"Я даже больше, чем уверен,
что скажет вам любой алкаш,
что Крым — он был, и будет наш"
Это строчки из романа О Пушкине в стихах "Бес арабский" написанные в 2012 году, оказались пророческими. Книга вышла в том же году в Уфе небольшим тиражом. Кто желает приобрести, пишите, осталось чуть меньше 20-и экз.
Адрес эл. почты: pricko(гав)mail.ru ///вместо (гав) — "собачка"
«Во дворе коллежского регистратора Ивана Васильевича
Скворцова, у жильца его моэора Сергия Львовича Пушкина
Родился сын Александр. Крещён июня 8-го дня».
Выпись из метрической книги в московской
Церкви Богоявления в Елохове.
Изв. Моск. Гор. Думы 1880. вып.XXII. стр. 41.
I
Вернуть его одно есть средство,
Хоть унеслось оно стремглав.
Лишь память возвращает детство.
Вы скажете, что я не прав?
Мы, наше детство вспоминая,
Замрём и на пороге рая.
Жаль дали мать нам и отец
Билет в один, увы, конец.
Жизнь, к сожаленью, быстротечна.
Метраж короткий у кино.
И кто-то вышел уж давно,
И не доехал до конечной.
В сознанье или же в бреду
Как Пушкин вышел — на ходу.
II
Чем в детстве Пушкин отличался?
Сестра вот пишет, что был толст.
Лет семь таким и оставался.
А рост? Какой там — в детстве, рост!
Но ближе к зрелости ожил он,
И побежала кровь по жилам,
Подвижным и весёлым стал,
Чего никто не ожидал.
То возле бабушки сидел он –
Молчун такой, что не дай Бог.
Никто расшевелить не мог
Неповоротливое тело.
А тут попробуй, уследи,
А коль залез куда – найди.
III
Отец его – майор в отставке,
По жизни тоже был солдат.
Делам, уж коли верить справке,
Был, мягко говоря, не рад.
Хоть не Гобсек, но и не Плюшкин,
Но нечто средненькое – Пушкин.
Хоть балагур и весельчак,
А в целом так большой чудак:
Имением не занимался
Не зная, как там и чего,
А управляющий его —
Тот больше для себя старался —
Подачку барину пошлёт,
И дальше королём живёт.
IV
Дела! Без них так сладко спится!
Он не вникал – к чему дела?
Пришлют ему два воза птицы –
Калашников-то – голова!
Он и доволен. Вот и славно!
И жизнь текла легко и плавно.
За то, чтоб мозг не напрягать,
Он был готов хоть всё отдать.
Крестьян, пришедших издалёка –
«Нужда, кормилец! Ой, нужда!»
Он вытолкал взашей. Куда!
И те ушли не без упрёка
За лень холопскую свою.
«Не лезьте, дескать, в жизнь мою!»
V
Горяч был, как отец покойный.
За связь с французом тот жене
Устроил приговор достойный –
Решётку сделал на окне.
Француз, не знаю, был ли грешен,
Но в тот же вечер был повешен.
Он что-то лепетал своё,
Но быстро вздёрнули его.
Жена скончалась на соломе,
Хотя просила пощадить.
Суров был, что и говорить,
Жесток был дед и непреклонен,
И, хоть ты жги его огнём,
А настоять мог на своём.
VI
А мать – прекрасная креолка,
Любила всё переезжать.
А коль не так, то и без толка,
Хоть мебель попереставлять,
Сменить обои и гардины,
Местами поменять картины,
Хоть мало было прока в том,
И всё перевернуть вверх дном.
Надежда Осиповна – чудо!
Она блистает на балах.
О бриллиантах, жемчугах
Я здесь упоминать не буду.
Любой сказал бы светский франт:
Она сама – как бриллиант.
VII
А дед её был чем прославлен?
Ведь он — тот самый Ганнибал,
Который был Петру доставлен
Буквально с корабля на бал.
Дед был, хоть и не кровным принцем,
Но посчастливилось родиться
В семье какого-то князька.
И вот уж пронеслись века,
А дети Африки поныне
Считают Пушкина своим.
Но русский он, и фигу им.
Пусть бесятся в своей пустыне.
Пусть дед других был волостей,
Он русский до мозга костей.
VIII
Но с детства, хочется признаться,
Всё тянет в Африку меня.
Я думаю, что, может статься,
И там есть русская земля.
Пусть эфиопы и арабы,
Но маленький клочок хотя бы,
Размером с африканский рог,
Где русский мог бы встать сапог.
Я доберусь туда однажды,
Ведь «Чёрный континент» — магнит!
И пусть хоть кто мне говорит,
Что буду изнывать от жажды,
Что жизни больше на Луне.
Но всё же интересно мне.
IX
Бежал когда-то и ловили.
Гроши, что дали на кино,
В моих карманах находили…
Как это было всё давно!
Лишь в памяти мечты остались,
Как мы в дорогу собирались,
Чертили дальний свой маршрут
Туда, где приключенья ждут.
И с чем сравнить мечты ребёнка?
Они наивны и просты.
Так, может быть, мечтал и ты:
Рюкзак, рогатка, плоскодонка,
Запрятанная в камыши…
Но планы были хороши!
