Стихи О Пермском Крае — подборка стихотворений

Владимир Радкевич (24.04.1927 — 07.06.1987) – пермский поэт, посвятивший большинство своих стихов Уралу, Прикамью, нашей природе.

Родился в городе Белом Смоленской области. В 1941 году с семьей эвакуирован в Башкирию. В 1949 году окончил историко-филологический факультет Пермского государственного университета. В разные годы работал инспектором областного отдела культуры, заведующим сельским клубом, литсотрудником в газетах, корреспондентом областного радио. В 1947 году начал печатать свои стихи, а в 1959 году стал членом Союза писателей СССР.

Приведем здесь лишь некоторые из его стихи про Урал и природу.

Содержание

ПЕРМСКАЯ ЗЕМЛЯ

В камской зелени и сини
Жил и в грозах, и в тиши
Город в глубине России —
В глубине моей души.

Был он крут, не обессудьте!
Только, судя по всему,
Он поэтом был — по сути,
По призванью своему.

Не торжественною одой,
А лирической строкой
Он связал свои заводы
С Камой, небом и тайгой.

Так что, видимо, с рожденья
Все мы ходим, пермяки,
Под высоким напряженьем
Той лирической строки.

Молодым пришлась по вкусу
Крутизна такой земли,
Где к заводу или к вузу
Эти улицы вели.

Был я молод в самом деле,
Но остались позади
Азиатские метели,
Европейские дожди.

И курлычет по-над Пермью
Журавлиная тоска,
И роняют в Каму перья
Перистые облака.

Я живу, теряя близких,
После всех моих потерь
Ты одна по-матерински
Мне в глаза посмотришь.

УРАЛОЧКА

Под утро пала изморозь
На улицы села.
Березовая изгородь
От инея бела.

За Камой дымка вьюжится
Прозрачно и легко.
Поблескивают лужицы
Сиреневым ледком.

А по весенней наледи,
Помедлив у ворот,
Нарядная, как на люди,
Уралочка идет.

Высокие ботиночки,
Шагает налегке —
Родная до родиночки
На беленькой щеке.

Со мной почти что рядышком
Вздохнула и прошла
И лишь задела краешком
Сердечного тепла.

Но разве мало этого?
На то и есть она —
С морозными рассветами
Уральская весна!

ЧЕРДЫНЬ ВЕЛИКАЯ

Чердынь,
Чердынь Великая,
Чем же ты велика?
Дремлет, старчески всхлипывая,
Колва-река.
В дреме той иль в бессоннице
Время мечется вспять.
Под копытами конницы
Камни вопят.
Разгулялись ушкуйники.
Рать вогульскую гнут.
Соболиные шкурки,
Как женщину, мнут.
По становищу шастают,
Ткнув кистень за кушак.
Алексею Тишайшему
Будет добрый ясак!
Время древнее, гулкое,
Не меня ль ты зовешь?
Лучше стрелы вогульские,
Чем в приказе правеж!
Кровью руки омоются.
Но, крестом осеняя,
Стефан Пермский помолится
В тишине за меня.
Очи вороном выпиты.
И ни зги в темноте.
Буквы русские выбиты
На скорбной плите,
И плывет с облаками
Звон в четыре струи.
И дома белокаменны,
Как кости мои.

Этой ночью в гостинице
Я заснуть не смогу.
Лес на Чердынь не двинется —
Чердынь двинет в тайгу!
Сдвинут парни российские
Годы, горы, миры —
Словно пули трассирующие,
Вдоль по трассе костры!
Видно, так предначертано,
Чтоб, сквозь время струясь,
Кама около Чердыни
С Печорой слилась.
Здесь с лесным заточением
Свыклась Колва-река.
Тихо моет течением
Камни, кости, века…
Но отбросив подробности,
Я из прошлого рвусь.
Кровью слились народности
В великую Русь!

СТАРАЯ ПЕРМЬ

Пермяки – соленые уши!
Соль на потном тряпье рубах,
Да отчаянный звон полушек
По окраинам, в кабаках.

