“» («Вот перешед чрез мост Кокушкин» (1829 г , «Как весенней теплою порою» (1830? г.), «Любезный Вяземский, поэт и камергер» (1831 г.) и «И дал мы пошли» (1832 г.).
Из перечисленных стихотворений необходимо остановиться на «Телеге жизни» и «И дале мы пошли». Текст первого стихотворения со строко : «Кричим: „пошел, ебёна мать“» Пушкин послал Вяземскому как оконча ельный и, лишь имея в виду невозможность его для печати, соглашался на исключение из текста «русского титула», который следовательно в общей концепции стихотворения представлялся Пушкину существенно важным Аналогичный случай имеем и в стихотворении «И дале мы пошли». Из рукописи видно, что стих «Тут звучно пёрнул он — я взоры потупил» представляет собою окончательную редакцию, а редакция: «Тут звучно лопнул он — я взоры потупил» приписанная на полях, является вынужденной цензурными соображениями. Здесь, как и в «Телеге жизни» нецензурные вульгаризмы отнюдь не несут комической функции.
- В стихотворении «Телега жизни» поэт отразил этот путь в древних образах-символах: жизнь — путь, молодость — утро, зрелость — день, старость — вечер, смерть — ночь. Для него жизненный путь — бессмысленное движение из небытия в небытие, свершающееся «само собой», независимо от воли человека. Сознательно сниженный, деромантизированный образ телеги, дребезжащей на рытвинах и ухабах, не дает обмануться насчет позиции автора: нет в жизни ничего возвышенного и прекрасного. Ужасает читателя подчеркнуто бесстрастный, равнодушный тон повествования: так есть, бороться бессмысленно, ибо как бы ни вел себя человек, чего бы ни хотел,
Ямщик лихой, седое время, Везет, не слезет с облучка.
Бессмысленность окружающего мира не может не ужаснуть мыслящего человека. Для поэта, удивительно рано осознавшего свое призвание, она вдвойне трагична: ведь его талант, его ум и душа ни к чему в мире, лишенном высшего замысла и цели!
