Стихи О Памятнике Пушкину — подборка стихотворений

Для того чтобы не подвергать ошибочным толкованиям, а правильно понять смысл пушкинского «Памятника», надо не забывать одно важное обстоятельство, о котором обычно или вовсе не думают, или просто не придают значения.

Дело в том, что «Я памятник себе воздвиг. » — вовсе не просто «стихотворение Пушкина», которое можно самостоятельно, изолированно анализировать, и даже не просто «подражание» Державину (и Горацию), а произведение особого рода. Это стихотворение, в котором Пушкин использует, иногда буквально цитирует знаменитое стихотворение Державина «Я памятник себе воздвиг. », внося попутно в его текст постоянные изменения, придающие этому хорошо известному старому произведению совершенно новое содержание. Поэтому, разбирая пушкинское стихотворение, необходимо все время сопоставлять его текст с текстом державинского «Памятника», на что рассчитывал, несомненно, и сам Пушкин.

Напомним читателю тексты этих двух тесно связанных между собою стихотворений — Державина и Пушкина.

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.

Так! — весь я не умру, но часть меня большая.
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.

Слух про́йдет обо мне от Белых вод до Черных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.

О муза! возгордись заслугой справедливой.
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринужденною рукой, неторопливой,
Чело мое зарей бессмертия венчай.

Стихотворение Пушкина ( без заглавия )

Exegi monumentum 7

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспоривай глупца.

Как уже было сказано, Пушкин в своем стихотворении откровенно цитирует всем известный тогда текст «Памятника» Державина.

У Державина стихотворение начинается словами: «Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный». Пушкин демонстративно начинает свое стихотворение: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».

Вторая строфа у Державина начинается словами: «Так! — весь я не умру», — у Пушкина: «Нет, весь я не умру».

Начало третьей строфы у Державина: «Слух про́йдет обо мне», — у Пушкина в рукописи было также: «Слух пройдет обо мне», а затем он переставил те же слова: «Слух обо мне пройдет».

Таким образом, совершенно ясно, что Пушкин все время подчеркивает непосредственную связь, прямую зависимость своего стихотворения от Державина. Читая эти стихи, мы должны их воспринимать на фоне державинского стихотворения, все время сопоставляя их, фиксируя свое внимание на отступлениях Пушкина от его предшественника. Тем самым эти отличия, эти пушкинские замены державинского текста по замыслу поэта особенно выделяются, приобретают особую значительность.

Обычно такое «цитирование» чужих стихов со своими изменениями встречается в шутливых стихотворениях, в сатире, в пародии. Так, в сатирическом стихотворении Некрасова «Колыбельная песня (подражание Лермонтову)» цитируется и перефразируется чудесная «Казачья колыбельная песня» Лермонтова. У Лермонтова:

Спи, младенец мой прекрасный!
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою.
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.

Спи, пострел, пока безвредный!
Баюшки-баю.
Тускло смотрит месяц медный
В колыбель твою.
Стану сказывать не сказки —
Правду пропою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.

. Но отец твой старый воин,
Закален в бою.
Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.

. Но отец твой — плут известный —
Знает роль свою.
Спи, пострел, покуда честный!
Баюшки-баю.

. Богатырь ты будешь с виду
И казак душой;
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой.

Будешь ты чиновник с виду
И подлец душой,
Провожать тебя я выйду —
И махну рукой!

Это, конечно, не «подражание» в обычном литературном смысле (как подражания Байрону у Пушкина, Лермонтова), а использование чужого текста, на основе которого дается свой. И читать некрасовскую «Колыбельную песню» без сопоставления ее с лермонтовской или вовсе не зная лермонтовского текста — значит не понять ее содержания.

Такой же характер носит и четвертая глава поэмы Маяковского «Хорошо!», в которую включен (с нужными изменениями) большой кусок из третьей главы «Евгения Онегина» — разговор Татьяны с няней, причем роль Татьяны поручена Маяковским «мадам Кусковой». а няни — Милюкову.

Встречаются подобные случаи, вероятно, и не только в сатирических и пародийных произведениях. Такова, например, концовка стихотворения Маяковского «Сергею Есенину», которую сам Маяковский назвал «перефразировкой последних есенинских строчек» 8 , то есть окончания его предсмертного стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья». Маяковский пишет: «Они (то есть «есенинские строчки». — С. Б. ) звучат так:

В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

В этой жизни помирать нетрудно,
Сделать жизнь значительно трудней.

На всем протяжении моей работы всего стихотворения 9 я все время думал об этих строках. Работая другие строки, я все время возвращался к этим — сознательно или бессознательно. »

Маяковский, в отличие от Некрасова, не указывал в самом стихотворении (или в его подзаголовке), что это «подражание Пушкину» или «подражание Есенину», — и вот можно вообразить себе такой (почти невероятный) случай, когда читатель поэмы Маяковского «Хорошо!» не знает вовсе или забыл «Евгения Онегина» и считает Маяковского автором всех этих точных или нарочито измененных пушкинских цитат. Он обратил бы свое внимание на то, что Маяковский почему-то рисует Милюкова очень религиозным человеком («Господь помилуй и спаси! Чего ты хочешь? Попроси. », «Дитя мое, Господь с тобою!», «И Милюков ее с мольбой крестил профессорской рукой»); ему пришло бы в голову, что Маяковский, говоря об историке Милюкове, утверждает, что для него знание русской истории уже давнее прошлое («Я, бывало , хранила в памяти немало старинных былей, небылиц и про царей и про цариц»).