Возле Камы в глухих кварталах
На помине в ночи легка,
Как преданье, еще роптала
Кровь товарищей Ермака!

Ни поветрий, ни песен новых,
Лишь дороги в Сибирь, на Югру.
И, сутулясь, дрожал чиновник
На уральском сквозном ветру.

Трактом дрожки тряслись с имений,
С мясоеда – за балом бал.
Обольстительный дух пельменей
Над дворами Перми витал.

И, предчувствуя сытый отдых,
На перины, как на насест,
Пермь влекла своих жен дородных
И грудастых своих невест…

Но с восходом на мировую,
Багровея, не шел закат,
И ложились на мостовую
Тени будущих баррикад.

То, изведав любое лихо,
Смутно грезил про Пятый год
Отгороженный Егошихой
Мотовилихинский завод.

УРАЛ

Отсюда, с горного Урала,
Ко славе страстию дыша,
Россия руки простирала
И шла на бреги Иртыша.

Для славы той, не для богатства,
В трудах надсаживая грудь,
Здесь не купцы, а рудознатцы
В тайгу прокладывали путь…

И ныне так же, как и прежде, —
Хотя от всех границ вдали, —
Урал остался порубежьем,
Опорой матери-земли.

В тайге за ржавые болотца,
За гребни скал и глыбы льда
Бесстрашно, как землепроходцы,
Идут на Север города.

Край дальних, трудных расстояний!
Во мгле нахмуренных ночей —
То вспышки северных сияний,
То вспышки доменных печей.

Рассвет над новою Россией
Здесь в каждом новом деле жил,
Рожден раскованною силой
Земных и человечьих жил.

Недаром мощью исполина,
В поту, в огнях, в лесах стропил,
Две части света воедино
Урал навек собой скрепил!

КАМА

На безответною и сонною, —

Не просто мимо протекла –

Она хозяйкою законною

В твою судьбу, Урал, вошла.

Той работящею молодкою,

Кем держится в достатке дом,

Кто может злою быть и кроткую,

А все же ставит на своем.

Но лишь с делами поуправится

И улыбнется между дел,

Ты так и ахнешь: — Ведь красавица!

Ну как ее не разглядел.

И Кама мне, уральцу, помнится

Не в блеске гроз, не в хрустале льдов,

А тихою рекою-скромницей

В огнях бессонных городов.

С верхов, лесными захолустьями

Бежит, начав нелегкий труд.

Таежные речушки устьями

К ней, как устами, припадут.

Блестит на отмелях и камушках,

Но все раздольнее река,

И вот она уж – Кама-Камушка,

Щедра, душою широка!

Сбежались к ней по обе стороны

Поля у каждого села.

Не бойтесь: всем достанет поровну

Ее сердечного тепла!

Плоты несла, в турбины падала,

Сначала поработав всласть,

И, брызгами осыпав палубы,

Бушуя, в море разлилась…

И вновь течет река-красавица,

Вздымая грузные суда,

Туда, где с Волгою братается

Ее гудящая вода.

КУВА ОСЕННЯЯ

Не плывут по Куве, чуть кивая, кувшинки,

Не вплетаются в волны лучей паутинки.

И, как летом, с полей зацветающей ржи

Не летят по утрам над Кувою стрижи.

Берега, где тайга отступает в низины,

Красным градом усыпали гроздья рябины.

Да плакучий ивняк, да березка иная

Выйдет на берег, ветки в Куву окуная.

Ты течешь – не течешь, ты жива иль мертва?

Мне за белым туманом не видно, Кува.

Только тот, кто назвал тебя мертвой, неправ,

Он не ведал твой буйный безудержный нрав.

В напоенные талыми водами весны

Ты несла, как пушинки, столетние сосны,

И они проплывали на синем просторе

Через Камское море – в Цимлянское море…

А сейчас на угорах поблекла трава,

И от летних трудов отдыхает Кува.

Засыпает она от верхов до низовья,

Голубые леса положив в изголовье.

* Кува – река в Коми-Пермяцком округе. В переводе на русский язык ее название означает «мертвая вода».

