ДЕЙСТВУЮТ:
1. Отец Свинуил.
2. Мать Фекла.
3. Комиссар.
4. Дьякон.
5. Театр Сатиры.
6. И прочие — рабочие.
Первое действие
Комната в образах. Дверь. Окно. Кровать с миллионом перин. Сидит мать Фекла — вся в грустях.
И пришел ко мне отец Свинуил,
и сел это он около
и говорит он:
«Матушка, говорит,
Фекла,
сиди, говорит, здесь,
ежели ты дура.
А я, говорит,
не могу,
вот она у меня, говорит, где
эта самая, говорит,
пролетарская диктатура».
И осталась я одинешенька.
День-деньской плачу,
ничего не делая.
Похудела — похудела я.
Со щек с одних спустила по пуду, —
скоро совсем
как спичка буду.
С треском распахивается окно.
(закутан во что-то для неузнаваемости)
Отец Свинуил!
О господи!
Через окно…
Да что это за занятие светское!
(с трудом влезший)
Цыц, товарищ Фекла!
Да здравствует власть советская!
Ничего не попишешь —
зря
Деникина
святой водой кропили-с.
Что́ Антанта, —
товарищ Мартов
и то
большевиков признал.
Укрепились.
Отец Свинуил!
От вас ли слышу?
Да ведь вы же ж так ненавидели…
А что мне?
На Принцевы острова ехать,
что ли?
Там только меня не видели!
Не то что в пароход,
ни в одну эскадру
такому не уместиться пузу.
Попробовал в трюм лезть, —
куда! —
все равно что
слона запихивать в бильярдную лузу.
Что же нам делать?
Что же нам делать?
Господи!
Хочешь,
в столб телеграфный,
ей-богу,
в столб телеграфный поставлю свечку,
только спаси,
только помилуй
твою разнесчастную овечку.
Чего хнычешь,
ничего не понимая!
Какой завтра день?
День?
Первое мая.
Первое мая!
Первое мая!
Что первое мая?
Посмотри на календарь,
число-то какое?
Красное?
Значит, праздник.
Дело ясное?
Значит, народ без дела шляться будет?
Так вот
я
и возопию к нему:
«Слушайте,
православные люди!
Праздник празднуете,
а праздновать без попа-то как?»
И разольюсь
и размажусь,
аки патока.
Это, мол,
не ладно,
что праздник, а без ладана.
Без попов, мол,
праздник
не обходится и в Европе ведь.
Праздник и не в праздник,
если не елейная проповедь.
Покажут, мол, вам, товарищи, праздник,
когда попадете на́ небо.
Несли бы вы, товарищи, лучше подаяние бы…
И жизнь, ой, пойдет, —
не жизнь, а манная.
От всех этих похорон
растопырю карманы я.
Услышь же молитвы наши,
господь вседержитель!
Услышит, —
шире карманы держите!
Второе действие
Угол церкви. Паперть. Пролет домов. В него вольется первомайское шествие. У церкви Свинуил и дьякон. Разглядывают.
Народу-то!
Народищу!
Никогда еще
народа стоко
и в пасху не ходило.
Чего глазеешь,
черт кудластый?
Раздувай,
раздувай кадило!
А ну-ка,
рассмотрим,
взлезем на паперть.
(Рассмотрел и после паузы в досаде.)
Как же ж это можно
в праздник
и без попа переть?
Да што без попа-то, —
без хоругвей прут,
и у каждого лопата!
Вывози, пречистая!
Дай обобрать ее.
Не слушают, идут.
Не слушают, идут.
Братие!
Да что вы,
черт вас дери,
отец я ваш духовный или нет?
Товарищи,
обождите минутку.
Тут какой-то человек орет, —
братьев потерял.
Может, кто знает?
Товарищ,
как ваших братьев фамилия?
Ваши братья что?
Работники?
Они, может, уже
на субботнике.
Да што вы, —
ах! —
я вовсе не про то.
Совершенно не в тех смыслах.
Я не про правдашних братьев,
а про братьев, которые по Христу…
Да ты, я вижу, свой,
товарищ, социалист.
Этак действительно
все мы тут братцы!
А ну,
братец,
попробуй.
За лопату
ты умеешь браться?
Да што вы, —
за лопату!
Как вам не стыдно,
ах!
Я не про такое равноправие.
Я про которое на небесах.
На небесах?
Да разве
с такой обузой
взлезешь на небо,
черт толстопузый?
Господа,
да што вы!
Священное лицо!
Можно этак чертом попа ли?
Откуда вы такие взялись?
Что вы
в РСФСР
с луны попали?
А ну-ка
скажи,
человек милейший,
есть ли у тебя документик
насчет исполнения в пролетарский день работы
какой-нибудь,
хотя бы самой малейшей?
