Стихи Ольги Кобылковской — подборка стихотворений

Ольга Берггольц — русская советская писательница, поэтесса, женщина с необычайно сложной судьбой. Однако тяготы, горе, потеря троих детей и любимых мужчин, наветы коллег по цеху и нахождение в застенках, война не сломали эту хрупкую женщину. После всех горестей Берггольц напишет: "Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить…"

16 мая 1910 года в семье Берггольц, у заводского врача Федора (Фридриха) Христофоровича, остзейского немца, и его жены Марии Тимофеевны, выпускницы гимназии, родилась девочка, которую назвали Ольгой. Любимице отца пророчили будущее блестящего врача. Родители мечтали, что она продолжит династию. Но жизнь распорядилась иначе — Первая мировая, революция, гражданская война внесли свои поправки в мечты людей. Окраина Питера — Невская застава, где жила семья Ольги, считалась рабочим поселком, со всеми особенностями, присущими таким районам. Постоянно что-то происходило: то участок подожгут, то стекла выбьют, то драка — покой жителям "только снился". После великих переломов интеллигентным семьям было нелегко. На многих смотрели искоса, считая "пособниками буржуев".

Семья вынуждена была уехать в Углич и прожить там два года (с 1918 по 1920) в бывших кельях Богоявленского монастыря. Отец в это время работал врачом в санитарном поезде. Он принял сторону большевиков и колесил по фронтам гражданской. Затем семья вернулась в Петроград и Ольга пошла в обычную трудовую школу. Девочка отличалась трудолюбием, умением подмечать мелочи, желанием донести до окружающих свои мысли, часто в форме стихов. Увлечение Ольги поддерживали родители, особенно отец. Он приложил все усилия, чтобы в 1924 году стихи дочери "Плач об умершем милом Ленине" напечатали в заводской стенгазете. Папа гордился дочерью, но не мог и предположить, что она станет величайшей поэтессой, символом стойкости ленинградцев. Голосом и душой блокадного Ленинграда. Что ее ждет поистине трагическая судьба.

Молоденькая девушка начинает работать в типографии редакционным курьером, где знакомится с таким же влюбленным в слово, как и она, Ярославом Смеляковым. В 1925 году в газете "Ленинские искры" было напечатано стихотворение "Пионерам", автору 15 лет. В этом же году в журнале "Красный галстук" печатается и первый рассказ Ольги "Заколдованная тропинка".

В этом же году девочка вступает в литературное объединение рабочей молодежи "Смена". Там преподают Тынянов, Эйхенбаум, Шкловский. Выступают Маяковский, Багрицкий, Светлов, Уткин. Общение с великими поэтами, обучение у знаменитых литературоведов было прекрасной школой. Они старались развить в молодежи понимание человеческой души, учили видеть то, что многие не замечают. В конце 1925 года по путевке губкома комсомола на учебу из нижегородской губернии приехал в Ленинград сын сельского учителя Борис Корнилов. Он хотел встретиться со своим кумиром Сергеем Есениным и показать ему свои стихи. Борис опоздал, "поэта деревни" к его приезду не стало.

Корнилов был принят в "Смену". О его поэзии стали говорить, ей стали восхищаться. Первая встреча Ольги и Бориса: ей 16, ему 19. "Я впервые увидела его в феврале 1926 на одном из собраний литгруппы "Смена"… Коренастый парень с немного нависшими веками над темными, калмыцкого типа глазами, в распахнутом драповом пальтишке, в косоворотке, в кепочке, сдвинутый на самый затылок…". Эта встреча предопределила всю последующую судьбу Ольги. В ее жизни Борис сыграл огромную роль, но не самую лучшую. Юная девушка, почти ребенок, влюбилась. Он сперва не обращал на нее внимание. Хрупкая, худенькая, прозрачная — выросшему в крестьянской среде юноше, не казалась красавицей. В конце концов, он к ней привык, ответил взаимностью и женился. Вскоре у них родилась дочка Ирочка. К этому времени Борис считается самым талантливым дарованием в литературной группе. У него постепенно начинается головокружение от успехов и поклонников, и особенно поклонниц. Он как бы старается быть похожим на Есенина во всем: в невоздержанности в алкоголе, любвеобильности, дебошах. Иногда он некорректен с женой. Лучшими друзьями Бориса становятся Ярослав Смеляков и Павел Васильев (первый муж Натальи Кончаловской). Все они вместе — большие любители жизни, "три козыря бубновых, три витязя российского стиха".

