Стихи О Гордости — подборка стихотворений

Содержание

Стихи

про гордость

Михаил Лермонтов — Я не унижусь пред тобою

Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслею небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!
Я горд!- прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил,-
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец!- лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала — я тебя не знал!

Эдуард Асадов — Если любовь уходит, какое найти решенье

Если любовь уходит, какое найти решенье?
Можно прибегнуть к доводам, спорить и убеждать,
Можно пойти на просьбы и даже на униженья,
Можно грозить расплатой, пробуя запугать.

Можно вспомнить былое, каждую светлую малость,
И, с болью твердя, как горько в разлуке пройдут года,
Поколебать на время, может быть, вызвать жалость
И удержать на время. На время — не навсегда.

А можно, страха и боли даже не выдав взглядом,
Сказать: — Я люблю. Подумай. Радости не ломай. —
И если ответит отказом, не дрогнув, принять, как надо,
Окна и двери — настежь! —Я не держу. Прощай!

Конечно, ужасно трудно, мучась, держаться твердо.
И все-таки, чтоб себя же не презирать потом,
Если любовь уходит — хоть вой, но останься гордым.
Живи и будь человеком, а не ползи ужом!

Александр Яшин — Орел

Из-за утеса,
Как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.

А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка,
И, как всегда, широкими кругами,
Не торопясь, ушел за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была
Для перепелок, а не для орла?
Иль задрожала у стрелка рука
И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо…
Орел упал,
Но средь далеких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.

Шарль Бодлер — Воздаяние гордости

В те дни чудесные, когда у Богословья
Была и молодость и сила полнокровья,
Один из докторов — как видно по всему,
Высокий ум, в сердцах рассеивавший тьму,
Их бездны черные будивший словом жгучим,
К небесным истинам карабкаясь по кручам,
Где он и сам не знал ни тропок, ни дорог,
Где только чистый Дух еще пройти бы мог, —
Так дико возопил в диавольской гордыне,
Как будто страх в него вселился на вершине:
«Христос! Ничтожество! Я сам тебя вознес!
Открой я людям все, в чем ты не прав, Христос,
На смену похвалам посыплются хуленья,
Тебя, как выкидыш, забудут поколенья».

Сказал и замолчал, и впрямь сошел с ума,
Как будто наползла на это солнце тьма.
Рассудок хаосом затмился. В гордом храме,
Блиставшем некогда богатыми дарами,
Где жизнь гармонии была подчинена,
Все поглотила ночь, настала тишина,
Как в запертом на ключ, заброшенном подвале.
Уже не различал он, лето ли, зим
На пса бродячего похожий, рыскал он,
Не видя ничего, оборван, изможден,
Посмешище детей, ненужный и зловещий,
Подобный брошенной и отслужившей вещи.

Юлия Друнина — Белый флаг

За спором — спор.
За ссорой — снова ссора.
Не сосчитать «атак» и «контратак»…
Тогда любовь пошла парламентером —
Над нею белый заметался флаг.

Полотнище, конечно, не защита.
Но шла Любовь, не опуская глаз,
И, безоружная, была добита…

Зато из праха гордость поднялась.

Маргарита Агашина — Гордость

Я по утрам, как все, встаю.
Но как же мне вставать
не хочется!
Не от забот я устаю —
я устаю от одиночества.

Я полюбила вечера
за то, что к вечеру, доверчиво,
спадает с плеч моих жара —
мои дела сдаются к вечеру.

Я дни тяжёлые люблю
за то, что ждать на помощь некого,
и о себе подумать некогда.
От трудных дней
я крепче сплю.

Но снова утро настаёт!
И мне опять —
вставать не хочется
и врать, что всё —
наоборот:
что я устала —
от забот,
что мне плевать
на одиночество.

Маргарита Агашина — Ладно. Выживу. Не первая!

Ладно. Выживу. Не первая!
…А когда невмоготу,
все свои надежды верные
в сотый раз пересочту.

Все-то боли годы вылечат,
горе — в песню унесут.
Сил не хватит —
гордость выручит,
люди добрые спасут.