Что вы,
помилуйте!
Да разве я против работы?
Хотите, —
хоругви спереди понесу.
Прикажите вынести.
Да что разговаривать!
Какие там еще хоругви!
Вот тебе лопата.
Марш —
для несения трудовой повинности.
Товарищи,
пощадите звание.
Ладно, ладно.
Марш на работу!
А на небо
как-нибудь
устроимся сами.
Третье действие
Комната первого действия. Та же Фекла — вся в ожидании.
Что это он
запропастился?
Ушел как в гроб.
Должно быть, уж миллион николаевками нагреб.
Идет.
Ну что, была треба?
Вваливается усталый в грязи Свинуил.
Отец Свинуил!
Что с тобой?
Из каких ты мест?
(доставая кусок хлеба — весело)
С требы.
А вот и полфунта хлеба.
(Отстраняет ухватившуюся было за кусок Феклу и сам впивается в него зубами.)
Отцепись, матушка.
Сама заработай.
Не трудящийся не ест.
Театр Сатиры спешит занавесить занавес. В это время опять врывается поп и бешено начинает трясти руку Театра Сатиры.
Простите великодушно.
С этого
с самого
с субботника.
Голоден, как собака, был.
Чуть достоуважаемый Театр Сатиры
поблагодарить не забыл.
Благодарю вас,
благодарю душевно-с,
что и я
в театр, наконец, попал.
А то совсем
в театрах
забыли про несчастного попа.
И светские
и военные выводились лица.
А нам
всего и удовольствия,
что молиться.
Передайте наше нижайшее
рабоче-крестьянскому правительству,
товарищу Луначарскому,
товарищу Маяковскому,
товарищу Зонову,
товарищу Малютину
и всей остальной массе.
Скажите:
благодарят, мол, вас
духовные отцы,
отцы монаси.
Передам, передам.
Уходите, ладно.
Все-таки поп
не может без ладана.
1920 г.
ДЕЙСТВУЮТ:
1. Отец Свинуил.
2. Мать Фекла.
3. Комиссар.
4. Дьякон.
5. Театр Сатиры.
6. И прочие — рабочие.
Первое действие
Комната в образах. Дверь. Окно. Кровать с миллионом перин. Сидит мать Фекла — вся в грустях.
И пришел ко мне отец Свинуил,
и сел это он около
и говорит он:
«Матушка, говорит,
Фекла,
сиди, говорит, здесь,
ежели ты дура.
А я, говорит,
не могу,
вот она у меня, говорит, где
эта самая, говорит,
пролетарская диктатура».
И осталась я одинешенька.
День-деньской плачу,
ничего не делая.
Похудела — похудела я.
Со щек с одних спустила по пуду, —
скоро совсем
как спичка буду.
С треском распахивается окно.
(закутан во что-то для неузнаваемости)
Отец Свинуил!
О господи!
Через окно…
Да что это за занятие светское!
(с трудом влезший)
Цыц, товарищ Фекла!
Да здравствует власть советская!
Ничего не попишешь —
зря
Деникина
святой водой кропили-с.
Что? Антанта, —
товарищ Мартов
и то
большевиков признал.
Укрепились.
Отец Свинуил!
От вас ли слышу?
Да ведь вы же ж так ненавидели…
А что мне?
На Принцевы острова ехать,
что ли?
Там только меня не видели!
Не то что в пароход,
ни в одну эскадру
такому не уместиться пузу.
Попробовал в трюм лезть, —
куда! —
все равно что
слона запихивать в бильярдную лузу.
Что же нам делать?
Что же нам делать?
Господи!
Хочешь,
в столб телеграфный,
ей-богу,
в столб телеграфный поставлю свечку,
только спаси,
только помилуй
твою разнесчастную овечку.
Чего хнычешь,
ничего не понимая!
Какой завтра день?
День?
Первое мая.
Первое мая!
Первое мая!
Что первое мая?
Посмотри на календарь,
число-то какое?
Красное?
Значит, праздник.
Дело ясное?
Значит, народ без дела шляться будет?
Так вот
я
и возопию к нему:
«Слушайте,
православные люди!
Праздник празднуете,
а праздновать без попа-то как?»
И разольюсь
и размажусь,
аки патока.
Это, мол,
не ладно,
что праздник, а без ладана.
Без попов, мол,
праздник
не обходится и в Европе ведь.
Праздник и не в праздник,
если не елейная проповедь.
Покажут, мол, вам, товарищи, праздник,
когда попадете на? небо.
Несли бы вы, товарищи, лучше подаяние бы…
И жизнь, ой, пойдет, —
не жизнь, а манная.
От всех этих похорон
растопырю карманы я.
Услышь же молитвы наши,
господь вседержитель!
Услышит, —
шире карманы держите!