В 1926 Ольга вместе с Борисом поступает на высшие государственные курсы искусствоведения при Институте истории искусств. Корнилову курсы показались скучными, он постарался побыстрее их покинуть — не проучился и полгода. А Ольга была переведена в Ленинградский университет, на филологический факультет. Преддипломную практику проходила во Владикавказе. Освещала строительства народнохозяйственных объектов, в том числе и Гизельдонскую ГЭС. К 1930 году отношения с Борисом исчерпаны — "не сошлись характерами", так сказал вкусивший успеха муж. Брак оставил в душе обоих неизгладимый след. Борис остался в Ленинграде, а Ольга уехала по распределению в Казахстан вместе с новым мужем — Николаем Молчановым.

В Казахстане ей пришлось работать выездным корреспондентом газеты "Советская степь". По воспоминаниям детства Берггольц пишет повесть "Углич" и первую книгу "Глубинка". Отработав два года в Алма-Ате, Ольга с мужем возвращается в Ленинград и идет работать редактором "Комсомольской страницы" заводской газеты. Рождается вторая дочь, ее, как и старшую, воспитывает мама Ольги. У старшей девочки порок сердца, ей необходимы внимание и забота. У мамы кипит творческая жизнь, она изредка появляется и учит бабушку, как надо воспитывать детей, а затем — снова к любимому творчеству. Отец занят своей жизнью, о дочери он фактически не вспоминает. Бывший муж становится необыкновенно популярен. С трибуны съезда советских писателей в 1934 о нем говорят, как о надежде советской поэзии. Его "Песню о встречном" распевает вся страна. И его имя все чаще и чаще сопровождается скандалами, пьянками, дебошами. Корнилов стремится быть похожим на Есенина во всем. Его прорабатывают за антипролетарское поведение, за сочувствие к Троцкому. И через несколько лет после развода он пишет полные раскаяния и любви, в адрес Ольги, строчки — "Ау, дорогая, лучшая…". У Берггольц свое горе — умирает младшая дочь, через два года — старшая. Она понимает, как много недодала детям, сколько упустила времени.

В 1936 году Корнилова исключают из Союза писателей — он "оклеветал" партию в поэме "Последний день Кирова". В марте 1937 Борис был арестован за "написание и распространение контрреволюционных произведений", через полтора года расстрелян. В 1937 году Ольгу исключают из партии. В декабре 1938 арестовывают за "связь с врагами народа" как "участника контрреволюционного заговора" — Ольга на пятом месяце беременности, она очень ждет ребенка. Ей припоминают бывшего мужа, с которым она рассталась почти десять лет назад, но которого она продолжает любить — по мнению многих. На Берггольц многие писатели дали показания, от нее требуется дать показания на других. Полгода ее ломали, но хрупкая женщина выстояла там, где мужчины не смогли. Но какой ценой. От побоев (били специально в живот) у нее случился выкидыш. Больше она не могла иметь детей. 3 июля 1939 ее освободили и полностью реабилитировали.

"Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи", — писала после освобождения Ольга. Она пишет стихи, большинство посвящено первому мужу: "Но если — я верю — вернешься обратно … давай о взаимных обидах забудем, побродим, как раньше, вдвоем…"Война. Берггольц в Ленинграде, пишет стихи о Родине: "Вот жизнь моя, дыханье. Родина! Возьми их у меня!…Я люблю Тебя — я не могу иначе, я и ты по-прежнему — одно".

