Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…
Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…
Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?
… показать весь текст …
Бессмертье? Вам, двуногие кроты,
Не стоящие дня земного срока?
Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты
Того же захотят, обидевшись глубоко…
Мещане с крылышками! Пряники и рай!
Полвека жрали — и в награду вечность…
Торг не дурен. «Помилуй и подай!»
Подай рабам патент на бесконечность.
Тюремщики своей земной тюрьмы,
Грызущие друг друга в каждой щели,
Украли у пророков их псалмы,
Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю…
… показать весь текст …
…Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.
Если лучшие будут бросаться в пролеты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полета…
Разверни свою душу до полных границ.
Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
… показать весь текст …
Никогда не спорь, ибо все одинаково верят в свои заблуждения.
Ослу образование дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче — ах злодей —
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Один в стакане видит недостачу,
Другой в стакане видит полноту,
Один на кассе всю считает сдачу,
Другой общенья видит красоту.
Один лишь что-то хочет взять от друга,
Другой же, хочет всё ему отдать,
Один увидит бесконечность круга,
Другой же ищет, как его порвать.
Один под осень видит увяданье,
Другой сиянье красок красоту,
Один расскажет про свои страданья,
Другой про счастье и свою мечту.
… показать весь текст …
По мненью критиков суровых,
Парнас пустует много лет.
Бесспорно, Пушкиных нет новых.
Но… и Белинских новых нет.
В раю мне будет очень скучно ,
А ад я видел на земле.
Благодарю тебя, создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу ещё в тюрьме.
Благодарю тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.
Благодарю тебя, единый,
Что в третью думу я не взят, —
… показать весь текст …
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак…»
И кактус мой — о, чудо из чудес! —
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще.
Зеленый шум… Я поражен:
«Как много дум наводит он!»…
… показать весь текст …
Здравствуй, Муза! Хочешь
финик?
Или рюмку марсалы?
Я сегодня именинник…
Что глядишь во все углы?
Не сердись: давай ладошку,
Я к глазам ее прижму…
Современную окрошку,
Как и ты, я не пойму.
Одуванчик бесполезный,
Факел нежной красоты!
Грохот дьявола над бездной
Надоел до тошноты…
Подари мне час беспечный!
… показать весь текст …
Содержание
ВОЛК И БАРАН
Волк как-то драл с барана шкуру.
Баран, конечно, верещал.
Озлился волк: «Что воешь сдуру,
Нахал!
Деру тебя тебе ж во благо —
Без шкуры легче — тесно в ней.
Я эту тему на бумаге
Могу развить тебе ясней».
Бедняк баран, почти покойник,
В ответ заблеял, чуть дыша:
«Прошу вас, господин разбойник!
Пусть ваша тема хороша —
Но ваша справедливость волчья
Сейчас едва ль мне по плечу…
… показать весь текст …
Глупого мужчину всегда можно узнать по глазам. Но женские глаза… Черт их знает… Не то глубина — не то томность; не то мысль — не то любопытство… И вдруг — дура…
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и не спорь ты с глупцом.
…Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.
МАРСЕЛЬ
часть =3= из ЦИКЛА стихов САШИ ЧЕРНОГО о городе
..
Посмотри, посмотри, как вскипает, как пенится след!
Чайки низко над нами летят вперегонку…
Провансалец-старик надвигает на брови берет,
Смотрит вбок на сапфирный лоснящийся цвет
И в мотор наклоняет масленку.
Раздвигается порт. Вкусно пахнёт соленая даль.
За спиной над домами янтарная мгла и пылища.
На волне, отражая дрожаще-цветную спираль,
Пароходы пустые открыты до ржавого днища.
Удирает душа… Ничего на земле ей не жаль.
Паутиной стальною маячит воздушный паром.