Второе действие
Угол церкви. Паперть. Пролет домов. В него вольется первомайское шествие. У церкви Свинуил и дьякон. Разглядывают.
Народу-то!
Народищу!
Никогда еще
народа стоко
и в пасху не ходило.
Чего глазеешь,
черт кудластый?
Раздувай,
раздувай кадило!
А ну-ка,
рассмотрим,
взлезем на паперть.
(Рассмотрел и после паузы в досаде.)
Как же ж это можно
в праздник
и без попа переть?
Да што без попа-то, —
без хоругвей прут,
и у каждого лопата!
Вывози, пречистая!
Дай обобрать ее.
Не слушают, идут.
Не слушают, идут.
Братие!
Да что вы,
черт вас дери,
отец я ваш духовный или нет?
Товарищи,
обождите минутку.
Тут какой-то человек орет, —
братьев потерял.
Может, кто знает?
Товарищ,
как ваших братьев фамилия?
Ваши братья что?
Работники?
Они, может, уже
на субботнике.
Да што вы, —
ах! —
я вовсе не про то.
Совершенно не в тех смыслах.
Я не про правдашних братьев,
а про братьев, которые по Христу…
Да ты, я вижу, свой,
товарищ, социалист.
Этак действительно
все мы тут братцы!
А ну,
братец,
попробуй.
За лопату
ты умеешь браться?
Да што вы, —
за лопату!
Как вам не стыдно,
ах!
Я не про такое равноправие.
Я про которое на небесах.
На небесах?
Да разве
с такой обузой
взлезешь на небо,
черт толстопузый?
Господа,
да што вы!
Священное лицо!
Можно этак чертом попа ли?
Откуда вы такие взялись?
Что вы
в РСФСР
с луны попали?
А ну-ка
скажи,
человек милейший,
есть ли у тебя документик
насчет исполнения в пролетарский день работы
какой-нибудь,
хотя бы самой малейшей?
Что вы,
помилуйте!
Да разве я против работы?
Хотите, —
хоругви спереди понесу.
Прикажите вынести.
Да что разговаривать!
Какие там еще хоругви!
Вот тебе лопата.
Марш —
для несения трудовой повинности.
Товарищи,
пощадите звание.
Ладно, ладно.
Марш на работу!
А на небо
как-нибудь
устроимся сами.
Третье действие
Комната первого действия. Та же Фекла — вся в ожидании.
Что это он
запропастился?
Ушел как в гроб.
Должно быть, уж миллион николаевками нагреб.
Идет.
Ну что, была треба?
Вваливается усталый в грязи Свинуил.
Отец Свинуил!
Что с тобой?
Из каких ты мест?
(доставая кусок хлеба — весело)
С требы.
А вот и полфунта хлеба.
(Отстраняет ухватившуюся было за кусок Феклу и сам впивается в него зубами.)
Отцепись, матушка.
Сама заработай.
Не трудящийся не ест.
Театр Сатиры спешит занавесить занавес. В это время опять врывается поп и бешено начинает трясти руку Театра Сатиры.
Простите великодушно.
С этого
с самого
с субботника.
Голоден, как собака, был.
Чуть достоуважаемый Театр Сатиры
поблагодарить не забыл.
Благодарю вас,
благодарю душевно-с,
что и я
в театр, наконец, попал.
А то совсем
в театрах
забыли про несчастного попа.
И светские
и военные выводились лица.
А нам
всего и удовольствия,
что молиться.
Передайте наше нижайшее
рабоче-крестьянскому правительству,
товарищу Луначарскому,
товарищу Маяковскому,
товарищу Зонову,
товарищу Малютину
и всей остальной массе.
Скажите:
благодарят, мол, вас
духовные отцы,
отцы монаси.
Передам, передам.
Уходите, ладно.
Все-таки поп
не может без ладана.
ДЕЙСТВУЮТ:
1. Отец Свинуил.
2. Мать Фекла.
3. Комиссар.
4. Дьякон.
5. Театр Сатиры.
6. И прочие — рабочие.
Первое действие
Комната в образах. Дверь. Окно. Кровать с миллионом перин. Сидит мать Фекла — вся в грустях.
И пришел ко мне отец Свинуил,
и сел это он около
и говорит он:
«Матушка, говорит,
Фекла,
сиди, говорит, здесь,
ежели ты дура.
А я, говорит,
не могу,
вот она у меня, говорит, где
эта самая, говорит,
пролетарская диктатура».
И осталась я одинешенька.
День-деньской плачу,
ничего не делая.
Похудела — похудела я.
Со щек с одних спустила по пуду, —
скоро совсем
как спичка буду.
С треском распахивается окно.
(закутан во что-то для неузнаваемости)
Отец Свинуил!
О господи!
Через окно…
Да что это за занятие светское!