Пермь — пернатое засилье, вотчина ворон и галок.
Пермь — пробирка галереи, где шурует позолота
в потайных карманах ниш,
и глотки, глоток, глоточки: глоттогония двух арок —
Пермь. Пермь — затравленная мышь.
А на деле выходило — тарабарщина, не город:
стойбище гудрона, гари, копоти чубатых труб,
сдача с гривенника двушкой, сорванный на спевке голос,
топография густая треснувших зимою губ.
Пермь — детдом ночной порою, где лежит в обнимку с братом
младшим мальчик лет пяти.
Их во сне оставит горе, но разбудит сторож матом:
младший вскрикнет и в глазницах станет слезы кипятить.
Это — Пермь, а дальше — больше (будет меньше разговоров),
козырек карниза двинет на меня входная дверь.
Кто сегодня рыжей ночью мне покажет волчий норов? —
Косоносая сатрапка, бабка, бросившая внуков, —
атропиновая Пермь.

Город Пермь. Ты велик и прекрасен!
Утром, в свете рождённого дня
Лик твой умыт и радостно ясен
И ликует душа у меня.
Здесь впервые увидел я солнышко
Топнул ножкой и «мама» сказал
И зелёной росистой дорожкою
Я стремительно в жизнь побежал.

Пермь — полонянка снегов полотняных,
Беглянка по тракту острогов смутьянных,
Стылое эхо кунгурской норы,
Ящерка-зелень с бажовской горы.
Челюсть стальная — заводов литье,
От Разгуляя — вразлет воронье!
Но, как блудница, в молитве упряма,
Пермь — ученица, внучка Стефана.
Все выше и выше — поверх голов —
В очи Господни — свет куполов!

О Пермь, тебя нет краше,
Нет в мире города милей,
Ты многих русских городов ведь старше,
Ты многих городов добрей.

Как же Пермь — то не любить?
Здесь родилась, здесь мне жить.
Перекрёстки все знакомы,
Я в Перми ну просто дома.
И куда б ни уезжала,
Я по городу скучала.
Здесь могилы моих предков.
Здесь живёт моя соседка
Озорная, боевая,
А красивая какая!
Так что, как кому, друзья,
Но люблю свой город я.
Наши пермские моторы
И балет наш знает мир.
Я люблю свой светлый город,
Он прекрасен — мой кумир.
А какие здесь театры,
Кама — матушка река.
Много б я смогла поведать,
Но до встречи. Всё. Пока!

Европа начинается с Перми,
У каменного пояса России.
Живу я в центре Матушки-Земли —
Вполне могу сойти на роль Мессии!
Да эта роль мне, пермяку, претит.
Лелею лишь ону мечту-старушку:
Когда
Царь-молот в крошки превратит
Планете ненавистную Царь-Пушку?
И в этом я ему гоов помочь,
Не требуя наград и комплиментов.
Пускай живут спокойно сын и дочь
На стыке двух вков и континентов.

Пермь-Первая, Пермь-та-еще-подруга,
Рождаешься и, как чибон, — по кругу,
По кругу первому, Итаке, ИТК.
Не успевает загореться спичка —
Проскакиваешь лимб на электричке
И начинаешь без черновика.
Вокруг тебя родные психопаты
Шагают патетически до хаты
И за столом решают, кто кого,
И вон душа с кишками вперемежку,
Вергилий шепчет, чтобы ты не мешкал,
А то одолевает естество.
Вот Пермь-Вторая подает вагоны,
Ты вытираешь потные ладони,
О Господи, какой же ты худой.
Спасительно врывается чужбина,
Земную жизнь пройдя до середины,
Ты выделил остаток запятой.
Скажи спасибо, как тебя учили,
Всем барышням, всем пиночетам Чили,
Всей бестолочи твоего ума, —
Они тебя поставили над бездной,
Где жизнь звенит, где плакать бесполезно
И ничего не надо понимать.
Ты вдруг перешибаешь обух плетью
И это называется Пермь-Третья,
Малиновая, окнами на сад,
Теперь вы с ней ни в чем не виноваты
И Одиссею нет назад возврата,
Когда он возвращается назад.