Кетлинская, руководившая Ленинградским отделением Союза писателей, рассказывала, что в первые дни войны пришла Ольга Берггольц, Оленька, как ее все называли. "Обаятельный сплав женственности и размашистости, острого ума и ребячьей наивности". Она предложила свою помощь и была направлена в литературно-драматическую редакцию ленинградского радио. Тихий голос Ольги стал голосом Ленинграда, она стала надеждой, опорой, другом жителей. Автор детских книжек, стихов, о которой говорили "это мило, славно, приятно — не больше" стала олицетворять стойкость Ленинграда. Стала поэтом несломленных.

8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. Дикторы радио поддерживали жителей, благодаря этому не было паники. Город верил, что фашисты будут отброшены и изгнаны. Голос Берггольц, полный энергии и оптимизма, внушал веру в победу. Она делала репортажи с фронта и читала их в эфире. Ее голос знали, ее выступления ждали. Ее стихи вселяли надежду. Ее голос, полный оптимизма и здоровья, казалось, принадлежал полному сил человеку. А Ольга получала только такой же паек, как и все. Ее второй муж, который не отрекся от нее в 1938 году и положил комсомольский билет на стол, находился рядом в окопах. Их должны были вывезти из Ленинграда, но… Молчанов умер от голода.

Берггольц осталась до конца — 900 дней блокады, два с половиной года. Она делала все, чтобы ленинградцы не пали духом. Каждый день передачи, даже спала с микрофоном в студии. В это время написаны лучшие поэмы "Февральский дневник", "Ленинградская поэма". В конце 1942 года ее уговорили слетать в Москву. Ольга вспоминала: "Я не доставила москвичам удовольствия видеть, как я жадно ем… Я гордо, не торопясь, съела суп и кашу…". И при первой возможности назад в родной город. Ольга Берггольц была внесена немцами в список лиц, подлежащих немедленному уничтожению.

18 января 1943 года поэт произнесла в микрофон: "Ленинградцы! Дорогие соратники, друзья! Блокада прорвана!"Во всем мире люди искали передачи из Ленинграда, когда он был в блокаде. И всегда по радио звучал спокойный, уверенный, позитивный голос, который внушал веру в победу — голос Ольги Берггольц, которая никогда не теряла мужества. Она нашла те слова, которые проникали в душу. Вселяла надежду и желание жить назло всем и вся. Для осажденного Ленинграда Ольга стала "Музой", "Мадонной блокады" и просто "Нашей Олей". "Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить…".

После снятия блокады она была награждена медалями "За оборону Ленинграда" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945". Потом были премии, другие награды. Еще много лет жизни в любимом городе. На Пискаревском кладбище выбиты ее стихи, которые заканчиваются словами "Никто не забыт и ничто не забыто". Это можно сказать и об Ольге Берггольц, которую помнят и любят, и в первую очередь в Санкт-Петербурге, который она любила всей душой.

Читайте самое интересное в рубрике "Культура"

Добавьте "Правду.Ру" в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен

Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.

«Никто не забыт и ничто не забыто» – это ее голос. Голос, который разносился по заснеженным улицам города, оцепеневшего от голода, холода и чувства неотвратимой беды. Голос самого Ленинграда. Голос Ольги Берггольц.

Тихая и нежная на вид блондинка с прозрачными глазами – кто бы мог подумать, что в ней может быть столько сил? Ольга перенесла блокаду, и об этом вспоминают чаще всего. Но даже блокада не была самым большим кошмаром, самой большой бедой в ее жизни. А она смогла выжить, и она смогла творить. Ольга родилась в семье врача-хирурга немецких кровей в 1910 году. Это значит, что, когда ей исполнилось 4, началась война. Война сменилась революцией, революция – новой войной, гражданской. Настало то, что казалось миром, а с высоты истории оказалось затишьем между войнами. Стихотворение пятнадцатилетней Ольги опубликовали в газете «Ленинские искры», рассказ – в журнале «Красный галстук». Ольга познакомилась с первым мужем, отучилась на филфаке Ленинградского университета. Развелась с мужем: жизнь. Тут же вышла замуж снова: и это жизнь. Начала публиковаться в журнале «Чиж». Родила дочерей Иру и Майю.

