Содержание
Вы здесь
Екатерина Большая Великая. Гертруда Арутюнова
Был законный убит император,
И, себя осенив крестом,
Государыня, как узурпатор,
Водворилась на русский престол.
Аккуратно вела царица
Государственные дела —
Учредила аптеки, больницы,
Черноморский флот создала.
С Монтескье и Дидро перепиской
Занималась несколько лет,
Только детям крестьян российских
На ученье ввела запрет.
Христианские постулаты
Проповедовала, как мать,
Но при ней продолжали солдаты
От шпицрутенов* умирать.
Власть ( пусть и нелегитимно)
На плечах сорок лет пронесла,
А вот в жизни своей интимной
Добродетельной не была:
Фавориты сменяли друг друга,
Словно карты в азартной игре.
Не всегда из дворянского круга,
Подвизались при царском дворе.
Появлялись порой ниоткуда,
Попадали из грязи в князья,
А потом после буйного блуда
Пропадали куда-то «друзья».
* шпицрутены — палки для наказания солдат
Екатерина II. Димитрий Кузнецов
(из цикла "Государи")
Великая во всём – в блистательных победах,
В дерзаниях, в трудах, с карающим мечом.
Мы образ Ваш несём и, закаляясь в бедах,
Мы помним о годах, где беды нипочём:
Где нипочём врагов и армии, и флоты,
И смута, и мятеж, и гнёт дурных вестей, —
Суворовских полков отчаянные роты
Ворвутся штурмом в брешь любой из крепостей!
Екатерина II. Зорин Виктор
В царствие Екатерины
Приросли России земли.
Молодой императрице
В помощь дан сам Дух петров.
Кто не знает фаворитов?
Здесь — отважный граф Румянцев,
Граф Суворов, князь Потёмкин
И милейший граф Орлов.
Пышный блеск придворной знати…
В век дворян судьба крестьянства
В крепостничестве бесправном
Тяжела и невидна.
Часто, разлучая семьи,
Продавали человеков.-
И Россию захлестнула пугачёвская волна.
Но крепки страны устои,
И везут в железной клетке
Емельяна, что в Поволжье
Слыл наследником царей.
Вскоре Крым и Дарданеллы
Покоряются России,
Исчезает королевство
Слабых польских королей.
В праздный час Екатерину
Забавляет переписка
С просвещённейшим Вольтером.
И под колокольный звон
Вся — в богатстве, в силе, в славе,-
Дарит казакам царица
За прогулку по Берлину
Всю Кубань и Тихий Дон.
Приход к власти Екатерины Второй. Иван Есаулков
Принцесса Цербстская* сначала
Язык усердно изучала,
И нравы русской старины
В короткий срок изучены!
Она умом своим блистала:
Вольтера, Монтескье читала.
А Пётр был ежедневно пьян,
Не по её вине — изъян!
Супругу он совсем оставил,
Россией же недолго правил:
Все недовольны им. и вот
Произошёл переворот.
Её давным-давно готовы
Во всём поддерживать Орловы.
Составлен быстро манифест,
А муж отправлен под арест.
Через неделю объявили,
Что в пьяной драке порешили
Его, и в Лавре** погребён
И позабыт женою он.
Екатерина наградила
Всех, с кем недавно победила:
Дала владенья и чины,
Орловы не обойдены.
Треть века ей дана***, чтоб править
Россией и ее прославить.
* Будущая императрица Екатерина Вторая.
** В Александро-Невской лавре в Петербурге.
*** Екатерина Вторая царствовала 34 года (1762–1796 гг.).
Принцесса Фике. Ксения Любавина
Сидела на троне принцесса Фике*,
Брильянтовый перстень сверкал на руке,
Была телесами Великой такой,
И двор восторгался принцессой Фикой.
Супруг у неё был немножко «ку-ку»,
Что сильно порой огорчало Фику.
Придурок и пьянь умной бабе на кой?
Остался престол за принцессой Фикой.
Понятно за что, даже и дураку,
Любили мужчины принцессу Фику,
Немало их было у нашей Фики,
Графья ли, князья, всё одно — мужики.
А кроме того, удавалось Фике
Народишко крепко держать в кулаке —
Емелька наехать посмел на Фику,
Но не пофартило, увы, казаку.
Пришлось Катериной стать немке Фике,
От бедной немецкой семьи вдалеке…
Но что Катерина, что Софья-Фика,
Простому народу с того — ни фига.
*Прозвище Екатерины Великой в детстве (урождённая София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская)
Екатерине II Алексеевне Царствование 1762-1796г. Людмила Вышковская
Тебя, о превеликая Царица,
Воздвигло Провидение на трон.