X
Из гувернёров иностранных,
Которым имя – легион,
Немало было очень странных,
И навсегда запомнил он,
Как самодур Русло смеялся,
Когда он в восемь лет признался,
Что он поэму написал.
И пожалел, что показал.
Француз его до слёз расстроил,
И матери ещё донёс.
Мол, до стихов он не дорос,
И мать против него настроил.
И показать был очень рад
Педагогический талант.
XI
Уроки ненависти тоже
Мы получаем с детских лет.
И гувернёром тем, похоже,
Он не на шутку был задет.
Его же посетила муза!
Возненавидел он француза,
И весь свой африканский пыл
Тогда впервые проявил.
Талант учителя не купишь.
Тут или есть он, или нет.
В ребёнке, может быть, поэт,
А ты его бездарно губишь.
Но часто тернии для нас –
То, что нам надо. В самый раз.
XII
И если первая поэма
Твоя отправлена в огонь,
Ей-Богу, это не проблема,
Коль под тобой крылатый конь.
И пусть сожрёт страницы пламя,
Победно взвеется, как знамя,
Нас ни за что не победить,
Мы будем всё равно творить.
Кто в творчестве не знал экстаза,
Кто сразу выбит из седла,
Чей конь, грызущий удила,
Уже не слушает приказа,
Тому никак не объяснишь,
Зачем ты, собственно, творишь.
XIII
Учился он лениво, впрочем.
С науками был не в ладах,
Но был не раз застигнут ночью
С французской книгою в руках.
Читал тайком, читал помногу,
И книг хватало, слава Богу.
И он их, надобно учесть,
Достаточно успел прочесть.
Трудам Мольера поразился,
Создал ряд неудачных пьес.
Уже тогда в нём сущий бес
В обличье полном проявился.
Увлёкся этою игрой,
Но лишь освистан был сестрой.
XIV
«Дикарь и увалень был Саша.
Смеялись – надувал губу.
Придёт, бывало, дочка наша,
А он сидит себе в углу.
Накуролесил где-то снова,
За что, видать, и оштрафован.
То расшалится – не уймёшь,
То не услышишь, не найдёшь.
То тих, как агнец, то – как злюка.
И все качали головой –
О, господи! Шалун какой!
«Что только вырастет из внука?»
Проказник бабку Ганнибал
Частенько сильно донимал».
XV
— Смотрите, это же арабчик! –
Заметил как-то гость,- клянусь!
— Во всяком случае, не рябчик,
И тем от всех и отличусь.
Ответ был скор и не в обиду.
Тогда все не подали виду,
Ведь гость был на лицо рябой.
— Ну, что же делать, он такой,
И на слова не поскупится.
Бывает на язык остёр.
А он уже среди сестёр
Хозяйских бегает, резвится,
И звонкий его детский смех
Невольно заражает всех.
XVI
— Ой, помяни моё ты слово,-
Программа бабки по судьбе,-
Головушка твоя бедова…
Ой, не сносить её тебе!
Так было и на самом деле –
На острие и на пределе
Вся жизнь его так и пройдёт.
Ну, а пока – десятый год,
И рохля, и одет неловко,
И где-то грязь найдёт всегда,
И кто подозревал тогда
В курчавой, маленькой головке
Испачканного шалуна
Задатки редкого ума?
XVII
Мы все с рожденья гениальны.
Таланты душат в нас всю жизнь.
Последствия, увы, печальны,
И для чего мы родились,
Никто, как следует, не знает.
Быть может, гений погибает
В тебе вот в этот самый миг?
А оглянись – чего достиг?
Наглядно это всё в природе.
Зайди в любой, к примеру, лес,
Где сосны – чуть не до небес.
Все одинаковые, вроде,
И почва та же и вода,
Одна, как будто бы, среда.
XVIII
Но стоит только присмотреться:
Одни зачахли на корню.
Другие – блеск! Не наглядеться.
Одни пойдут на корм огню;
Другие, если б мачты были,
К далёким берегам бы плыли.
И как деревья душит тень,
Так нас, порою, душит лень.
Не любопытны мы, однако.
Есть горы книг, но не для нас.
Потехе – всё, учёбе – час.
Так нам не вырваться из мрака.
Природа-Мать всегда права.
И сухостой – он на дрова.
XIX
Кареты, дрожки и коляски…
В 12 лет наш юный друг,
И с ним отец его «парнасский»
С надеждой едет в Петербург.
Учёба! Свет её далёкий
Нам жизни высветил дороги.
Но, сколь под ноги не свети,
А все дороги не пройти.
Лишь выбор есть – куда стремиться
Нам – оперившимся птенцам –
Одна дорога, без конца:
Учиться, и опять учиться,
Хотя, кто с этим не знаком:
Помрёшь, конечно, дураком.
XX
Он, как всегда, поднялся с зорькой,-
Как будет вспоминать потом,-
Жаль было расставаться с Ольгой,
Но он покинул отчий дом
Без грусти и без сожалений.
И близок был уж день осенний –
Его отрада жизни всей,
Когда приедет он в лицей,
Когда продолжится учёба,
Когда друзей своих найдёт,
С которыми так и пройдёт
Практически, считай, до гроба.
А миг, когда мы входим в класс –
Он вечен в памяти у нас.
