Стихи О Рахманинове — подборка стихотворений

• Новости
• Контакты пресс-службы
• Фото для прессы

Антология русского классического романса. Сергей Рахманинов. Вечер III

Уже в третий раз артисты Молодежной оперной программы приглашают своих слушателей прикоснуться к камерно-вокальному творчеству Сергея Рахманинова. Оно по праву считается вершиной жанра русского романса и кульминацией его магистральной «линии»: от Глинки – через Чайковского – к самому герою нашей программы.

Первые его романсы, написанные еще в совсем юном возрасте, отделены от последнего опуса – Шесть романсов, op.38 – дистанцией в двадцать пять лет. За это время многое в стиле Рахманинова изменилось: усложнились и обогатились гармонический язык и фортепианная фактура, появились новые, ранее совсем нехарактерные для него образы и принципиально иным стал подход к выбору текстов.

Ранние романсы создавались в период поиска собственных, оригинальных выразительных средств, и несмотря на то, что они практически еще соответствуют традициям русского романса, сложившимся в XIX столетии, тем не менее все как один поражают воображение своей совершенной «отделкой».

Поздние же романсы (op.38), написанные в 1916 г., буквально «накануне» эмиграции, есть выход в совершенно иной мир, неведомый прежде и не нашедший продолжения в дальнейшем творчестве. Вынужденный отъезд стал для Рахманинова особым трагическим «водоразделом». Он имел колоссальный успех как пианист и дирижер и вполне сумел приспособиться к бешеным темпам музыкальной индустрии США, но сочинения, которые им были написаны за те двадцать пять лет, что он прожил в отрыве от родной земли, можно пересчитать по пальцам. «Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя», – так говорил он сам. Романсы 38-го опуса стали его последними романсами – последней ослепительной вспышкой, магическим выходом в другое измерение.

Откроет концерт «триада» пушкинских романсов, в том числе один из самых известных – «Не пой, красавица, при мне». Он относится к op.4 и является «ровесником» знаменитой до-диез-минорной прелюдии. Стихотворение Пушкина, на текст которого он написан, не раз привлекало внимание композиторов, вызвав к жизни свыше пятидесяти (!) романсов, среди которых миниатюры М. Глинки, М. Балакирева, А. Лядова, А. Рубинштейна, Н. Римского-Корсакова. Оно датируется 1828 годом и посвящено Анне Андро-Олениной, в которую в то время был влюблен поэт. Она хорошо пела и брала уроки у самого Глинки. Среди ее любимых мелодий была грузинская песня, привезенная с Кавказа Грибоедовым и взятая за основу романса Глинкой. В отличие от Глинки, который дает романсу довольно непритязательное название – «Грузинская песня» и сообщает ему исключительно песенный, пусть и ностальгический, характер, Рахманинов превращает «песню» в настоящую драматическую поэму. Фортепианная партия становится полноправным участником ансамбля: она отличается невероятной экспрессией и «индивидуальностью» – чертами, скорее нехарактерными для романсов, вышедших из-под пера предшественников Рахманинова.

Гораздо позже написаны «Муза» и «Арион». На их примере можно убедиться в том, насколько изменился стиль композитора в зрелые годы: фортепианная фактура наполняется оригинальными, нетипичными приемами, одинаково далекими как от чисто романсового сопровождения, так и от «пустой» пианистической виртуозности.

К ранним романсам Рахманинова относится и «Утро» – яркий пример того, как замечательная музыка дала вторую жизнь стихам малоизвестной поэтессы Марии Яновой. Та же история и со стихами Галины Галиной. (На рубеже веков она печаталась в литературных альманахах наравне с корифеями Серебряного века, однако сильно уступала им в поэтических достоинствах). На ее стихи Рахманинов написал несколько романсов, из которых в концерте прозвучат два – «Здесь хорошо» и «У моего окна», прозрачные, «акварельные» миниатюры, в которых фортепианная партия приобретает такую самостоятельность, что порой практически перерастает в самодостаточную сольную пьесу. Незамысловатым текстам музыка Рахманинова придает многозначность, наделяя их дополнительными оттенками чувства и смысла. Они почти по-символистски передают мистически тонкое соединение души человека с прозрачной, ускользающей природой, которая, казалось бы, существует лишь для того, чтобы стать отражением того, что происходит в душе.