Почти такой же, по меньшей мере странный характер носят рассуждения исследователей «Памятника» о смысле некоторых слов, выражений в пушкинском стихотворении. Например, противопоставление двух выражений — «и славен буду я» (что обозначает подлинную, вечную, мировую славу) и «слух обо мне пройдет» (что обозначает будто бы ошибочное, «грубое, ложное мнение» народа, «глупцов» о сущности поэзии Пушкина). Но ведь оба эти выражения («слава» и «слух») целиком перенесены Пушкиным из «Памятника» Державина: «И слава возрастет моя не увядая», «Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных». Неужели и Державин имел в виду в последнем случае грубое, ложное мнение о его заслугах и противопоставлял его «подлинной славе»? Точно так же, какие основания видеть в слове «доколь» (в стихах «И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит») след влияния стилистики Карамзина, для которого «весьма характерно» это слово? Ведь и здесь Пушкиным процитирован тот же Державин, употребивший это слово в аналогичном контексте: «И слава возрастет моя не увядая,//Доколь славянов род вселенна будет чтить».

Таким образом, еще раз повторю, для объективного, правильного понимания стихотворения Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный. » нужно помнить его особый характер. Нужно все время сопоставлять ею текст с текстом «Памятника» Державина. «Памятник» Державина входит, так сказать, в состав пушкинского стихотворения, и, следя за тем, как Пушкин то буквально повторяет Державина, то решительно, полемически отступает от него, — только при таком чтении (а Пушкин именно на это и рассчитывал, «накладывая» свой текст на общеизвестный текст державинского «Памятника») мы поймем подлинный смысл этого замечательного пушкинского стихотворения. Подробно об этом будет сказано дальше.

В 180-ю годовщину со дня смерти поэта на Пушкинскую площадь в течение дня шли москвичи

Текст и фото: Елена Дорофеева

Традиция чтения стихов у памятника Пушкину в центре Москвы не прерывается.

Сегодня, в 180-ю годовщину со дня смерти поэта, на Пушкинскую площадь в течение дня шли москвичи — с цветами и со смартфонами, школьники и служащие близлежащих учреждений, поэты и те, кто стихов, может быть, не пишет, но знает наизусть многие гениальные строфы.

Утром в память об "убиенном приснопоминаемом Александре" была отслужена панихида в храме Большого Вознесения у Никитских ворот

на пересечении Тверского бульвара и Большой Никитской улицы. Здесь особо поминают Пушкина три раза в году — в день рождения, в день кончины и в день венчания (состоявшегося именно в этом храме). "Христиане все 180 лет молятся об упокоении его души в Царстве Небесном. И как хорошо, что каждый раз в дни памяти поэта находятся люди, которые приходят сюда вспомнить человека, отмеченного великим талантом», — сказал священник Александр Птицын в присутствии примерно 30 москвичей. В притворе храма — портрет молодого Пушкина и букет красных роз. В левом приделе среди икон есть и образ митрополита Филарета (Дроздова), освящавшего этот храм. Как известно, он и сам был не чужд стихотворчеству и даже вступил с Пушиным в уникальный для России поэтический "спор" — ответив стихами же на желчные строки поэта, написанные им в минуту хандры.

Именно со строк ответного стихотворения Пушкина, вдохновленного посланием Филарета, началось чтение стихов у памятника на площади, откуда начинается Тверской бульвар.

". И шестикрылый Серафим на перепутье мне явился. " — декламировал у пьедестала поэт Евгений Глушаков. Читал он и Лермонтова "На смерть поэта", и собственные стихи, посвященные Пушкину.

Положил букет гвоздик молодой человек, постоял, прочел несколько строк. В разговоре поделился, что несколько лет назад выучил всего "Онегина" наизусть, и продекламировал строки из седьмой главы. "Раздвинем горы, под водой / пророем дерзостные своды, / и заведет крещеный мир / на каждой станции трактир». «Пророк, все предвидел", — улыбнулся собеседник, Александр Николаевич Пащенко, и заторопился на работу в соседнее здание, в фонд соцстрахования.

В третьем часу к памятнику подошли участники крестного хода из близлежащего Успенского храма, возложили букеты цветов и пошли дальше по Тверскому бульвару.

К минуте молчания в 14:45 у памятника собрались школьники с корзиной цветов и читали стихи.

"У нас в школе 1363 сегодня во всех классах урок памяти Пушкина прошел. Даже в тех, где и урока литературы не было, пятиминутка памяти Пушкина", — сказала учительница литературы и русского языка Лидия Владимировна Кузьмичева — заслуженный учитель, награжденная медалью Пушкина. Школа самая обыкновенная — в Выхино. Зимой и летом, в день рождения Пушкина, ее ученики приходят к памятнику великому русскому поэту.