В 1936 году умерла старшая дочь, восьмилетняя Ира. От порока сердца.

В 1938 году был расстрелян первый муж, а сама Ольга арестована. После жестокого допроса умерла нерожденная дочь Ольги. Имени у нее не было.

Обвинение, по которому арестовали Ольгу, было признано ложным, и ее выпустили. Других дочерей у нее больше не было. Никогда.

Через год она писала в своем тайном дневнике:

Ощущение тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли, возникает во мне острее, чем в первое время после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой Дом, запах рыбы, сырости, лука, стук шагов по лестнице, но и то смешанное состояние… обреченности, безвыходности, с которыми шла на допросы… Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: “живи”

И пришлось жить. Ольга восстановилась в Союзе Писателей, вступила в партию, работала. Ее буквально тянул на этот свет, обратно, муж, Николай Молчанов. Без его любви она бы пропала.

Потом случился 1941 год. Война. И сразу – блокада. Мужа уже не было рядом, он ушел на фронт. Теперь Ольга тянула на себе Ленинград, как Николай тянул до того Ольгу. Несмотря на тихий, деликатный голос, ее взяли работать на ленинградское радио. Она читала родному и любимому городу стихи. Она подбадривала его, утешала, вливала в него свои силы. Маленькая, истаявшая от дистрофии женщина, автор детских книжек, вдруг стала символом стойкости ленинградцев. Говорят, что Гитлер считал ее личным врагом, наравне с Ильей Эренбургом.

А Николай Молчанов погиб. В 1942 году .

Ад не закончился с войной. Он просто стал тише. Ольга дружила с Ахматовой; Ольга написала книгу «Говорит Ленинград», где была, как оказалось, чрезмерно честна, чрезмерно наблюдательна. Ольга была неугодна. Она стала ненужна.

В 1948 году умер ее отец.

Рыженькую и смешную
дочь баюкая свою,
я дремливую, ночную
колыбельную спою,

С парашютной ближней вышки
опустился наземь сон,
под окошками колышет
голубой небесный зонт.

Разгорелись в небе звезды,
лучики во все концы;
соколята бредят в гнездах,
а в скворечниках скворцы.

Звездной ночью, птичьей ночью
потихоньку брежу я:
«Кем ты будешь, дочка, дочка,
рыженькая ты моя?

Будешь ты парашютисткой,
соколенком пролетать:
небо — низко, звезды — близко,
до зари рукой подать!

Над зеленым круглым миром
распахнется белый шелк,
скажет маршал Ворошилов:
«Вот спасибо, хорошо!»

Старый маршал Ворошилов
скажет: «Ладно, будем знать:
в главный бой тебя решил я
старшим соколом послать».

И придешь ты очень гордой,
крикнешь: «Мама, погляди!
Золотой красивый орден,
точно солнце, на груди…»

Сокол мой, парашютистка,
спи…
не хнычь…
время спать…
небо низко,
звезды близко,
до зари рукой подать…

У Ольги часто спрашивали о беде войны и никогда – о личных ее бедах, таких же, может быть, огромных. Она жаловалась:

Надо знать “жизнь народа”, но моя-то, моя горькая и уходящая жизнь – тоже что-то значит!

Значит. Значит многое!

…Я недругов смертью своей не утешу,
чтоб в лживых слезах захлебнуться могли.
Не вбит еще крюк, на котором повешусь.
Не скован. Не вырыт рудой из земли.
Я встану над жизнью бездонной своею,
над страхом ее, над железной тоскою…
Я знаю о многом. Я помню. Я смею.
Я тоже чего-нибудь страшного стою… 16 мая исполнилось 107 лет со дня рождения известной советской поэтессы Ольги Берггольц. Ее называли «блокадной Мадонной» и «музой осажденного Ленинграда», так как во время ВОВ она работала в Доме Радио, и ее голос во многих вселял надежду и веру в спасение. Это ей принадлежат строки, высеченные на граните Пискаревского мемориала: «Никто не забыт, и ничто не забыто». Поэтессе довелось пережить смерть близких, репрессии, блокаду, войну и уйти из жизни в мирное время, в полном одиночестве и забвении. Ольга Берггольц и ее родители