… показать весь текст …
Чуткая душа
Сизо-дымчатый кот,
Равнодушно-ленивый скот, —
Толстая муфта с глазами русалки, —
Чинно и валко
Обошёл всех, знакомых ему до ногтей,
Обычных гостей…
Соблюдая старинный обычай
Кошачьих приличий,
Обнюхал все каблуки,
Гетры, штаны и носки,
Потёрся о все знакомые ноги…
И вдруг, свернувши с дороги,
Клубком по стене, —
Спираль волнистых движений, —
… показать весь текст …
Каждый прав и каждый виноват.
Все полны обидным снисхожденьем
И, мешая истину с глумленьем,
До конца обидеться спешат.
Эти споры — споры без исхода,
С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,
Изнуряют тщетною борьбой
И пугают нищенством прихода.
По домам бессильно разбредаясь,
Мы нашли ли собственный ответ?
Что ж слепые наши «да» и «нет»
Разбрелись, убого спотыкаясь?
… показать весь текст …
В Марселе
из ЦИКЛА стихов САШИ ЧЕРНОГО о городе (часть третья здесь #1122553)
Среди аллеи на углу базар:
Кувшины стройные, цветистые рогожки
И пестрые тунисские дорожки
По-деревенски радостны, как жар…
А под платанами гирляндами висят,
Как кремовый гигантский виноград,
Чудесные густые ожерелья…
— Скажите мне, что это за изделья?
Не погремушки ль для слоновьих ног?
Иль для верблюжьей сбруи украшенья?
— — —
… показать весь текст …
ВЕШАЛКА ДУРАКОВ
Раз двое третьего рассматривали в лупы
И изрекли: «Он глуп». Весь ужас здесь был в том,
Что тот, кого они признали дураком,
Был умницей — они же были глупы.
«Кто этот, лгущий так туманно,
Неискренно, шаблонно и пространно?»
— «Известный мистик N, большой чудак».
— «Ах, мистик? Так… Я полагал — дурак».
… показать весь текст …
Хороним прошлое по третьему разряду,
да ладно! Что и было-то прошло…
Мы настоящее забыть скорее рады,
…а в будущем все будет хорошо!
Саша Чёрный – замечательный русский поэт и сатирик Серебряного века, получивший широкую известность, как автор популярных лирико — сатирических стихотворений:
Недоразумение.
Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришёл к поэтессе.
В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:
«О, сумей огнедышащей лаской
Всколыхнуть мою сонную страсть
К пене бёдер, за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!
Я свежа, как дыханье левкоя,
О, сплетём же истомности тел. »
Продолжение было такое,
Что курчавый брюнет покраснел.
Покраснел, но оправился быстро
И подумал: была не была!
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела…
С несдержанной силой кентавра
Поэтессу повеса привлёк,
Но визгливо-вульгарное: «Мавра!»
Охладила кипучий поток.
«Простите…- вскочил он, — вы сами…»
Но в глазах её холод и честь:
«Вы смели к порядочной даме,
Как дворник, с объятьями лезть?!»
Вот чинная Мавра. И задом
Уходит испуганным гость.
В передней растерянным взглядом
Он долго искал свою трость…
С лицом белее магнезии
Шёл с лестницы пылкий брюнет:
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.
1909 год.
Саша Чёрный(Александр Михайлович Гликберг,13 октября 1880 года г. Одесса, Российская Империя – 5 августа 1932 года г.Ле-Лаванду, Прованс, Франция) –родился в еврейской семье. Отец его был провизором. В семье было пять детей, Лидия, Александр, Владимир, Ольга, Георгий, Семья скоро переехала из Одессы в г. Белая Церковь, а затем в Житомир. Чтобы мальчик мог поступить в гимназию «вне процентной нормы, его крестили в православной церкви.
Но стремление к учёбе Саша не проявлял, и его неоднократно отчисляли за неуспеваемость.