Современником Рахманинова был и Николай Минский – поэт-мистик, политический деятель и религиозный философ, отразивший свою религиозно-философскую концепцию в трактатах «При свете совести» (1890) и «Религия будущего» (1905). На его тексты написано мистическое размышление «В моей душе» и наполненный «электрическими разрядами» страсти ориентальный романс «Она, как полдень хороша».

Еще одним поэтом-философом, чьи стихи заинтересовали Рахманинова, стал Алексей Хомяков. В первую очередь он известен как философ-славянофил. В нашем концерте прозвучат написанные на его стихи идиллически-трогательная миниатюра «К детям» и религиозный монолог «Воскрешение Лазаря», посвященный великому басу Федору Шаляпину. Вечные, религиозно-философские темы были Рахманинову далеко не чужды, несмотря на то, что он не считал нужным публично рассуждать об этом. (Его подлинные шедевры духовной хоровой музыки – Литургия и Всенощная – вряд ли могут оставить равнодушными даже далеких от церковной жизни людей. В одном из романсов композитор использует стих из пятнадцатой главы Евангелия от Иоанна, который в современном русском переводе звучит так: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»).

Разумеется, Рахманинов не прошел мимо творчества и многих выдающихся поэтов XIX века. Поэзия Жуковского, Тютчева, А. К. Толстого, Плещеева привлекала и Чайковского, и Римского-Корсакова, и композиторов, творивших уже в XX веке. Среди тех романсов, что будут исполнены в нашем концерте, – знаменитые тютчевские «Весенние воды», песнь весеннему обновлению природы и души, драматический «молниеносный» монолог-исповедь «Все отнял у меня казнящий Бог» (это стихотворение было посвящено Тютчевым супруге и найдено ею уже после его смерти – случайно, среди засохших лепестков гербария); «призрачные» женские портреты «Тебя так любят все» (А. Толстой) и «Речная лилея» (А. Плещеев, из Гейне). Вошли в нашу программу и два романса на стихи Д. Ратгауза – популярного поэта последней четверти XIX века, особенно «важного» в творчестве Чайковского.

Исполнение Шести романсов, op.38 – всегда событие: настолько их художественный мир многогранен и неоднозначен, а форма воплощения сложна и необычна. Стихи, выбранные Рахманиновым, отличаются от тех, что были «естественны» для него прежде: это уже не «созвездие» поэтов-романтиков – Тютчева, Фета, А. Толстого, – это поэты, которые в момент создания цикла считались модернистами: Блок, Андрей Белый, Северянин, Брюсов, Сологуб. Музыкальный язык Рахманинова превращается в настоящую «звукопись». Полная таинственных метафор миниатюра на стихи в духе восточной фольклорной поэзии «Ночью в саду у меня» сменяется мистическим призывом к неизвестной далекой возлюбленной («К ней» на стихи А. Белого). «Крысолов» (В. Брюсов) – «злое», потустороннее скерцо, отражение жуткой средневековой легенды о гаммельнском крысолове, который, обманутый магистратом города Гаммельна, не выплатившим ему вознаграждение за избавление города от крыс, околдовал и увел за собой всех городских детей. Четвертый романс – один из самых известных, «Маргаритки» на стихи И. Северянина, – стал особенно популярным благодаря обработке для скрипки, осуществленной Ф. Крейслером (впоследствии и сам Рахманинов осуществил его авторское переложение – для фортепиано соло). «Сон» на стихи Ф. Сологуба увлекает в объятия волшебной дремоты, открывающей необъятный и таинственный мир. Завершает цикл «Ау!» на стихи К. Бальмонта – еще одно обращение к далекой неземной возлюбленной, завершающееся развернутой фортепианной кодой, потрясающей своей гармонической смелостью, граничащей с трансцендентальным прозрением.

В концерте принимают участие артисты Молодежной оперной программы Большого Эльмира Караханова, Елизавета Нарсия, Мария Мотолыгина (сопрано), Мария Баракова, Ульяна Бирюкова, Юлия Шаварина (меццо-сопрано), Кирилл Белов, Аташ Гараев, Давид Посулихин (тенор), Николай Землянских, Рауф Тимергазин, Дмитрий Чеблыков (баритон), Алексей Кулагин, Гиорги Челидзе (бас).
Партию фортепиано исполняют Любовь Орфенова, Валерия Прокофьева, Михаил Коршунов, Александр Широков.
Концерт ведет Ирина Башкирева.