Родилась Ольга Берггольц третьего (по старому стилю – шестнадцатого) мая 1910 года в Санкт-Петербурге, в семье врача-хирурга Федора Христофоровича и оперной певицы Марии Тимофеевны Берггольц. Родители сделали все возможное, для того, чтобы их дети (у Ольги Федоровны была младшая сестра, Мария) стали образованными и культурными людьми. Именно мама привила девочкам любовь к поэзии. В 1923 году 13-летняя Ольга Берггольц сделала первые записи в дневнике, который вела всю свою дальнейшую жизнь. А год спустя стихи Ольги, пионерки и пролетарской активистки, впервые были опубликованы в стенгазете завода «Красный ткач». Через полгода свет увидела ее первая повесть – «Заколдованная тропинка». Вскоре она стала членом «Смены» (молодежного литературного объединения), а ее стихи высоко оценил сам Корней Чуковский, который сказал: «Ну какая хорошая девочка! Товарищи, это будет со временем настоящий поэт». Здесь, в «Смене», она встретила своего будущего супруга, поэта Бориса Корнилова. Борис Корнилов и Ольга Берггольц

В литературном объединении рабочей молодежи «Смена» Ольга познакомилась с молодым поэтом Борисом Корниловым и вышла за него замуж, а вскоре у них родилась дочь Ирина. После окончания филологического факультета Ленинградского университета Ольга работала корреспондентом в газете «Советская степь» в Казахстане, куда ее направили по распределению. В это же время распался ее брак с Корниловым. А в жизни Берггольц появился другой мужчина – однокурсник Николай Молчанов. В 1932 г. они поженились, и у них родилась дочь Майя.

В 1932 году семья поселилась в экспериментальном Доме коммуны инженеров и писателей на Рубинштейна, 7. Здесь на свет появилась малышка Майя. Но судьба приготовила еще один удар для этой сильной женщины – Николай был призван в армию, служил на границе с Турцией, через год был комиссован с тяжелой формой эпилепсии. И тут на семью обрушились несчастья, которые с тех пор словно преследовали Ольгу Берггольц. В 1934 г. умерла дочь Майя, а еще через 2 года – Ирина.

Смерть двух любимых людей – это непосильная ноша для одного человека. Но злой рок предначертал Ольге новые несчастья. В 1937 году поэтессу исключили из Союза писателей, обвинив ее в связи с поэтом Леопольдом Авербахом, арестованным по ложному обвинению.

В 1937 же году Бориса Корнилова объявили врагом народа по нелепому поводу, а Ольгу как его бывшую жену «за связь с врагом народа» исключили из Союза писателей и уволили из газеты. Вскоре Бориса Корнилова расстреляли, только в 1957 г. признали, что его дело было сфальсифицировано. Лидия Чуковская писала, что «беды ходили за ней по пятам». Муза блокадного Ленинграда В декабре 1938 года в застенки НКВД попал друг семьи Леонид Дьяконов. Под пытками он оговорил Берггольц, обвинив ее в помощи при подготовке двух терактов. Беременную Ольгу Берггольц арестовали и продержали в камере «Крестов» полгода. Женщина потеряла ребенка – стараясь выбить показания, ее долго, со знанием дела били ногами в живот. Но поэтесса не произнесла ни одного дискредитирующего себя слова. После этого она больше не могла стать матерью. Только в июле 1939 г. ее освободили за отсутствием состава преступления, не без вмешательства Александра Фадеева (секретаря Союза писателей СССР). Спустя месяцы Ольга писала: «Я еще не вернулась оттуда. Оставаясь одна дома, я вслух говорю со следователем, с комиссией, с людьми – о тюрьме, о постыдном, состряпанном «моем деле». Все отзывается тюрьмой – стихи, события, разговоры с людьми. Она стоит между мной и жизнью… Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: «Живи». Пророческими оказались ее строки:

А уж путь поколения
Вот как прост –
Внимательно погляди:
Позади кресты.
Кругом – погост.
И еще кресты – впереди…

После освобождения Берггольц почти перестала писать стихи, переключившись на прозу, которая впоследствии была включена в ее книгу «Дневные звезды». Женщина претерпевала глубокий внутренний кризис, не зная, как ей жить дальше, кто она для своего государства – гражданин или враг. Начались сороковые, и к ее родному дому подступила очередная беда. В 1941 г. началась Великая Отечественная война. Николай Молчанов отправился на фронт, несмотря на тяжелую болезнь. За считанные недели после начала войны враг окружил Ленинград. Ольга осталась в блокадном Ленинграде и работала на радио, став голосом осажденного города. Именно тогда ее поэтический талант проявился в полную силу. Многим людям она дарила надежду, поддерживала и спасала. Ее называли поэтом, олицетворяющим стойкость и мужество ленинградцев, «блокадной Мадонной», «музой блокадного Ленинграда». Это она стала автором строк про «сто двадцать пять блокадных грамм, с огнем и кровью пополам».

Даже в суровые блокадные зимы Ольга не переставала творить. В 1942 году из-под ее пера вышли поэмы «Февральский дневник» и «Ленинградская поэма», посвященные защитникам города-героя. В том же 42-ом Николай Молчанов был доставлен в военный госпиталь с обострением эпилепсии и диагнозом «дистрофия». 20 января 1942 года он ушел из жизни – следом за Майей, Ириной, Борисом, который был расстрелян в 1938 году как «враг народа». «Война сжевала Колю, моего Колю, — душу, счастье и жизнь», – запись из дневника Берггольц от 9 марта 1942. Опальные поэтессы: Анна Ахматова и Ольга Берггольц, 1947

После Победы на Берггольц обрушился шквал критики со стороны властей. Ее обвиняли в… правде. В том, что посмела она упомянуть в своих стихах настоящее лицо блокады. В том, что поддерживала дружескую связь с Анной Ахматовой. В том, что и после войны из-под ее пера продолжали выходить полные горя строки. Вышедшую после войны книгу «Говорит Ленинград» о годах работы в блокадном Радиокомитете оперативно изъяли из библиотек. На критику поэтесса ответила в стихотворении «Стихи о себе»:

Но даже тем, кто все хотел бы сгладить
В зеркальной, робкой памяти людей,
Не дам забыть, как падал ленинградец
На желтый снег пустынных площадей. После войны поэтесса снова оказалась в опале: ее книги изъяли из библиотек. Ольга чувствовала себя сломленной и разбитой, в 1952 г. она даже попала в психиатрическую лечебницу из-за появившейся еще до войны алкогольной зависимости.

Она ушла из жизни 13 ноября 1975 г., всеми оставленная и забытая. Ее последнее желание – быть похороненной на Пискаревском кладбище, среди ее близких, – не было исполнено. Могила музы блокадного Ленинграда находится на Волковском кладбище. Ленинградцам не дали даже попрощаться с ней – некролог опубликовали лишь в день похорон. Фото 2015 г.

Но Петербург помнит – и будет помнить всегда – то, что стоит за словами этой великой женщины, впечатанными в мемориал Пискаревского кладбища:
«Никто не забыт, и ничто не забыто». Только в 2010 г. были опубликованы ее дневники, в которых она откровенно писала о самых своих трудных годах – 1939-1949. Памятник на ее могиле появился только в 2005 г. А еще через 10 лет музе блокадного города Ольге Берггольц установили памятник в Петербурге. Мемориальная доска на ул. Рубинштейна, 7, где жила поэтесса Памятник поэтессе Ольге Берггольц в Петербурге

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Захарчук Оля — цитаты, высказывания

Давай с тобой построим дом —
Уютный, со стеклянной крышей.
Давай собаку заведем
И кошку с мордой наглой, рыжей.