Родимая Пермь — центр целого края,
В предгорьях Урала нет краше земли,
Тебя с Днем рожденья толпой поздравляя,
Мы тысячи слов восхищенья нашли.
Могущий медведь на твоем гербе красном,
Он в сложное время в обиду не даст,
Пусть каждый твой день будет светлым и ясным,
А милый народ на победы горазд.

Мой город, ты растёшь из года в год.
Мне нравятся проспекты и бульвары.
И пусть ещё немало лет пройдет,
Но никогда ты для меня не будешь старым.
Ты молодеешь, милый город мой.
Стоишь, омытый берегами Камы.
Куда б ни уезжала, я с тобой.
Мой город Пермь — моя вторая мама!
А к маме возвращаются всегда,
Хоть раскидало нас по белу свету.
Оплот Урала — я тобой горда!
И лучше города на свете нету.

Гимн Перми

Три столетья из корней Уральских скал
Рос наш город постепенно и нескоро.
И над Камой очарованною встал
Колокольней Кафедрального собора.

И легки, и нетленны
Крылья улиц прямые…
Город мой — сокровенный
В самом сердце России.

Мы настырны и упрямы — неспроста!
В нашей кровушке — татары да вогулы.
Посмотри, у деревянного Христа —
Угловатые языческие скулы.

В праздник — щедрая, упорная — в трудах
Наша Родина не склонна к пустоцветью.
Даже клёны в наших парках и садах
Полыхают егошихинскою медью.

Ты над Камою пенной
Будь в расцвете и силе,
Город мой сокровенный
В самом сердце России.

Губернский город, Пермь, на нём печать
Есть старины, пусть даже не глубокой,
С чуть северной, холодной, поволокой,
Он смотрит на меня, и передать

Желает мне — свой образ и печаль —
По светлым дням, когда он был столицей
Урала и земель окрестных. Птицей
Свободной он летит сквозь эту даль,

Что отделяет Пермь от двух столиц —
Когда-то властной, а теперь культурной,
И той, что стала жадной и беспутной,
В которой много мест святых и лиц.

Ах, Пермский край, и символ твой, медведь,
В вас столько сил и первозданной мощи,
Что к власти относиться нужно проще
И денег слишком много не хотеть.

В тебе есть всё — искусство, старина,
Звериный стиль, из дерева скульптура,
Промышленность, недвижимость, культура.
С Урала силу черпает страна!

Когда-нибудь иссякнут соль и нефть…
Но Пермь живёт и будет жить неплохо, —
Чужда ведь северянам суматоха,
И добрым людям всё дано успеть!

С Днём рожденья, город счастья,
Город радости, любви.
Будь красив, ведь в нашей власти,
Смейся, радуйся, живи!
Я люблю тебя, мой город!
Что тут сделать, чёрт возьми!
Прокричу на всю Россию —
Лучше нет моей Перми.

У окна,
В веселом настроении,
Я смотрю
На солнечную Пермь.
Все леса:
Вблизи и в отдалении, —
В золоте
Осенних диадем.
Наш вагон
Качается, торопится.
(Видно манит
Призрачная даль.)
От лугов
На взгорочки возносится
На Сибирь
Стальная магистраль.
Родники — слюдянки
В мочажинниках,
Розовые тучки
В небесах…
Раствориться хочется
В осинниках,
И остаться хочется…
В лесах.

Мы были щенками, мы нянчили блох.
Отец отошел тридцати четырех.
Нетутошний лоб под ладонью июля
Вспотел от открытий. Он пил и мантулил,
А я, тот щенок, забывал, как умел,
Отцовские песни и как он их пел,
Пока не постигла премудрая кара —
И вздрогнул щенок от прямого удара.
Эгей, родовая ловушка Перми,
Прохлопай меня и обратно прими,
Мой остров сирен, мой сиреневый ад,
Где мне вспоминать всех родимых подряд,
Во всю тишину распуская морщины, —
Мы капли огня над твоей матерщиной.