Музыка и Муза не случайно имеют один корень. «Я пишу стихи, когда в сердце звучит музыка», — подобные слова произносили многие поэты. Марина Цветаева в письме к жене Ивана Бунина Вере Муромцевой писала: «Милая Вера, берегите своё сердце, успокаивайте его музыкой. ». И далее: «Сердце – не инструмент искусства, а великая мастерская преображений, сцена, концертный и выставочный залы, в которых ежесекундно, круглосуточно происходят перемещения, сдвиги, — неожиданности, к которым должен быть готов любой художник, орудует ли он словом, держит ли руках кисть или сидит за роялем. ».

«Вдохновенным поэтом звуков» называли Сергея Васильевича Рахманинова все, кто слышал его произведения и кому знакомо было его исполнительское мастерство.

И если, изучая творчество того или иного поэта, мы встречаем, например, исследования «Ахматова и музыка», «Мандельштам и музыка» и т.д., то, зная Рахманинова, можно с полным основанием вести разговор на тему «Рахманинов и русская поэзия».

Вот что писал о композиторе А. И. Кандинский во вступительной статье к альбому «С. В. Рахманинов», выпущенному в Москве издательством «Музыка» в 1988 году: «Рахманинов – это прирождённый поэт и певец России. Композитор глубже и проникновеннее своих современников-музыкантов выразил вечное и прекрасное чувство Родины, сознательно или безотчётно живущее в душе отдельного человека, в «душе» и национальной «памяти» целого народа, являющееся источником его творческих сил, его нравственной незыблемой опорой…».

Взаимопроникновение различных видов искусства – естественно и органично. Поэт Лев Озеров, отталкиваясь, видимо, от призыва другого поэта — Николая Заболоцкого — «Любите живопись, поэты!», написал:

И поэты любили музыку. Вдохновляясь ею, создавая поэтические произведения, мастера слова вдохновляли композиторов на сочинение опер, кантат, романсов, в которых блестящее сочетание двух талантов всегда вызывало у слушателей глубокие чувства. А если к двум талантам прибавлялся и третий – исполнительский, то произведение становилось бессмертным.

Таковыми оказались многочисленные романсы Сергея Васильевича Рахманинова, написанные на слова многих поэтов как золотого, так и серебряного века. Композитор предпочитал стихи, в которых он чувствовал русскую природу, её красоту и раздолье. Не случайно с первого же исполнения стали любимыми романсы на слова Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Майкова, Плещеева, Кольцова, Бунина, Бальмонта…

А всё началось с Пушкина. Опера «Алеко», созданная Сергеем Рахманиновым на сюжет поэмы Цыганы» в 1892 году, оказалась таким неподражаемым сочетанием музыки и поэзии, что до сих пор считается в музыкальном мире одной из лучших одноактных опер. Это была экзаменационная работа выпускника Московской консерватории, удостоенного Большой золотой медали.

Музыковеды и биографы Рахманинова достаточно подробно описывают момент «встречи» молодого композитора с произведением гения русской поэзии. В книге Н. Бажанова «Рахманинов» (Серия «Жизнь замечательных людей»; М., 1966) читаем: «После краткого нравоучительного вступления Сафонов вручил каждому объёмистый пакет и добавил:

— В этом конверте, вы, господа, найдёте сценариум будущей оперы и основные условия его сочинения.

Господа студенты столкнулись возле двери и не особенно чинно вылетели в приёмную, сгорая от любопытства.

Сергей первым сорвал восковую печать: «Алеко». Либретто Вл. Ив. Немировича-Данченко по мотивам поэмы Пушкина «Цыганы».

Он не знал, каково либретто, и пока что не хотел знать. Может быть, искушённый драматург пренебрёг Пушкиным ради ярких, эффектных сценических положений. » (с. 86).

И, действительно, Рахманинов, работая над оперой, нашёл строчки, которыми Немирович-Данченко «пренебрёг», но они сразу бросились в глаза молодому композитору:

Но это было уже в момент творческого процесса, а пока. Он возвращался домой, прижав к груди, как драгоценность, пакет с либретто. «Снег слепил глаза. Он ничего не слышал, повторял одними губами:

Пересекая площадь, он вскинул глаза на силуэт Пушкина, чуть видный за мерцающей мглой, мысленно испросив благословения на труд, в котором замкнута его судьба. » (с. 86).