Юлия Друнина — Я не знала измены в любви

Я не знала измены в любви,
Я ее ощущала начало —
Легкий крен, ненадежность причала
И себе говорила: «Порви!»
Потому, вероятно, не знала
Никогда я измены в любви.

Я и в дружбе могла различить
Первый легкий снежок охлажценья.
Обрывала с улыбкою нить
И шутила еще: «До видзення!»
Только гордость —
Мой якорь спасенья…

Эдуард Асадов — Ушла. Умчалась гордо, словно птица

Ушла. Умчалась гордо, словно птица.
Но, встретившись с реальною судьбой,
Что не щадя заставит приземлиться,
Ты будешь тем лишь целый век гордиться,
Что я знаком когда-то был с тобой!

Юлия Друнина — Я не привыкла

Я не привыкла,
Чтоб меня жалели,
Я тем гордилась, что среди огня
Мужчины в окровавленных шинелях
На помощь звали девушку —
Меня…

Но в этот вечер,
Мирный, зимний, белый,
Припоминать былое не хочу,
И женщиной —
Растерянной, несмелой —
Я припадаю к твому плечу.

Белла Ахмадулина — О магнолия, как я хочу быть с тобой

За листом твоим,
листом дорогим,
не угнаться —
он летит по воде и по суше.
Так и сердце его:
другим, другим,
другим его сердце послушно.

О моя магнолия,
лист твой поднят
ветром —
не видать тебе твоего листа.
Наверно, не помнит он меня,
наверно, не помнит,
конечно, не помнит он моего лица.

Девятиглазого солнца
и бушующих морей
мы несем любовь,
только ты и я.
Но почему он не помнит
об этой любви моей,
почему, магнолия,
он не помнит меня?

У тебя, быть может,
был такой же час,
и он снова вернется,
и все это развеется.
Нет, чтобы южные ветры
навеки покинули нас,
мне что-то не верится,
что-то не верится.

Как он горд, магнолия,
как он горд.
Но с нами любовь
и цвет голубой
прекрасных морей,
прекрасных гор.
О магнолия, как я хочу быть с тобой!

Феликс Чуев — Главное чувство

Я хочу, чтобы гордость была за страну,
Чтоб красивым был прожитый день,
Чтоб заснуть у хорошего чувства в плену,
Вспоминая хороших людей.

Я гордиться хочу!
Я для этого рос
И готовил себя для побед,
Потому что изведал до счастья, до слёз:
Выше славы Отечества — нет.

Как другие, не знаю.
Хочу одного:
Те, кого полюбил за восход,
За роскошное слово и за мастерство,
Незнакомцы и други, — вперёд!

Ирина Фаузель — Я сильная, я смелая, я гордая

Я всё переживу… ведь я же сильная…
И виду не подам как плохо мне,
И пусть все думают что я счастливая,
Всегда с улыбкой буду на лице…

Я всё переживу… ведь я же смелая…
И мне не страшно что осталась я одна,
Жизнь так устроена… ну что поделаешь?
Капризам нашим не подчинена она…

Я всё переживу… ведь я же гордая…
Ты оказался прав… люблю себя,
Я просто настоящая… к тому же женщина,
Такой какая есть не принял ты меня…

Иосиф Бродский — На прения с самим собою ночь

На прения с самим
собою ночь
убив, глотаешь дым,
уже не прочь
в набрякшую гортань
рукой залезть.
По пуговицам грань
готов провесть.

Чиня себе правёж,
душе, уму,
порою изведешь
такую тьму
и времени и слов,
что ломит грудь,
что в зеркало готов
подчас взглянуть.

Но это только ты,
и жизнь твоя
уложена в черты
лица, края
которого тверды
в беде, в труде
и, видимо, чужды
любой среде.

Но это только ты.
Твое лицо
для спорящей четы
само кольцо.
Не зеркала вина,
что скривлен рот:
ты Лотова жена
и сам же Лот.

Но это только ты.
А фон твой — ад.
Смотри без суеты
вперед. Назад
без ужаса смотри.
Будь прям и горд,
раздроблен изнутри,
на ощупь тверд.