В 1900 году был призван на воинскую службу. Отслужив 2 года на правах вольноопределяющего в пехотном Вологодском полку (Житомир), был уволен в запас. После службы в армии, он устроился для заработка в городскую службу сборов, а в свободное время посвящал написанию стихов и прозы.
Вскоре он начинает вести сатирическую хронику местной жизни в газете «Волынский вестник», которую взялась издавать одна меценатка. Саша Чёрный исполнял в газете обязанности редактора и печатника, а также писал в неё под несколькими псевдонимами, «Сам по себе», «Мечтатель». Не просуществовав года, «Волынский вестник» закрылся, а Саша Чёрный решил перебраться в Петербург.
В 1905 году, в столице стал мелким чиновником, но основное внимание уделил сатирической журналистике. В этом же году женился на Марии Ивановне Васильевой, преподававшей логику.
Она надолго пережила своего мужа и скончалась во Франции в 1961 году.
Саша Чёрный печатал свои произведения в ряде сатирических журналов, многие из которых неоднократно закрывались цензурой и возрождались под новыми названиями: «Зритель», «Молот», «Леший», «Скоморох», «Альманах», «Маски».
Политические фельетоны Саши Чёрного, а особенно его стихи, быстро стали популярными. Но после выхода в свет первой отдельной книги поэта — «Разные мотивы», стала реальной угроза ареста и суда. Тогда он уехал в Гейдельберг, чтобы прослушать курс философии, в университете, в течение двух лет.
Вернувшись из Германии в 1908 году, Саша Чёрный стал сотрудником в самом популярном юмористическом журнале столицы «Сатирикон», где редактором был известный писатель — сатирик Аркадий Аверченко.
Политическая сатира в те годы была невозможна, но поэт обратился к жизни общества, высмеивая обывательскую пошлость.
С «Сатириконом» Саша Чёрный расстался в 1911 году, когда журнал, по его мнению, стал предпочитать «дешёвую юмористику». В 1910 – 1913 годах поэт писал детские стихи.
В 1912 году Саша Чёрный посетил Горького на о Капри, Италия.
После начала войны, в 1914 году записался добровольцем в армию и прослужил четыре года рядовым при полевом лазарете.
Его впечатлительность чуть не лишила его рассудка и жизни.
Только любящая жена и возможность выплёскивать впечатления на бумагу спасло поэта.
Саша Чёрный посвятил Первой Мировой войне, цикл стихотворений, под названием «Война».
В марте 1917 года Саша Чёрный был назначен Временным правительством заместителем комиссара Северного фронта.
После Октябрьской революции, которая застала его в Пскове, он покинул Россию, отправившись сначала в Литву, затем в Берлин.
Саша Чёрный был один из многих, кто покинул Родину, не сумев смириться с идеологией большевиков.
В 1924 году Саша Чёрный уезжает сначала в Рим, а в конце года в Париж. Он активно участвовал в культурной жизни русской диаспоры, заботясь о сохранении чувства причастности к русской культуры у детей эмигрантов. Для этого Саша Чёрный организовал выпуск альманаха, составлял антологии детского чтения.
В эмиграции Саша Чёрный работал в газетах и журналах, устраивал литературные вечера, ездил по Франции и Бельгии, выступал со стихами перед русскими слушателями, выпускал книги.
Издал сборники прозы: «Несерьёзные рассказы» -1928 год, повесть «Чудесное лето» -1929 год детские книги: «Сон профессора Патрашкина» -1924 год, «Дневник фокса Микки» -1927 год, «Кошачья санатория» — 1928 год, «Румяная книжка» — 1930 год.
В подражание Н.Некрасову — Саша Чёрный пишет поэму: «Кому в эмиграции жить хорошо»,(1930 -1931)
Перу Саши Чёрному – принадлежит более 40 книг и сборников стихов и прозы, около 100 цитат, ставших афоризмами.
К примеру:
«Надо записать все свои огорчения, а то потом забуду»
«Весенний ветер за дверьми…
В кого б влюбиться, чёрт возьми!»