С каким упоением работал Сергей Рахманинов над оперой! Он сердцем чувствовал, что герой Пушкина Алеко – «не злодей, а жертва. горького одиночества и среди людей, и в пустыне, жертва напрасной тоски по воле, ненасытной жажды любви. » (с. 87).

И тут невольно вспоминается восприятие пушкинской поэмы юной Мариной Цветаевой, которая была потрясена содержанием и заворожена именами: «Мой первый Пушкин – “Цыганы”, — писала она в очерке “Мой Пушкин”. – Таких имён я никогда не слышала: Алеко, Земфира. Мариула. ».

Наверное, и молодого Рахманинова заворожили и необычные имена, и то трагическо-романтическое содержание «Цыган», которое не может оставить равнодушным никого, сколько-нибудь имеющего отношение к литературе.

Конечно же, и для своих романсов Сергей Васильевич выбирал такие стихи, которые были ему близки по духу, вызывали в нём сердечный порыв и желание воплотить слова в музыку. Пушкинские стихи «Не пой, красавица, при мне. » он читал и перечитывал, пока не выучил наизусть, и воспринимал уже как единое целое с музыкой, родившейся под влиянием поэтического гения.

Русская поэзия всегда привлекала Рахманинова, она волновала его юную душу, не оставляла равнодушным и в зрелом возрасте. Вот он находит в книжном шкафу томик стихов Афанасия Фета и, забыв про всё на свете, читает:

Стихи настолько взволновали сердце молодого человека, они так отвечали состоянию его души, что не могли не воплотиться в музыке. Появился романс «В молчаньи ночи тайной. », посвящённый юношескому увлечению Рахманинова — Верочке Скалон.

И вновь его завораживает музыка пушкинских строк. Он читает «Бесы», «Скупого рыцаря», испытывая неукротимое желание, потребность создать что-то такое, что было бы созвучно настроению, переданному Пушкиным. И в 1904 году появляется опера «Скупой рыцарь».

Не раз возвращался Сергей Васильевич к стихам Некрасова. Музыку некрасовского стиха, пишет Н. Бажанов, Рахманинов расслышал в ранней юности. Ещё мальчиком с каждой весной он безошибочно узнавал интонацию «Зелёного шума» и улыбался ей, как старому другу:

Но только через несколько лет муза Некрасова органично соединилась с музыкой Рахманинова в кантате «Весна» для хора и симфонического оркестра. Кантата написана зимой 1902 года, что лишний раз подтверждает мысль о том, что весеннее настроение может захватить творца в любое время года.

Поэзия и музыка – две сестры-вдохновительницы, они неразделимы. Наверное, нет ни одного поэта, который не написал бы строк о музыке.

Можно ещё и ещё приводить примеры (их великое множество!) – из творчества Бориса Пастернака, которого «до слёз Чайковский потрясал судьбой Паоло и Франчески»; Марины Цветаевой, для которой «Музыка обернулась Лирикой», и многих других поэтов.

А строки Ирины Волобуевой о музыке можно адресовать любому великому композитору и, прежде всего, — Сергею Васильевичу Рахманинову:

Как музыка – вдохновительница поэзии, так и поэзия – вдохновительница музыки. Читая любимых поэтов – Пушкина, Лермонтова, Фета, Тютчева, Бунина, — С. В. Рахманинов не только не мог оставаться равнодушным, ему просто невозможно было, по его собственным воспоминаниям, удержаться от того, чтобы сразу, со сборником в руках, сесть за рояль, и – мелодия выливалась из глубины души. Так появились романсы: «Не пой, красавица, при мне. » и «Муза» на стихи А. Пушкина; «У врат обители святой. » на стихи М. Лермонтова (у поэта стихотворение называется «Нищий»); «Какое счастье. », «Я тебе ничего не скажу. » на стихи А. Фета; «Весенние воды» на стихи Ф. Тютчева (у поэта — «Вешние воды»); «О, не грусти. » на стихи Апухтина; много романсов на стихи А. Майкова, А. Кольцова, А. Плещеева, А. Толстого, С. Надсона, а также замечательных поэтов серебряного века Д. Мережковского, В. Брюсова, К. Бальмонта, И. Северянина, И. Бунина.