Афанасий Фет — Я знаю, гордая, ты любишь самовластье

Я знаю, гордая, ты любишь самовластье;
Тебя в ревнивом сне томит чужое счастье;
Свободы смелый лик и томный взор любви
Манят наперерыв желания твои.
Чрез всю толпу рабов у пышной колесницы
Я взгляд лукавый твой под бархатом ресницы
Давно прочел, давно — и разгадал с тех пор,
Где жертву новую твой выбирает взор.
Несчастный юноша! давно ль, веселья полный,
Скользил его челнок, расталкивая волны?
Смотри, как счастлив он, как волен… он — ничей;
Лобзает ветр один руно его кудрей.
Рука, окрепшая в труде однообразном,
Минула берега, манящие соблазном.
Но горе! ты поешь; на зыбкое стекло
Из ослабевших рук упущено весло;
Он скован, — ты поешь, ты блещешь красотою,
Для взоров божество — сирена под водою.

Эдуард Асадов — Стихи о гордой красоте

Как нежданного счастья вестник,
Ты стоишь на пороге мая,
Будто сотканная из песни,
И загадочная, и простая.

Я избалован счастьем мало.
Вот стою и боюсь шевелиться:
Вдруг мне все это только снится,
Дунет ветер… и ты — пропала?!

Ветер дунул, промчал над садом,
Только образ твой не пропал.
Ты шагнула, ты стала рядом
И чуть слышно спросила: «Ждал?»

Ждал? Тебе ли в том сомневаться!
Только ждал я не вечер, нет.
Ждал я десять, а может статься,
Все пятнадцать иль двадцать лет.

Потому и стою, бледнея,
И взволнованный и немой.
Парк нас манит густой аллеей,
Звезды кружат над головой…

Можно скрыться, уйти от света
К соснам, к морю, в хмельную дрожь…
Только ты не пойдешь на это,
И я рад, что ты не пойдешь.

Да и мне ни к чему такое,
Хоть святым и не рвусь прослыть.
Просто, встретив хоть раз большое,
Сам не станешь его дробить.

Чуть доносится шум прибоя,
Млечный Путь как прозрачный дым…
Мы стоим на дороге двое,
Улыбаемся и молчим…

Пусть о грустном мы не сказали,
Но для нас и так не секрет,
Что для счастья мы опоздали,
Может статься, на много лет,

Можно все разгромить напасти.
Ради счастья — преграды в прах!
Только будет ли счастье — счастьем,
Коль на детских взойдет слезах?

Пусть иные сердца ракетой
Мчатся к цели сквозь боль и ложь.
Только ты не пойдешь на это,
И я горд, что ты не пойдешь!

Слышу ясно в душе сегодня
Звон победных фанфарных труб,
Хоть ни разу тебя не обнял
И твоих не коснулся губ.

Пусть пошутят друзья порою.
Пусть завидуют. В добрый час!
Я от них торжества не скрою,
Раз уж встретилось мне такое,
Что встречается только раз!

Ты не знаешь, какая сила
В этой гордой красе твоей!
Ты пришла, зажгла, окрылила,
Снова веру в меня вселила,
Чище сделала и светлей.

Ведь бывает, дорогой длинной,
Утомленный, забыв про сон,
Сквозь осоку и шум осиный
Ты идешь под комарный звон.

Но однажды ветви раздвинешь —
И, в ободранных сапогах,
На краю поляны застынешь
В солнце, в щебете и цветах…

Пусть цветов ты не станешь рвать,
А, до самых глубин взволнованный.
Потрясенный и зачарованный,
Долго так вот будешь стоять.

И потянет к лугам, к широтам,
Прямо к солнцу… И ты шагнешь!
Но теперь не пойдешь болотом,
Ни за что уже не пойдешь!

Марина Цветаева — Безупречен и горд

Безупречен и горд
В небо поднятый лоб.
Непонятен мне герб,
И не страшен мне гроб.

Меж вельмож и рабов,
Меж горбов и гербов,
Землю роющих лбов —
Я — из рода дубов.

Марина Цветаева — Гордость и робость — родные сестры

Гордость и робость — родные сестры,
Над колыбелью, дружные, встали.

«Лоб запрокинув!» — гордость велела.
«Очи потупив!» — робость шепнула.