Владеньем чисто женским насладиться
Желали подданные испокон.
Любви твоей хватило и на славу
Страны великой, русскою вовек,
Любви и благосклонности и силы
Дождался просто русский человек.
Пусть внешнее нас радует и только.
Влюбленность постоянная твоя
России лишь на пользу, а причины:
У власти были лучшие мужчины,
И побеждали в честь Екатерины,
Склоняясь и тебя благодаря.
За ум, за честь, за должное признанье
Страны, что Бог тебе на царство дал.
И за души твоей очарованье,
И твердости незыблемый причал.
Освобожден был Крым. И море Черно
Плеснуло ласково к твоим ногам.
Петр Первый, тот с небес своих злаченных
В сиянии побед возликовал.
И Белорусский край, где сердце православно,
Под величавою рукой твоей,
К России под крыло, ах, как же славно
Соединить своих, родных людей!
Вот маленький рассказ об истинной Царице,
Когда в ответственности за страну
Ей приходилось и сражаться, и учиться,
И защищаться, и вести войну.
Все за тебя, Россия, вспомним ныне,
О славной о твоей Екатерине.
Живу вот так. Екатерина Великая. Ляля Нечерная
Живу вот так — легко меняю принцев,
А с ними вместе графов и князей,
Мне всё равно Гагарин ли, Голицын,
Когда вошел ты в круг моих друзей.
Зовусь я «матушкой» Екатериной,
Во всем величие — моя стезя.
«Детьми» страны, слывущей Третьим Римом,
Я управляю, словно бы шутя.
Я поражаю прихотью имперской,
Сменяет день ночной круговорот…
Под утро став принцессой Ангальт-Цербстской,
Своим рыданьям зажимаю рот.
Восшествие. Николай Тимченко
Полки Измайловский, Преображенский,
Семёновский присягу дали ей.
Был свергнут Пётр, но не интригой женской,
Гвардейцами полков жены своей.
Пётр в Ропшу под охраною доставлен.
Хоть не тюрьма, но воли нет ему.
Он узник, караул к нему приставлен —
На трон ей претенденты ни к чему.
Прошла неделя и Петра не стало.
Знать правду смерти той не суждено.
Страна лишь факт кончины той узнала,
Но кто-то не поверил всё равно.
И слух пошёл, что царь освободился.
Как будто, Пётр живой и он сбежал.
Тот слух потом повстанцам пригодился —
И Емельян* Петра изображал.
А у руля страны Екатерина —
Престиж и власть к тому её влекут.
Хоть не красна восшествия картина,
Царицу ту Великой нарекут.
Емельян* — Емельян Пугачёв.
Екатерине Великой. Сергей Мельников
Ты помнишь, граф, былые годы,
Екатерины славный век?
То благоденствие народа
И просвещения разбег.
И гром побед её великих,
Рассвет искусства, блеск дворцов
И инженерные творения
Науки славных мудрецов.
Как много ты дала России,
Отечества родная мать.
Тебя заслуженно потомки
Великой стали величать.
Императрица. Сергей Мельников
Принцесса немецкая с русской душой,
Судьбу ты связала с российской землёй.
России своей родной матерью стала.
Ты лучше других наш народ понимала.
Нет, ты не карала, людей не губила.
Умом просвещённым ты всех покорила.
И ты, как никто, лучше всех понимала —
Россия огромна, порядку в ней мало.
Свою к процветанию страну ты толкала.
Ты как капитан кораблём управляла.
Огромный корабль на просторах безбрежных
И ты у штурвала в широтах заснеженных.
Отечества мать, ты как в небе орлица.
Ты наша российская императрица.
Всех наших врагов ты всегда побеждала.
Россия огромна, Россия-держава!
Фаворит Екатерины второй. Анатолий Чигалейчик
Весной, как правило, царица
Жить едет в Царское село,
И вот однажды утром в парке
Царице очень повезло.
Она увидела гусара необычайной красоты,
Он пьяным спал в траве зелёной,
Вокруг него цвели кусты.
Так жизнь шальной императрицы
Украсил новый фаворит,
Он был не первым у царицы,
Но стал внезапно знаменит.
Лет с девяти на русской службе
Под Шкловым туркам в плен попал,
Пять лет провел в тюрьме Стамбула,
Он из тюрьмы в Париж бежал.
И вот теперь один в столице
Попался на глаза царицы,
Семёна Зорича Потёмкин
Оставил при себе служить,
Чтоб Безбородке навредить.