И обязательно камин —
Я знаю дорого, но все же. . .
А наши дети, как один,
Пусть будут на тебя похожи.

Давай вдвоем готовить плов,
Кухонные задернув шторы,
Не забывать про нежность слов,
Пустые сдерживать укоры.

Давай писать о нас роман —
Длиною в жизнь, на чистовик,
Пусть неумело, но без драм,
С ошибками, но без интриг!

• 294
• 15
• Сборники
• Поделиться

Научите меня молчать,
Когда рвутся слова наружу.
Ничего не вернется вспять,
Даже то, что как воздух нужно.

Научите меня терпеть,
Никому не сказав, что грустно.
Все хранить под замками впредь,
А особенно свои чувства.

Научите стоять стеной
Перед болью и перед страхом.
Оставляя тех за спиной,
Кто разрушил все одним махом.

Научите смотреть вперед,
Отпуская с попутным ветром,
Превращая в холодный лед
То, что стать не смогло ответным.

• 182
• 9
• Сборники
• Поделиться

У кого-то семья, выходные на даче,
А кому-то дороги и запах свободы,
Кто-то целыми днями решает задачи,
А кого-то волнуют огни небосвода.

Кто-то вечером смотрит с ребенком мультфильмы,
Покупает цветные мелки и ириски.
А другой имена сохраняет в мобильный,
Наобум выбирая любое из списка.

У кого-то уютные завтраки дома
И по планам смотаться с семейством на Кубу.
А кому-то привычнее виски с лимоном
И бессонные ночи по барам и клубам.

Каждый ценит свое и по своему счастлив,
Подбивая итоги порой вечерами.
Но, наверное, втайне мечтает отчасти
Хоть на день поменяться друг с другом местами.

• 171
• 6
• Сборники
• Поделиться

Мама, я стала взрослой,
Я теперь ношу шапку зимой,
Отвечаю сама на вопросы,
Не боюсь показаться смешной.

Принимать научилась решения,
Хотя в этом немного пробелы,
Поменяла свои предпочтения
И в желаниях я стала смелой.

Но, как раньше, люблю сюрпризы,
Те же мелочи, что и в детстве,
До сих пор я чуть-чуть капризна —
В этом деле года не средство!

Мама, я стала взрослой,
Но осталась сама собой,
В чем-то, так же несносна,
Но теперь ношу шапку зимой!

• 177
• 6
• Сборники
• Поделиться

Очень жаль, но меняются люди.
И становятся просто чужими.
Только мы их по прежнему любим,
Заменить не пытаясь другими.
А у них горизонты и цели,
Достижения новые в жизни.
Это мы их забыть не успели!
Это мы, как компьютер, зависли.
И застыли картинкой на прошлом,
Не сумев с настоящим смириться.
А пора, как бы не было сложно,
Обновить наконец-то страницу.

• 170
• 9
• Сборники
• Поделиться

• 161
• 3
• Сборники
• Поделиться

Не спешить туда, где не ждут

Не спешить туда, где не ждут,
даже если там — целый мир.
Не выдумывать ложный уют,
где его никто не просил.
Опускаться уметь с небес,
ощущать под ногами твердь.
Научиться жить как-то "без",
если заперли плотно дверь.
Быть честнее с самим собой,
понимать каждый новый шаг.
Если надо, пускаться в бой,
побеждая нелепый страх.
Попытаться по новой жить,
не теряя бесценных дней,
не цепляясь за миражи,
стать разумнее и мудрей.
Отпускать, где хотят уйти,
различать, когда тебе врут,
все обиды сумев простить,
не спешить туда, где не ждут.

• 116
• 5
• Сборники
• Поделиться

Без тебя странный привкус у кофе,
Чай с малиной совсем не душистый.
Я везде, черт возьми, вижу профиль
И анфас твой. Пора к окулисту.

Без тебя выходные не в радость,
Дни холодные на Занзибаре.
Шоколад потерял свою сладость,
Ниже градус напитков на баре.