В эмиграции поэта и его жену поддерживал двоюродный брат
Даниил Львович Гликберг (1882 – 1952) журналист «Биржевых ведомостей», помощник присяжного поверенного, присяжный стряпчий, в эмиграции – председатель парижского отделения одесского землячества в эмиграции.
В 1929 году в городке Ла Фавьер,в русской колонии, в Провансе, на юге Франции, Саша Чёрный приобрёл участок земли, построил свой дом, куда приезжали в гости русские писатели, художники, музыканты.
Умер Саша Чёрный неожиданно.
5 августа 1932 года он помогал соседям тушить пожар на их ней ферме, надышался угарным газом, почувствовал себя плохо, и вечером того же дня, умер на кровати от сердечного приступа.
Саши Чёрному не было ещё 52лет.
Говорят, когда он умер, его собака, фокстерьер Микки, легла к нему на грудь и скончалась от разрыва сердца.
На могильной плите Саши Чёрного была высечена строка из стихотворения А.Пушкина: «Жил на свете рыцарь бедный».
Саша Чёрный на самом деле походил на того самого бедного рыцаря. Беспощадный в своей сатире, в жизни он был очень душевным и добрым человеком.
Он не мог оставаться в стороне от чужой беды.
Могила поэта была утеряна вследствие того, что за неё некому было платить. Жена Саши Чёрного, Мария Ивановна, скончалась в 1961 году, детей у них не было.
В 1978 году на кладбище Лаванду была установлена символическая памятная доска, посвящённая поэту. Место для неё установили произвольно.
Осталась память о бессмертной поэзии Саши Чёрного.
В начале 1960- годов стараниями его друга по жизни и перу Корнея Чуковского, однотомники Саши Чёрного, вошли в Большую и Малую серии « Библиотеки поэта».
В 60-х годах прошлого столетия, в серии книг «Библиотека поэзии», при участии его друга по жизни и перу, Корнея Чуковского, вышли однотомники произведений Саши Чёрного.
На большой цикл стихов поэта, Дмитрий Шостакович создал музыкальное произведение «Сатиры», для голоса и фортепиано, на стихи Саши Чёрного.
На стихи Саши Чёрного были написаны песни и исполнены популярными российскими певцами. Аркадий Северный исполнял песню «Окраина Петербурга» на стихи Саши Чёрного.
Жанна Агузарова с группой «Браво» -исполняла песню «Медицинский институт» на слова Саши Чёрного.
Александр Новиков и Максим Покровский исполняли песню «Тарарам» — на стихи Саши Чёрного.
Группа «Сплин» записала композицию на стихи Саши Чёрного
«Под сурдинку» («Васильевский остров прекрасен…».)
Александр Градский и группа «Скоморохи» исполняла песню «Обстановочка» на стихи Саши Чёрного (диск «Легенды русского рока, 1997г.)
Из поэтического наследия Саши Чёрного.
На поправке.
Одолела слабость злая,
Ни подняться, ни вздохнуть:
Девятнадцатого мая
На разведке ранен в грудь.
Целый день сижу на лавке
У отцовского крыльца.
Утки плещутся в канавке,
За плетнём кричит овца.
Всё не верится, что дома…
Каждый камень – словно друг.
Ключ бежит тропой знакомой
За овраг в зелёный луг.
Эй, Дуняша, королева,
Глянь-ка, воду не пролей!
Бёдра вправо, вёдра влево,
Пятки сахара белей.
Подсобить? Пустое дело.
Не удержишь — поплыла,
Поплыла, как лебедь белый,
Вдоль широкого села.
Тишина. Поля глухие,
За обрывом скрип колёс…
Эх, земля моя Россия,
Да хранит тебя Христос!
1916 год.
Прокуроров было слишком много.
Прокуроров было слишком много!
Кто грехов Твоих не осуждал.