С Иваном Алексеевичем Буниным Рахманинов был дружен и всегда высоко ценил его талант. Вспоминая о первой встрече с ним в Ялте, Сергей Васильевич писал: «…В ту ночь мы были ещё молоды… и говорили, говорили всё горячей и радостней… о том чудесном, что вспоминалось нам из Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Майкова…».

Почитатели творчества Рахманинова не могут не знать также его романсов на слова Г. Галиной, Д. Ратгауза, М. Янова, А. Круглова, М. Давидовой. Одним из любимых романсов остаётся «Сирень» на стихи Е. Бекетовой.

Говоря о Сергее Рахманинове и русской поэзии, нельзя не упомянуть о его переписке, перешедшей в дружбу, с Мариэттой Шагинян, которая не раз, по просьбе композитора, присылала ему для будущих романсов стихи разных поэтов. Первое своё письмо к Рахманинову Шагинян подписала нотой R е. Потом этот своеобразный псевдоним пришлось раскрыть, но Рахманинов продолжал именно так к ней обращаться. «Милая моя R е, — писал он ей 15 марта 1912 года, — Вы на меня не рассердитесь, если я обращусь к Вам с просьбой. Мне нужны тексты к романсам. Не можете ли Вы на что-либо подходящее указать? Будет ли это современный или умерший автор – безразлично! – лишь бы вещь была оригинальная, а не переводная. И ещё вот что: настроение скорее печальное, чем весёлое. Светлые тона мне плохо даются!» (Воспоминания о Рахманинове. Изд. 5-е, доп.; в 2-х т. М., 1988. Т. 2, с. 120).

По воспоминаниям Шагинян, она несколько раз посылала Рахманинову стихи русских поэтов, а при встречах передавала ему тетради, в которые переписывала тексты на выбор. 19 июня 1912 года он писал ей из Ивановки: «Милая R е, на днях закончил свои новые романсы. Около половины из них написаны на стихи из Вашей тетради. Переименую Вам сейчас слова, на тот случай, если Вас это заинтересует. А. Пушкина: «Буря», «Арион» и «Муза» (последний посвящаю Вам); Тютчева: «Ты знал его», «Сей день я помню»; А. Фета: «Оброчник», «Какое счастье»; Полонского: «Музыка», «Диссонанс»; Хомякова: «Воскресение Лазаря»; Майкова: «Не может быть. »; Коринфского: «В душе у каждого из нас»; Бальмонта: «Ветер перелётный». Всеми романсами, в общем, доволен и бесконечно радуюсь, что дались они мне легко, без большого страдания. Дай Бог, чтоб и дальше так работа продолжалась. » (там же, с. 121).

Живя за границей, Сергей Васильевич всегда проявлял необычайный интерес к русской литературе. Один из его современников вспоминает, как жадно он просматривал книги и журналы, присылаемые из России. В одном из журналов Рахманинов прочитал стихи Александра Прокофьева, тронувшие его душу до самых сокровенных глубин, и он много раз повторял: «Люблю берёзу русскую, то светлую, то грустную…».

Картины родины с берёзовыми рощами, реками и прудами, цветущей сиренью, с милой сердцу Ивановкой, куда всегда стремился Рахманинов, постоянно томили его и навевали грусть. А в иные дни они так ярко вспыхивали в сознании композитора, что, «полный музыки, музы и м у ки» (Осип Мандельштам), он находил успокоение только в музыке, отдавая ей всё, чем полна была его душа, что потом передалось нам, слушателям, концертами, сонатами, многочисленными романсами, бессмертной «Всенощной».

«В Рахманинове-пианисте, — писал Б. В. Асафьев, — всегда присутствовала русская лирико-творческая стихия. хранящая образы безмерных родных далей, величавое раздолье русских пейзажей и “говор” и тишину лесов и полей».

Музыка великого композитора и пианиста С. В. Рахманинова бессмертна. Она всегда будет вдохновлять художников и поэтов, как вдохновила она народного художника Е. В. Рябинского на создание картины, изображающей композитора посреди русского чернозёмного поля (картина находится в Музее-усадьбе в Ивановке), как вдохновила она поэтов, чьи стихи представлены в этом сборнике.

(Вступительная статья к сборнику «Венок Рахманинову».
Изд. 2-е, доп. Тамбов, 2008)