Без тебя все не то, все не это!
Солнца круг стал немного квадратным.
Не хватало еще конца света!
Ты, давай, возвращайся обратно!

• 59
• 5
• Сборники
• Поделиться

Давай с тобой построим дом,
Уютный, со стеклянной крышей,
Давай собаку заведем
И кошку, с мордой наглой, рыжей.

И обязательно камин,
Я знаю дорого, но все же. . .
А наши дети, как один
Пусть будут на тебя похожи.

Давай вдвоем готовить плов,
Кухонные задернув шторы,
Не забывать про нежность слов,
Пустые сдерживать укоры.

Давай писать о нас роман,
Длиною в жизнь, на чистовик,
Пусть неумело, но без драм,
С ошибками, но без интриг!

• 43
• 3
• Сборники
• Поделиться

Вот так и живем

Вот так и живем мы, считая недели
До лета, до отпуска и до зарплаты,
Ругаем дожди, замерзаем в метели,
Боимся открыться. А помнишь, когда-то
Не думали вовсе о времени года,
Ловили снежинки в смешных рукавицах,
И счастливы были в любую погоду,
И мыслями были свободны, как птицы,
Решали все сердцем, без страха ошибок,
Друзьям рассылали открытки по почте,
Мы верили в силу тепла и улыбок
И были пропитаны таинством ночи.
Теперь мы спешим, от себя убегая,
Забыв позвонить, написать, оглянуться.
Стекает по трубам вода дождевая,
И в ней не спеша растворяются чувства.
А может, мы снова научимся верить,
Сомнения все на надежды исправим,
Не станем считать до чего-то недели,
А будем любить — без границ и без правил!

• 23
• 1
• Сборники
• Поделиться

Я разучилась быть гордой

Я разучилась быть гордой,
чувства свои не прячу,
бьются они, как мячик,
лед пробивая твердый.

Я разучилась быть сильной,
Нервы теперь привычка,
хочешь сгорю, как спичка,
В этой ночи чернильной?

Я научилась быть смелой,
в руки твои — беспечно,
в мысли твои — по встречной,
в сердце поглубже стрелы.

Я научилась быть слабой,
чтобы в тебе раствориться.
Не вырывай страницу,
сделай ее заглавной!

• 26
• 2
• Сборники
• Поделиться

Простила тебя по наивности снова,
Меня видно прет быть такой бестолковой!
Ведь стоит услышать заветное слово
И игры в любовь начинаем по новой.

Ну сколько в запасе твоем этих слов?
Ты их повторяешь как-будто назло,
Но как ни крути, а диагноз таков —
Везет несказанно мне на мудаков!

• 26
• 1
• Сборники
• Поделиться

Настало время что-то изменить,
Привычки или, может, цвет волос,
Обрезать надоедливую нить
Из прошлого, со вкусом моих слез.

Уйти от бесконечной суеты,
Забыть о тех, кто обо мне забыл,
Позволить сердцу смелые мечты
И обрести немного новых сил.

Влюбиться в зимний запах мандарин
И написать простой счастливый стих,
Бродить среди светящихся витрин
И выбирать подарки для родных.

Настало время что-то изменить,
Так символично — скоро Новый год,
Обрежу надоедливую нить
И непременно будет новый взлет!

• 26
• Сборники
• Поделиться

Мы все на самом деле верим в чудо
И все хотим немного волшебства —
И, будь то снег внезапный, ниоткуда,
Или всей жизни новая глава.

Мы верим, что сбываются надежды
И каждый год, дыханье затаив,
Загадываем в полночь, как и прежде
Желания, под праздничный мотив.

И даже если в сердце много грусти,
И для печали тысячи причин,
Доверчиво кусочек счастья впустим,
Оно растопит пару снежных льдин.

Мы все умеем быть чуть-чуть сильней,
Прощать обиды, начинать с нуля.
Пусть новый год нас сделает мудрей
И будет прожит каждый день не зря!