А теперь, когда темна дорога,
О Тебе, волнуясь, вспоминаем, —
Это всё, что здесь мы сберегли…
И встаёт былое светлым раем,
Словно детство в солнечной пыли…
1923 год.
Король иронической поэзии, Саша Чёрный, написал, наверное, своё лучшее стихотворение о любви, во время эмиграции во Франции:
Мой роман.
Кто любит прачку, кто любит маркизу.
У каждого свой дурман. –
А я люблю консьержкину Лизу.
У нас – осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывёт недотрогой, —
Смешна любовь напоказ!
Но всё ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.
Свою мандолину снимаю со стенки.
Кручу залихватски ус…
Я отдал ей всё: портрет Короленки
И нитку зелёных бус.
Тихонько – тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызём солёный миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу.
Нас греет русская шаль.
А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.
Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель…
У Лизы чудесные тёплые ручки
И в каждом глазу – газель.
Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей…
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.
На старом столе перевёрнуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие ф
иги,
И стул опрокинут в углу.
Для ясности, после её ухода,
Я всё – таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиной года…
Зачем нам правду скрывать?
1927 год.
Простые слова.
Памяти Чехова.
В наши дни трёхмесячных успехов
И разгульных гениев пера
Ты один, тревожно – мудрый Чехов,
С каждым днём нам ближе, чем вчера
Сам не веришь, но зовёшь и будишь,
Разрываешь ямы до конца
И с беспомощной усмешкой тихо судишь
Оскорбивших землю и Отца.
Вот жил меж нами, нежный, ясный,
Бесконечно ясный и простой, —
Видел мир наш хмурый и несчастный,
Отравлялся нашей наготой…
И ушёл! Но нам больней и хуже:
Много книг, о, слишком много книг!
С каждым днём проклятый круг всё уже
И не сбросить «чеховских» вериг…
Ты хоть мог, вскрывая торопливо
Гнойники, — смеяться, плакать, мстить.
Но теперь всё вскрыто. Как тоскливо
Видеть, знать, не ждать и молча гнить!
Легенда.
Это было на Пасху, на самом рассвете:
Над окопами таял туман,
Сквозь бойницы чернели колючие сети,
И качался засохший бурьян.
Воробьи распевали вдоль насыпи лихо
Жирным смрадом курился откос…
Между нами и ими печально и тихо
Проходил одинокий Христос.
Но никто не узнал, не поверил виденью:
С криком вскинулись стаи ворон.
Злые пули дождём над святою мишенью
Засвистали с обеих сторон.
И растаял – исчез он над гранью оврага,
Там, где солнечный плавился склон.
Говорили одни: «сумасшедший бродяга». –
А другие «жидовский шпион»…
1920 год.
У крыльца воробьи с наслажденьем
Кувыркаются в листьях гнилых…
Я взираю на них с сожалением,
И невольно мне страшно за них.
Как живёте вы так, без правительства,
Без участков и без податей?
Есть у вас или нет право жительства?
Как без метрик растите детей?
Как воюете без дипломатов, —
Без реляций, гранат и штыков,
Вырывая у собственной братии
Пух и перья из бойких хвостов?
Кто внедряет в вас всех просвещение
И основы морали родных?
Кто за скверное вас поведение
Исключает из списка живых?
Где у вас здесь простые, где знатные?
Без одежд вы так пресно равны…
Где мундиры торжественно – ватные?
Где шитьё под изгибом спины?
Нынче здесь вы, а завтра в Швейцарии, —
Без прописки и без паспортов,
Распеваете вольные арии,
Миллионом незамкнутых ртов…
Искрошил воробьям я с полбублика.
Встал с крыльца и тревожно вздохнул:
Это даже, увы, не республика,
А анархии дикий разгул!
Улетайте… Лихими дворянами
В корне зло решено ведь пресечь –
Не сравняли бы вас с хулиганами
И не стали б безжалостно сечь!
1913 год.