Потёмкин Зорича однажды
К царице в спальню сам привёл,
И Зорич Гришу не подвёл!
За свой дебют он от царицы
Чин генерала получил.
А следом канцлер Безбородко
Пять тысяч крепостных вручил.
Но это был не весь улов,
Любовнику царица дарит Шклов *
В две тысячи седьмом году
В тенистом городском саду,
Поставлен памятник герою,
Я восхищения не скрою,
Как белорусский город Шклов,
Чтит Зорича без лишних слов!
*Шклов — город в Белоруссии.
Екатерина Вторая. Виктор Коростышевский
В тот день под крики, что есть силы,
была эпоха рождена.
Ты стала дочерью России,
престолу верная жена.
Крутое тесто замесили,
какая невидаль — война.
Ты стала воинством России
и свету высшему жена.
Плач и проклятья огласили
тот край, где милость сожжена.
Ты стала матерью России
и верноподданным жена.
Бунт пугачевский, как расправа,
где цель всегда искажена.
Теперь сомнительная слава
для самозванца суждена.
Европа, как сварливый кучер,
России выбирает путь,
а та уверенней и круче
свою отстаивает суть,
тесня турецкие редуты
и шляхте выставляя счёт.
О, как амбиции раздуты
у шведов возле стен Нейшлот.
Разгром у Готланда напомнил
Полтаву Первого Петра.
От Балтики до лживой Порты
звучало русское "ура!"
Светлейший князь Г.А. Потёмкин,
мудрейший лис и дипломат.
Пускай завидуют потомки,
ему важнее результат.
Поэт из бедного сословья
вдруг стал приятелем двора.
Дай, Бог, Державину здоровья,
ему на званный пир пора.
А молодой ещё Суворов
в любом бою солдату мил.
Его неукротимый норов
узнает скоро Измаил.
Державному воздавши трону,
твой век назвали "золотым".
Украсил русскую корону
брат двух морей строптивый Крым.
Румянцев, Ушаков, Кутузов —
плеяда доблестных мужей.
Им Марс вручил святую музу —
защиту русских рубежей.
Екатерина. Той эпохе
под стать героев имена.
В последний миг, на крайнем вздохе
Россию славила она.
Екатерине Великой 1762г. Галкин Юрий Анатольевич
Мечтой твоей была Россия,
Манил тебя её простор.
Но так она не возносила,
Ни до, ни после, на престол.
В интригах ты добилась власти,
Низвергла слабого царя,
Жила с правительством в согласье,
«Вторую Родину любя».
Ты для народа «Мать родная»,
Дворянству люба и мила,
Ты все каноны соблюдая,
«Вершила Славные дела».
В век золотой, отцу и сыну,
«С тобой надежней и теплей»,
На нивах рожь, в лугах скотина,
На *токе стаи голубей.
С тобой раскрылся Ломоносов
Всей гениальностью своей,
А весь народ любим Христосом,
В святом служении церквей.
В стране научные реформы,
Победы громкие в войне,
Надел чиновник униформу,
Во всей обширнейшей стране.
Зимой на севере метели —
Твой взгляд на Крым и на Азов:
«С тобой пределы богатели»,
До черноморских берегов.
Такая жизнь нам только снится!
Всем также б родине служить,
И на Великую царицу,
Позор наветы возводить!
Вдохни, о истина святая!
Свои мне силы с высоты;
Мне, глас мой к пенью напрягая,
Споборницей да будешь ты!
Тебе вослед идти я тщуся,
Тобой одною украшуся.
Я слабость духа признаваю,
Чтоб лирным тоном мне греметь;
Я Муз с Парнасса не сзываю,
С тобой одной хочу я петь.
Велико дело и чудесно [1]
В подоблачной стране звучать
И в честь владетелям нелестно
Гремящу лиру настроять;
Но если пышные пареньи
Одним искусством, в восхищеньи,
Сердца, без истины, пленяют;
To в веки будущих премен
В подобны басни их вменяют,
Что пел Гомер своих времен.
На что ж на горы горы ставить
И вверх ступать как исполин?
Я солнцу свет могу ль прибавить,
Умножу ли хоть луч один?
Твои, монархиня, доброты,
Любовь, суд, милость и щедроты
Без украшениев сияют!
Поди ты прочь, витийский гром! [2]
А я, что Россы ощущают,
Лишь то моим пою стихом.
Возвед своих я мыслей взоры
Над верх полночныя страны,
Какие, слышу, разговоры
По селам, градам ведены! [3]
Тебе, о мать Екатерина,
Плетется там похвал пучина;
Усердны чувства то вспаляет
И движет к оному язык!
