Раскрылся розовый бутон,
Прильнул к фиалке голубой,
И, легким ветром пробужден,
Склонился ландыш над травой.
Пел жаворонок в синеве,
Взлетая выше облаков,
И сладкозвучный соловей
Пел детям песню из кустов:
"Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою! "
Будет праздник, Я клянусь Вам
Станет светлым небосвод
Потому, что не для грусти
Создал Грузию Господь!
Сны о Грузии — вот радость!
И под утро так чиста
Виноградовая сладость,
Осенившая уста.
Ни о чем я не жалею,
Ничего я не хочу —
В золотом Свети-Цховели
Ставлю бедную свечу.
Малым камушкам во Мцхета
Воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
Вечно так, как ныне есть.
Пусть всегда мне будут в новость
И колдуют надо мной
Родины родной суровость,
Нежность родины чужой.
Я знаю Грузию такую
И в сердце строго берегу —
Лавины громкие ликуют,
И туры скачут на снегу.
Гремят алмазные протоки,
А над зеленым миром всем
Ступени льдов висят, как строки
Застывших в воздухе поэм.
Ночлеги в башнях, ужин скромный
На этой царственной земле,
Я спал под сводом полутемным
И снов не видел веселей.
О Грузия — нам слезы вытирая,
Ты — русской музы колыбель вторая.
О Грузии забыв неосторожно,
В России быть поэтом невозможно.
Поверьте мне, ведь видел стран немало,
Что Грузия — прекрасная страна!
В Батуми утром прибыл я сначала,
Природой любовался из окна.
И прямо у вокзала прыгнул в море!
Там, в основном, не галька, а песок.
Купался я и плавал на просторе,
Благославляя Грузии кусок.
Волна скрывала Башню Алфавита,
Вновь открывала башни вдалеке.
Мной новая страна была открыта,
И я лежал счастливый на песке.
Мне дали местных денег на маршрутку
(Красивая грузинка помогла).
Забыв, что я чужой там, на минутку,
Поехал я вершить свои дела.
Я в центре заселился в классный хостел,
По городу отлично погулял.
Там русских много. Всё легко и просто
Я обошёл пешком, ведь город мал.
Смотрел я на поющие фонтаны,
На башни, на Али с его Нино.
И на душе залечивали раны
Мне море и грузинское вино.
Потом был шторм. И набегали волны
Всё дальше, дальше устремляясь вверх.
Они порою были так огромны!
Смывая всё, собой пугали всех.
Но не скучал я, развлечений много:
На дискотеки там попасть легко,
Есть крепости, канатная дорога,
И Турция совсем недалеко.
Затем уехал в дождь я в Кутаиси,
И к храму поднимался под дождём.
Баграта храм глядит на всех из выси,
Собой напоминая нам о Нём.
Потом была отличная погода,
Я посетил Гелатский монастырь.
Красивы там и храмы, и природа,
Там царь Давид лежит как богатырь.
Я в Кутаиси угощался чачей,
В Тбилиси меня встретили с вином.
Друзей нашёл там, было то удачей,
По городу гуляли мы втроём.
В столице древней, Мцхете, побывали
И в Джвари у слияния двух рек.
В Тбилиси ели вкусные хинкали.
Поел, попил — и счастлив человек!
Там Троицкий собор есть кафедральный,
Огромный и красивый изнутри.
Недавно храм построен уникальный.
Способны люди чудо сотворить!
А Старый город — просто загляденье!
Красивых улиц много, закутков.
Веков различных чудное творенье,
И храмы смотрят с разных берегов.
Храм Анчисхати древний, храм Сиони
Всех восторгают и ласкают взор.
По вечерам всё светится на склоне.
Дороги сохранились с давних пор.
"Мост мира" над Курой — стеклянный, новый.
На улочках есть множество скульптур:
Фонарщик, Дворник, несколько суровый,
И Тамада — сплетение культур.
Весёлый хоровод "Берикаоба"
Застыл в Тбилиси старом навсегда.
А мы гуляли и смотрели в оба,
Вливались в наши души города.
Дух бани серной, где бывал и Пушкин,
Забыться мне помог от всяких дел.
Бассейн с водой горячей серной душу
И тело так приятно обогрел.
Военная грузинская дорога —
Такой красивый горный серпантин!
Прекрасных храмов вдоль дороги много.
В Россию путь из Грузии один.
Всё горы, лес, реки скалистый берег.
Осетия уже, Владикавказ.
Красавица-река с названьем Терек
И всё, чем только славится Кавказ.
Вокзал, вагон сидячий. Поезд вскоре
Привёз меня вновь к морю, в Туапсе.
Был утром дождь, а днём зашёл я в море
И на волнах качался, как и все.
Затем вновь поезд и вагон плацкартный.
И долгий путь в Чувашию, домой.
Лишь две недели, но не тур стандартный,
А путь через Армению такой.
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой. Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.
На холмах Грузии — А. С. Пушкин
Белла Ахмадулина, Сны о Грузии
Сны о Грузии — вот радость!
И под утро так чиста
виноградовая сладость,
осенившая уста.
Ни о чем я не жалею,
ничего я не хочу —
в золотом Свети-Цховели
ставлю бедную свечу.
малым камушкам во Мцхета
воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
вечно так, как ныне есть.
Пусть всегда мне будут в новость
и колдуют надо мной
родины родной суровость,
нежность родины чужой.
Пройдёт весенний холодок,
И возродится в цвете
Простой прибрежный городок —
Любимый Кобулети!
В нём жители — одна семья,
Всё делят: радость, беды,
Там вырос я, мои друзья,
Родители и деды.
Там вдоль дороги тополя
Шумят над головою,
Там чаем застланы поля,
Повсюду шум прибоя.
Там эвкалипты синевой
Блестят при лунном свете.
И ты единственный такой,
Любимый Кобулети.
Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
«Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной».
И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.
За грусть и жёлчь в своем лице
Кипенья жёлтых рек достоин,
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.
И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари * .
А ныне я в твою безглядь
Пришёл, не ведая причины:
Родной ли прах здесь обрыдать
Иль подсмотреть свой час кончины!
Мне всё равно! Я полон дум
О них, ушедших и великих.
Их исцелял гортанный шум
Твоих долин и речек диких.
Они бежали от врагов
И от друзей сюда бежали,
Чтоб только слышать звон шагов
Да видеть с гор глухие дали.
И я от тех же зол и бед
Бежал, навек простясь с богемой,
Зане * созрел во мне поэт
С большой эпическою темой.
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поёт о пробках в Моссельпроме.
И Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочёл —
И в клетке сдохла канарейка.
Других уж нечего считать,
Они под хладным солнцем зреют.
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют.
Прости, Кавказ, что я о них
Тебе промолвил ненароком,
Ты научи мой русских стих
Кизиловым струиться соком.
Чтоб, воротясь опять в Москву,
Я мог прекраснейшей поэмой
Забыть ненужную тоску
И не дружить вовек с богемой.
И чтоб одно в моей стране
Я мог твердить в свой час прощальный:
«Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной» * .
