Стихотворение "Сретенье" выделяется из всего корпуса библейских стихов И. Бродского. В чем же его особенность? В том, что его "топос" И "хронос" наиболее полно и точно следуют первоисточнику, т.е. Евангелию.
Начинается стихотворение событийно, сразу, без подготовки. Но чувствуется определенная робость поэта перед "материалом", которая выражается в своего рода косноязычии:
"Находились находившихся" – эта тавтологичность скрывается за мощным гулом стиха, но все-таки это досадный прокол, т.к. пишет уже весьма искушенный и зрелый поэт – стихотворение датировано 1972 годом. Но дальше все идет гладко.
Как уже было сказано, И. Бродский очень точно следует евангельскому повествованию. Точности он старается достичь буквальной:
В Евангелии читаем: "Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти доколе не увидит Христа Господня" (Лук. 2.26).
И. Бродский продолжает далее в стихотворении:
Перед нами поэтическое переложение молитвы Симеона-Богоприимца. Вот какова она в Евангелии: "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром; Ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов. Свет и просвещению язычников, и славу народа Твоего Израиля" (Лук. 2.29-32).
Евангельская молитва глубже стихов и красивее, а на церковно-славянском и того более. Но это и естественно. Евангелие – боговдохновенный текст, а стихи – просто вдохновенный.
Стих течет дальше – Бродский продолжает перелагать на стихи евангельское повествование – слова Симеона, сказанные Марии:
Снова приведем параллельный евангельский текст: "Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (И Тебе Самой оружие пройдет душу) да откроются помышления многих сердец" (Лук. 2.34–35).
На этом параллелизм текста стихотворения и текста Евангелия заканчивается. И условно можно сказать, что заканчивается первая часть стихотворения. (Автор не делит стихотворение на первую и вторую части.) "Вторая часть" – это человек пред ликом смерти, путь Симеона из жизни в "глухонемые владения смерти".
Симеон идет в смерть без страха, потому что знает – Спаситель пришел. Недолго осталось мучиться в мрачном шеоле – загробном месте тоски и печали. Это знание, этот светильник освещает и освещает его дорогу. Это первый лучик – предвестник Незаходимого Солнца, которое вскоре спустится в ад и упразднит смерть, и каждый верующий сможет сказать: "Ад, где твое жало? Смерть, где твоя победа?" Итак, Симеон несет первую весть об уже начавшемся спасении мира, о Спасителе:
И. Бродский и здесь не отклоняется от христианского понимания. Но есть одно "но" . А действительно ли подлинно и до конца раскрыл поэт в своем стихотворении смысл великого события – Сретения; события вселенского масштаба? На наш взгляд, И. Бродский показал только внешнюю сторону.
По прямому смыслу соответствующего евангельского текста (Лук. 2, 22-38) Мария и Иосиф, по обычаю, принесли Христа на 40-й день после рождения в храм, где их встретил Симеон, узнавший в Младенце Мессию и предсказавший его судьбу. Именно это и описывает И. Бродский. Но "высший смысл события становится понятным, если вспомнить, что в праздник Сретения на литургии читается то место из послания апостола Павла к Евреям (Евр. VII, 7-17), где говорится о перемене священства, о том, что у нас (христиан) новый Первосвященник – Христос – священник не по чину Аарона, а по более высокому чину Мелхиседека, что с переменой священства необходима и перемена закона. Это следует понимать как указание на переход от эпохи Ветхого завета к эпохе Нового завета. Совершенно естественно, что Симеон олицетворяет Ветхий завет, а Христос есть Новый завет. Тогда слова Симеона: "Ныне отпущаети раба Твоего, Владыко . " – можно понимать не только буквально, но и как добровольную перемену священства" * .
Показать и прямой и высший смысл события способна икона – например, икона "Сретение" (мастерская Андрея Рублева, 1408 г.). "На иконе показан момент, когда Симеон взял из рук Марии Младенца (это прямой смысл события), но одновременно сцене придан и второй смысл: оборвано изображение колонны, поддерживающей киворий над престолом, продлен (в нарушение естественной геометрии) престол в сторону Симеона, икона скомпонована так, чтобы Младенец зрительно оказался над престолом и под киворием. Мы видим не только передачу Младенца Марией, но и движение Симеона, как бы опускающего Христа на Его престол, жест, символизирующий акт добровольной передачи власти Ветхим заветом (Симеоном) Новому завету (Христу). Надпрестольное пространство является самым святым местом в храме, куда немыслимо помещение какого-либо младенца (это место Бога), поэтому жест Симеона приобретает характер исключительности, и зрителю ясно, что Симеон держит на руках воплотившееся Божество" * .
И. Бродский этого высшего смысла не показывает. Только прямой, внешний. Он идет по пути не иконописцев. Нарушение перспективы для него немыслимо. Поэт идет по тому пути, по которому пошла живопись эпохи Возрождения. Возьмем фреску Папеллы дель Арена "Сретение" Джотто, гениального художника Проторенессанса. Фреска выполнена в прямой перспективе, нет никаких "деформаций" пространства. "В результате здесь показан обычный обряд воцерковления, совершаемый над каждым младенцем мужского пола; сцена приобрела характер бытовой зарисовки. На иконе школы Андрея Рублева отражен поворотный момент истории человечества, событие эпохальное, у Джотто – событие повседневное" * .
Почему же И. Бродский не показал высшего смысла Сретения? Сразу надо оговориться, мы не предъявляем требования, что поэт должен быть канонически и догматически точен. Поэт не богослов. Он волен выбирать любой путь. В этом великое благо и великая трагедия искусства, да и всей жизни.
И. Бродский, находясь в рамках христианской культуры, центр тяжести в своем творчестве переносит на второе слово этого понятия, на культуру. Поэтому он идет по "ренессансному" пути. Этот путь, может быть, более красив внешне, но в то же время и менее ответствен. Человек прячется за весь пласт культуры, растворяется в нем и становится предоставлен только самому себе. И. Бродский говорил, что ему более всего из христианских систем импонирует кальвинизм, "потому что согласно кальвинистской доктрине человек отвечает сам перед собой за все. То есть он сам, до известной степени, свой Страшный суд" * . Благочестивая форма эгоизма, ведущая к деизму – основная религиозная концепция современного "культурного" мира. Недаром Реформация – плоть от плоти ренессансное явление: "Я" В центре, а уж потом Бог, пусть и Всесильный и могущественный, но потом.
Сделав упор на культуру, И. Бродский совершенно логично приходит к тому, что идея Бога в его эстетической концепции подменяется идеей Языка. Не всегда строго это выражено в его творчестве. Быть может, более декларативно. Где-то глубоко у поэта сохраняется память о Дарителе этого языка. Но общая тенденция такова. С одной стороны, это отрадно, т.к. возведение языка в статус бога способствует действительному его возвышению. Но с другой стороны, язык амбивалентен добру и злу, значит, и бог-язык равно приемлет и добро, и зло. А носитель языка? Что касается И. Бродского, то он не на стороне зла. Его метафизическая чуткость и одаренность позволяют ему пройти по узкой тропке над пропастью (хотя и не всегда гладко, бывают и срывы). Но идти этим же путем – большой соблазн, и далеко не каждый это сможет выдержать.
Итак, возвращаясь к "Сретенью" И подытоживая, нужно сказать, что это стихотворение хотя и выделяется из всего творчества поэта, все равно остается "законной кометой" эстетической системы И. Бродского.
► Читайте также другие статьи о жизни и творчестве И. Бродского:
