Содержание
История создания рассказа
Впервые повесть была опубликована в сборнике товарищества «Знание» за 1903 год с посвящением Ф.И. Шаляпину. В последующих изданиях посвящение было снято. Отдельным изданием произведение было опубликовано в 1904 году в Мюнхене издательством Ю. Мархлевского («Новости русской литературы»), а затем в 1908 году в Петербурге издательством «Пробуждение». Импульсом к созданию сюжета повести стал разговор с М. Горьким о горделивом попе, который под влиянием учения Л.Н. Толстого снял сан.
Краткий пересказ произвдения
Как муравей — песчинка к песчинке — строил отец Василий свою жизнь: женился, стал священником, произвел на свет сына и дочь. Через семь лет жизнь рассыпалась в прах. Утонул в реке его сын, жена с горя стала пить. Покоя не находит отец Василий и в храме — люди его сторонятся, староста открыто презирает. Даже на именины к нему приходит только причт, почтенные односельчане не удостаивают батюшку внимания. По ночам пьяная жена требует от него ласк, хрипло моля: «Отдай сына, поп! Отдай, проклятый!» И страсть ее побеждает целомудренного мужа.
Рождается мальчик, в память покойного брата нарекают его Василием. Вскоре становится ясно, что ребенок — идиот; еще нестерпимее делается жизнь. Прежде отцу Василию казалось: земля крохотная, а на ней он один, огромный. Теперь эта земля вдруг населяется людьми, все они идут к нему на исповедь, а он, безжалостно и бесстыдно требуя от каждого правды, со сдержанным гневом повторяет: «Что я могу сделать? Что я — Бог? Его проси!» Он позвал к себе горе — и горе идет и идет со всей земли, и он бессилен уменьшить земное горе, а только повторяет: «Его проси!» — уже сомневаясь в желании Бога облегчить людское страдание.
Как-то Великим постом исповедуется ему нищий калека. Страшное признание делает он: десят лет назад изнасиловал в лесу девочку, задушил ее и закопал. Многим священникам сообщал злодей свою тайну — и никто ему не верил; он и сам стал думать, что это — злая сказка, и, рассказывая ее в следующий раз, придумывал новые подробности, менял облик бедной жертвы. Отец Василий — первый, кто верит услышанному, словно сам совершил злодеяние. Упав на колени перед убийцей, священник кричит: «На земле ад, на небе ад! Где же рай? Ты человек или червь? Где твой Бог, зачем оставил тебя? Не верь в ад, не бойся! Ада не будет! Ты окажешься в раю, с праведными, со святыми, выше всех — это я тебе говорю!..»
В ту ночь, накануне Страстной пятницы, отец Василий признается жене, что не может идти в церковь. Он решает пережить как-то лето, а осенью снять с себя сан и уехать с семьей куда глаза глядят, далеко-далеко…
Это решение вносит в дом покой. Три месяца отдыхает душа. А в конце июля, когда отец Василий был на сенокосе, в доме его вспыхивает пожар и заживо сгорает жена.
Он долго бродил по саду старого дьякона, служащего с ним и приютившего с дочерью и сыном после пожара. И чудны мысли отца Василия: пожар — не был ли таким же огненным столпом, как тот, что евреям указывал путь в пустыне? Всю его жизнь Бог решил обратить в пустыню — не для того ли, чтобы он, Василий Фивейский, не блуждал более по старым, изъезженным путям?..
И впервые за долгие годы, склонив смиренно голову, он произносит в то утро: «Да будет святая воля Твоя!» — и люди, увидевшие его в то утро в саду, встречают незнакомого, совсем нового, как из другого мира, человека, спрашивающего их с улыбкою: «Что вы так на меня смотрите? Разве я — чудо?»
Отец Василий отправляет дочь в город к сестре, строит новый дом, где живет вдвоем с сыном, читая ему вслух Евангелие и сам будто впервые слушая об исцелении слепого, о воскрешении Лазаря. В церкви он теперь служит ежедневно (а прежде — лишь по праздникам); наложил на себя монашеские обеты, строгий пост. И это новое его житие еще больше настораживает односельчан. Когда погибает мужик Семен Мосягин, определенный отцом Василием в работники к церковному старосте, все сходятся на том, что виноват — поп.
Староста входит к отцу Василию в алтарь и впрямую заявляет: «уходи отс. От тебя здесь одни несчастья. Курица и та без причин околеть не смеет, а от тебя гибнут люди». И тогда отец Василий, всю жизнь боявшийся старосту, первый снимавший шляпу при встрече с ним, изгоняет его из храма, как библейский пророк, с гневом и пламенем во взоре…
Отпевание Семена совершается в Духов день. По храму — запах тления, за окнами темно, как ночью. Тревога пробегает по толпе молящихся. И разражается гроза: прервав чтение поминальных молитв, отец Василий хохочет беззвучно и торжествующе, как Моисей, узревший Бога, и, подойдя ко гробу, где лежит безобразное, распухшее тело, зычно возглашает: «Тебе говорю — встань!»
Не слушается его мертвец, не открывает глаз, не восстает из гроба. «Не хочешь?» — отец Василий трясет гроб, выталкивает из него мертвеца. Народ в страхе выбегает из храма, полагая, что в тихого и нелепого их пастыря вселились бесы. А он продолжает взывать к покойнику; но скорее стены рухнут, чем послушается его мертвец… Да он и не с мертвецом ведет поединок — сражается с Богом, в которого уверовал беспредельно и потому вправе требовать чуда!
Охваченный яростью, отец Василий выбегает из церкви и мчит через село, в чисто поле, где оплакивал не раз свою горькую судьбу, свою испепеленную жизнь. Там, среди поля, и найдут его назавтра мужики — распластанного в такой позе, будто и мертвый он продолжал бег…
М. К. Поздняев
Анализ рассказа
В повести “Жизнь Василия Фивейского” Л. Н. Андреев использует черты экспрессионизма, которые выражаются в символах, гиперболах, преобладании лирико-субъективного начала над эпическим. Это ярко проявляется в портрете отца Василия, Андреев постоянно подчеркивает в нем глаза: “Они были маленькие, ввалившиеся, черные, как уголь, и ярким светом горел в них отразившийся небесный пламень”. Максимальную выразительность портрет героя приобретает в сцене, когда церковный староста Иван Копров обвиняет отца Василия в богоотступническом своеволии. Прием укрупнения портретной детали помогает Андрееву показать трагическое величие фигуры священника: “Пунцовый от гнева, Иван Порфирыч сверху взглянул на попа – и застыл с раскрытым ртом.
На него смотрели бездонно-глубокие глаза. Ни лица, ни тела не видал Иван Порфирыч. Одни глаза – г огромные, как стена, как алтарь, зияющие, таинственные, повелительные – глядели на него, – и, точно обожженный, он бессознательно отмахнулся рукою и вышел, толкнувшись о притолоку толстым плечом.
И в похолодевшую спину его, как сквозь каменную стену, все еще впивались черные и страшные глаза”. Центральная деталь портретной зарисовки – глаза – укрупняется при помощи различных изобразительно-выразительных средств (эпитетов, сравнений), гиперболизируется. Кроме того, испепеляющая сила взгляда (а следовательно, и сила воли характера Фивейского) подчеркивается реакцией на него Копрова, который выходит, толкнувшись о притолоку толстым плечом.
Не менее интересной в повести выглядит фигура Ивана Порфирыча. Он обрисован как богатый, счастливый и всеми уважаемый человек. В его портрете Л. Н. Андреев подчеркивает характерную деталь — черную бороду. В суждениях герой не основателен.
Возмущает, например, случай, когда он оговаривает пришедшую в церковь попадью за пьянство. “Эту пьяницу совсем бы в церковь пускать не следовало. Стыд!” – восклицает герой. А ведь несчастная попадья, потерявшая сына, просто-напросто пьет с горя, а в церковь пришла за поддержкой.
Однако гибель сына не единственное испытание, которое посылает ей судьба. Как ни берегла свой плод обрадованная женщина, у нее рождается сын-идиот. Образ идиота разрастается, начинает господствовать над всей семьей.
Сжимается даже сам дом. Его обитателей постоянно мучают клопы. Откуда-то появляется рваное белье и одежда – символы неустроенности, беспорядка. Идиот нечистоплотен и озлоблен, похож на звереныша.
Это одновременно символ незаслуженного горя и вырождения. Весь ужас, который несет в себе рожденное попадьей существо, красноречиво воплощает его портрет: “И был отвратителен и страшен его вид: на узеньких, совсем еще детских плечах сидел маленький череп с огромным, неподвижным и широким лицом, как у взрослого. Что-то тревожное и пугающее было в этом диком несоответствии между головой и телом, и казалось, что ребенок “надел зачем-то огромную и странную маску”.
Постепенно тема безумия в повести разрастается. Сходит с ума и сама попадья. Ночными тенями подступает безумие к самому Василию.
Попадья напоминает ему лошадь со сломанным копытом, которую вели на живодерню. Ему кажется, что если бы кто-то заживо положил женщину в могилу, то поступил бы хорошо, такие несчастные у той глаза.
Тема безумия звучит и в сцене отпевания Семена Мосяги-на, которого отец Василий определил работником к церковному старосте. И сам Василий, и окружающие чувствуют вину священника за гибель Семена. Во время отпевания начинается гроза. Прервав чтение молитв, отец Василий подходит к гробу и пытается усилием воли воскресить мертвеца, затем выталкивает его из гроба.
Народ, глядя на эту картину, в страхе выбегает из храма, полагая, что в священника вселились бесы.
Важную роль в повести играет пейзаж. Природа оттеняет переживания героев, но, помимо этого, и сама живет своей независимой жизнью. Осенняя ночь, сопутствовавшая безумной страсти несчастной попадьи, описывается как страдающее и одинокое существо: “В наглухо закрытые ставни упорно стучал осенний дождь, и тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь”, “Под долгие стоны осенней ночи”, “Бесприютностью дышала осенняя ночь”, “Ночь молчала”, “Ненарушимая и грозная тишина смыкалась и душила, начинала гудеть”, “Как саван облипала его глухая и бесстрастная тишина”, “Тьма разбегалась перед ним, длинными тенями забегала сзади и лукаво кралась по пятам”.
Отец Василий сопоставляется в повести с библейским праведником Иовом. Однако Фивейский не раз восстает против бога, рока и несправедливости, мечтает снять сан и уехать с женой куда-нибудь, а идиота отдать в приют. Но жена сгорает во время пожара. В конце концов отец Василий гибнет.
В последние минуты ему кажется, что небо охвачено огнем и рушится мир. И этот финал выглядит закономерным для творчества Л. Н. Андреева, так как в нем всесильный рок оказывается сильнее человека.
