Красивые стихи про осень Рубцова Николая Михайловича: читайте популярные и неизвестные произведения Рубцова на тему "осени", для взрослых и детей.
А между прочим, осень на дворе.
А между прочим, осень на дворе. Ну что ж, я вижу это не впервые. Скулит собака в мокрой ко.
Ночь на перевозе
Осень кончилась — сильный ветер Заметает ее следы! И болотная пленка воды Замерзает при зв.
Осень! Летит по дорогам.
Осень! Летит по дорогам Осени вьюга и стон! Каркает около стога Стая озябших ворон. Скольз.
По мокрым скверам.
По мокрым скверам проходит осень, Лицо нахмуря! На громких скрипках дремучих сосен Играет .
Последняя осень
Его увидев, люди ликовали, Но он-то знал, как был он одинок. Он оглядел собравшихся в подв.
Венера
Где осенняя стужа кругом Вот уж первым ледком прозвенела, Там любовно над бедным прудом Др.
Вечерние стихи
Когда в окно осенний ветер свищет И вносит в жизнь смятенье и тоску, — Не усидеть мне в со.
В осеннем лесу
Доволен я буквально всем! На животе лежу и ем Бруснику, спелую бруснику! Пугаю ящериц на п.
Гуляевская горка
Остановись, дороженька моя! Все по душе мне — сельская каморка, Осенний бор, Гуляевская го.
Листья осенние
Листья осенние Где-то во мгле мирозданья Видели, бедные, Сон золотой увяданья, Видели, сон.
На ночлеге
Лошадь белая в поле темном. Воет ветер, бурлит овраг, Светит лампа в избе укромной, Освеща.
Осенние этюды
1 Огонь в печи не спит, перекликаясь С глухим дождем, струящимся по крыше. А возле ветхо.
Осенний этюд
Утром проснешься на чердаке, Выглянешь — ветры свистят! Быстрые волны бегут по реке, Мокне.
Осенняя луна
Грустно, грустно последние листья, Не играя уже, не горя, Под гнетущей погаснувшей высью, .
Осенняя песня
Потонула во тьме Отдаленная пристань. По канаве помчался — Эх — осенний поток! По дороге н.
Последняя ночь
Был целый мир зловещ и ветрен, Когда один в осенней мгле В свое жилище Дмитрий Кедрин Спеш.
По холодной осенней реке
По холодной осенней реке Пароход последний плывет, — Скоро, скоро в глухом городке Зазимуе.
Слёз не лей.
Есть пора — души моей отрада: Зыбко все, но зелено уже! Есть пора осеннего распада, Это то.
Старик
СТАРИК Идет старик в простой одежде. Один идет издалека. Не греет солнышко, как прежде. Шу.
У сгнившей лесной избушки
У сгнившей лесной избушки, Меж белых стволов бродя, Люблю собирать волнушки На склоне осен.
Я тебя целовал
Я тебя целовал сквозь слезы Только ты не видела слез, Потому, что сырой и темной Была осен.
Сентябрь
Слава тебе, поднебесный Радостный краткий покой! Солнечный блеск твой чудесный С нашей игр.
Шторм
Бушует сентябрь. Негодует народ. И нету конца канители! Беспомощно в бухте качается флот, .
Журавли
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий. Вот наступит октябрь — и покажутся вдр.
Первое слово
Холод, сосны, звезды в ноябре, Поцелуи наши на дворе. Как в тумане яркие огни, В памяти си.
Жар-птица
Когда приютит задремавшее стадо Семейство берез на холме за рекой, Пастух, наблюдая игру л.
Песня
Отцветет да поспеет На болоте морошка, — Вот и кончилось лето, мой друг! И опять он мелька.
Только на этих путях рождается подлинная поэзия, – о чем сказал Александр Блок в своем творческом завещании, речи «О назначении поэта». «На бездонных глубинах… – говорил Блок, – недоступных для государства и общества, созданных цивилизацией, – катятся звуковые волны… Первое дело, которое требует от поэта его служение, – …поднять внешние покровы… приобщиться… к безначальной стихии, катящей звуковые волны.
Таинственное дело совершилось: покров снят, глубина открыта, звук принят в душу. Второе требование Аполлона заключается в том, чтобы поднятый из глубины… звук был заключен в прочную и осязательную форму слова; звуки и слова должны образовать единую гармонию»[2].
Предельно кратко, но точно сказал, в сущности, о том же самом Есенин, заметив, что он не «поэт для чего-то», а «поэт от чего-то»[3]. Только «зависимость» от «безначальной стихии», звук которой поэт принимает в душу, способна породить истинную поэзию. («О чем писать? На то не наша воля!» – так начал одно из стихотворений Николай Рубцов.)
Конечно, необходимо еще заключить звук «в прочную и осязательную форму слова» – это далеко не всегда удается. Но даже самая безусловная власть над словом не создаст ничего действительно ценного, если поэт не слышит и не понимает пенье незримых певчих, звон листвы, стон ветра, если он не способен принять в свою душу звук и смысл журавлиного рыданья, о котором Николай Рубцов сказал в уже упоминавшемся стихотворении:
Подавляющее большинство пишущих стихи делает это «для чего-то», формируя из своих – неизбежно ограниченных – впечатлений, мыслей и чувств соответствующую заданию стихотворную реальность.
Между тем в поэзии Николая Рубцова есть отблеск безграничности, ибо у него был дар всем существом слышать ту звучащую стихию, которая несоизмеримо больше и его, и любого из нас, – стихию народа, природы, Вселенной.
Обо всем этом по-своему сказал Михаил Лобанов в очень короткой, но глубокой статье о Рубцове «Стихия ветра»: «Свое отношение к поэзии Николай Рубцов выразил словами: «И не она от нас зависит, а мы зависим от нее». Он задает вопрос простой и значительный:
От того, как ответить на этот немудреный вопрос… зависит, собственно, судьба поэзии… Можно добиться того, чтобы отключать или включать вьюгу – для большего комфорта. И не чувствуем ли мы тотчас же, как сами отключились от чего-то необъятного, свободного, заполняющего нас и выводящего в стихию. Порвалась связь с самим представлением о бесконечном, без чего не может быть и глубокого смысла конечного… Что-то «жгучее, смертное» есть и в связи поэта с самой природой, ветром, вьюгой, вызывающими в его душе отклик чувств – мирных, тревожных, вплоть до трагических предчувствий…
Для Николая Рубцова было характерно такое самоуглубление, так же как от «звезды полей», от красоты родной земли он шел к Вифлеемской звезде, к нравственным ценностям… Объемность образа и поэтической мысли невозможна при сугубо эмпирическом миросозерцании, она требует прорыва в глубины природы и духа»[4].
Высокие слова о поэзии Николая Рубцова отнюдь не означают, что в его стихах все вполне совершенно и прекрасно. У него не так уж мало совсем не удавшихся, не достигших, по слову Блока, гармонии звука и слова стихов, и даже во многих его лучших вещах есть неуверенные или просто неверные ноты (характерно, что и Михаил Лобанов в своей лаконичной статье счел необходимым упомянуть о недостаточной «грации» отдельных строф поэта). Вряд ли можно спорить с тем, что за свою короткую и очень трудную жизнь Николай Рубцов не смог обрести той творческой зрелости, которая была бы достойна его исключительно высокого дара.