Так прохожу я — очи потупив —
Лоб запрокинув — Гордость и Робость.

Я не знала измены в любви 0 (0)

Романтика 0 (0)

Приметы времени подобны
Тому, кто в это время жил.
В воспоминаньях есть свобода!
Доверюсь волшебству чернил,

Перу и ласковой бумаге
И время уступает мне,
Как гордость уступает браге,
И тонет чопорность в вине.

Я удивлял, ты – удивлялась.
Я был с тобой всегда в крылах.
И от того всё удавалось,
Что был у крыльев тех размах.

Я был художником, поэтом,
И всякий раз дарила мне
Ты восхищенье цвета лета,
Прикосновения к весне.

Дарила зимних флейт дыханье,
Осенних горечей чаи.
Я ж называл очарованьем
Такие выдумки твои.

Когда ты, милая, грустила,
Я брал гитару и играл
С тебя, и музыка вершила
Всё за меня. Я это знал

И лишь старался не нарушить
Мерцанье лепестковых нот.
Себе ты позволяла слушать
И грусть переносилась вброд.

Сама того не зная, в замке
Жила ты, я ж бродягой был,
Играл вельможам на шарманке
И нищим выручку дарил.

Но каждый раз под скудным светом
Свечей в полночный тихий час
Я алхимические меты
Любви выращивал для нас.

Истёртый философский камень
Свинцом порою отливал,
Но выручала рода память
И дух всеведущий начал!

Играла лютня, сладко пели
Сверчки… и звёзды, вторя им,
На хладном кобальте горели
Свеченьем нам неведомым.

Безупречен и горд 0 (0)

Безупречен и горд
В небо поднятый лоб.
Непонятен мне герб,
И не страшен мне гроб.

Меж вельмож и рабов,
Меж горбов и гербов,
Землю роющих лбов —
Я — из рода дубов.

Белый флаг 0 (0)

Полотнище, конечно, не защита.
Но шла Любовь, не опуская глаз,
И, безоружная, была добита…

Зато из праха гордость поднялась.

Главное чувство 0 (0)

Я сильная, я смелая, я гордая 0 (0)

Ладно. Выживу. Не первая! 5 (1)

Ладно. Выживу. Не первая!
…А когда невмоготу,
все свои надежды верные
в сотый раз пересочту.

Все-то боли годы вылечат,
горе — в песню унесут.
Сил не хватит —
гордость выручит,
люди добрые спасут.

Гордость 0 (0)

Я по утрам, как все, встаю.
Но как же мне вставать
не хочется!
Не от забот я устаю —
я устаю от одиночества.

Я полюбила вечера
за то, что к вечеру, доверчиво,
спадает с плеч моих жара —
мои дела сдаются к вечеру.

Я дни тяжёлые люблю
за то, что ждать на помощь некого,
и о себе подумать некогда.
От трудных дней
я крепче сплю.

Если любовь уходит, какое найти решенье 0 (0)

Ушла. Умчалась гордо, словно птица 0 (0)

Гусиная гордость 0 (0)

Говорит гусёнку гусь:
— Я, сынок, тобой горжусь!
Кто идёт гуськом и в ногу,
Не взлетая никуда,
Тот всегда найдёт дорогу
От сарая до пруда!

Люблю осеннюю Москву 0 (0)

Люблю осеннюю Москву
в ее убранстве светлом,
когда утрами жгут листву,
опавшую под ветром.
Огромный медленный костер
над облетевшим садом
похож на стрельчатый костел
с обугленным фасадом.
А старый клен совсем поник,
стоит, печально горбясь…
Мне кажется, своя у них,
своя у листьев гордость.
Ну что с того, ну что с того,
что смяты и побиты!
В них есть немое торжество
предчувствия победы.
Они полягут в чернозем,
собой его удобрят,
но через много лет и зим
потомки их одобрят,
Слезу ненужную утрут,
и в юном трепетанье
вся неоправданность утрат
получит оправданье…
Парит, парит гусиный клин,
за тучей гуси стонут.
Горит, горит осенний клен,
золою листья станут.
Ветрами старый сад продут,
он расстается с летом..
А листья новые придут,
придут за теми следом.