О коль, — толпа людей вещает, —
В владевшей нами Бог велик!
Он дал нам то в императрице,
Чем Петр премудр в законах слыл;
Что купно видел свет в девице,
Как век ея незлобив был:
Шумящей славе не внимает,
Что вместе с плачем прилетает;
Но чем народна тихость боле,
Свой тем единым красит трон,
Во всем Творца согласна воле;
Та зрит на пышность, как на сон.
Она подобна той пернатой,
Что кровь свою из персей льет,
Да тем, своих хоть дней с утратой,
Птенцам довольство подает.
Покой трудами нарушает,
Страны далеки обтекает,
Для пользы нашей потом льется?
He для себя свой век живет:
Да обще счастье вознесется,
Да всяк блаженны дни ведет.
Пред мысленными очесами
Предходит новый мне предмет;
Народ сокрылся с похвалами,
Ни сел, ни градов боле нет.
Я духом в храмах освященных,
Темисой [4] всем установленных,
Какой тут слышу слух веселый!
He злобой пишут винным рок!
Ликуйте, росские пределы:
На вас кровей не льется ток!
Стрелец, оружием снабженный,
На сыне видя лютых змей,
Любовью отчей побужденный
Спасти его напасти сей,
Поспешно лук свой напрягает,
На сына стрелы обращает;
Но чтоб кровям его не литься
И жизнь безбедно сохранить,
Искусно метит он и тщится
На нем лишь змей одних убить.
Таков твой суд есть милосердый,
Ты так к нам сердобольна, мать!
Велишь, — но были б мы безвредны, —
Пороки в нас ты истреблять.
Для правды удовлетворенья,
Для вящшей злости пресеченья,
Грозишь закона нам стрелою;
Но жизнь преступших ты блюдешь.
Нас матерней казнишь рукою —
И крови нашей ты не льешь.
Твою к нам милость, мать народа,
Мне всю удобно ль исчислять?
Произвела тебя природа,
Чтоб всю вселенну удивлять!
Чем дале век твой протекает,
Тем боле смертных ущедряет.
Младенцам жизни ты спасаешь,
Законы старым пишешь ты,
Науки в юных расширяешь,
Селишь обширны пустоты.
О, коль пространно всюду поле
Твоих, богиня, хвальных дел !
Вникаю тем, чем зрю их боле.
He может мысль вместить в предел!
Так мне уж можно ли стремиться
И петь тебя достойно льститься,
Коль Муз собор, Россиян клики
Немолчно тщатся тя гласить;
Но все твои дела велики
И те не могут похвалить!
Тобой сколь род наш препрославлен
И сколь тобой блажен наш век,
Таков тебе алтарь поставлен
В сердцах российских человек,
Премудра наших дней богиня!
Тишайша матерь, героиня!
Ущедрь Господь твои так леты,
Как ты безмерно щедришь нас;
Исполнь всегда твои советы,
Вонми мольбы смиренный глас!
Сие к тебе подданных чувство,
Покой душам! любовь сердец!
На что ж мне петь тогда искусство,
Коль всяк тебе внутри певец?
Усердных только всех желаний,
He ложных, искренних плесканий
Тебе свидетель сим нельстивный.
Они восходят до небес
И с славой вдруг твоей предивной
Гремят хвалу твоих чудес.
Комментарий Я. Грота
Эта первая по времени ода певца Фелицы оставалась до сих пор в рукописи (ср. Том I, стр. 150, где исчислены все предшествовавшие оде к Фелице стихотворения Державина в честь Екатерины). Как эта, так и другие ранние, доселе неизвестные оды Державина любопытны для истории развития его поэтического таланта, показывая нам, как он писал, когда еще не вышел на самостоятельный путь и подражал Ломоносову. Они выясняют нам собственное признание Державина, так записанное Остолоповым: «Всех сих произведений автор сам не одобрял потому, как выше сказано, что он хотел подражать Ломоносову, но чувствовал, что талант его не был внушаем одинаковым гением: он хотел парить, и не мог постоянно выдерживать красивым набором слов свойственного единственно российскому Пиндару велелепия и пышности, а для того в 1779 году избрал он совершенно особый путь» и проч. (Ключ к соч. Д., стр. 13).
В настоящей оде уже встречаются такие мысли, которые приняли другую форму или большее развитие в позднейших одах. Так напр. стихи 8-й и 10-й в 10-й строфе ср. с примеч. 28, 31 и 37 в Изображении Фелицы (Том I, стр. 286 и следд.).