(с трудом влезший)
Цыц, товарищ Фекла!
Да здравствует власть советская!
Ничего не попишешь —
зря
Деникина
святой водой кропили-с.
Что́ Антанта, —
товарищ Мартов
и то
большевиков признал.
Укрепились.
Отец Свинуил!
От вас ли слышу?
Да ведь вы же ж так ненавидели…
А что мне?
На Принцевы острова ехать,
что ли?
Там только меня не видели!
Не то что в пароход,
ни в одну эскадру
такому не уместиться пузу.
Попробовал в трюм лезть, —
куда! —
все равно что
слона запихивать в бильярдную лузу.
Что же нам делать?
Что же нам делать?
Господи!
Хочешь,
в столб телеграфный,
ей-богу,
в столб телеграфный поставлю свечку,
только спаси,
только помилуй
твою разнесчастную овечку.
Чего хнычешь,
ничего не понимая!
Какой завтра день?
День?
Первое мая.
Первое мая!
Первое мая!
Что первое мая?
Посмотри на календарь,
число-то какое?
Красное?
Значит, праздник.
Дело ясное?
Значит, народ без дела шляться будет?
Так вот
я
и возопию к нему:
«Слушайте,
православные люди!
Праздник празднуете,
а праздновать без попа-то как?»
И разольюсь
и размажусь,
аки патока.
Это, мол,
не ладно,
что праздник, а без ладана.
Без попов, мол,
праздник
не обходится и в Европе ведь.
Праздник и не в праздник,
если не елейная проповедь.
Покажут, мол, вам, товарищи, праздник,
когда попадете на́ небо.
Несли бы вы, товарищи, лучше подаяние бы…
И жизнь, ой, пойдет, —
не жизнь, а манная.
От всех этих похорон
растопырю карманы я.
Услышь же молитвы наши,
господь вседержитель!
Услышит, —
шире карманы держите!
Второе действие
Угол церкви. Паперть. Пролет домов. В него вольется первомайское шествие. У церкви Свинуил и дьякон. Разглядывают.
Народу-то!
Народищу!
Никогда еще
народа стоко
и в пасху не ходило.
Чего глазеешь,
черт кудластый?
Раздувай,
раздувай кадило!
А ну-ка,
рассмотрим,
взлезем на паперть.
(Рассмотрел и после паузы в досаде.)
Как же ж это можно
в праздник
и без попа переть?
Да што без попа-то, —
без хоругвей прут,
и у каждого лопата!
Вывози, пречистая!
Дай обобрать ее.
Не слушают, идут.
Не слушают, идут.
Братие!
Да что вы,
черт вас дери,
отец я ваш духовный или нет?
Товарищи,
обождите минутку.
Тут какой-то человек орет, —
братьев потерял.
Может, кто знает?
Товарищ,
как ваших братьев фамилия?
Ваши братья что?
Работники?
Они, может, уже
на субботнике.
Да што вы, —
ах! —
я вовсе не про то.
Совершенно не в тех смыслах.
Я не про правдашних братьев,
а про братьев, которые по Христу…
Да ты, я вижу, свой,
товарищ, социалист.
Этак действительно
все мы тут братцы!
А ну,
братец,
попробуй.
За лопату
ты умеешь браться?
Да што вы, —
за лопату!
Как вам не стыдно,
ах!
Я не про такое равноправие.
Я про которое на небесах.
На небесах?
Да разве
с такой обузой
взлезешь на небо,
черт толстопузый?
Господа,
да што вы!
Священное лицо!
Можно этак чертом попа ли?
Откуда вы такие взялись?
Что вы
в РСФСР
с луны попали?
А ну-ка
скажи,
человек милейший,
есть ли у тебя документик
насчет исполнения в пролетарский день работы
какой-нибудь,
хотя бы самой малейшей?
Что вы,
помилуйте!
Да разве я против работы?
Хотите, —
хоругви спереди понесу.
Прикажите вынести.
Да что разговаривать!
Какие там еще хоругви!
Вот тебе лопата.
Марш —
для несения трудовой повинности.
Товарищи,
пощадите звание.
Ладно, ладно.
Марш на работу!
А на небо
как-нибудь
устроимся сами.
Третье действие
Комната первого действия. Та же Фекла — вся в ожидании.
Что это он
запропастился?
Ушел как в гроб.
Должно быть, уж миллион николаевками нагреб.
Идет.
Ну что, была треба?
Вваливается усталый в грязи Свинуил.
Отец Свинуил!
Что с тобой?
Из каких ты мест?
(доставая кусок хлеба — весело)
С требы.
А вот и полфунта хлеба.
(Отстраняет ухватившуюся было за кусок Феклу и сам впивается в него зубами.)
Отцепись, матушка.
Сама заработай.
Не трудящийся не ест.
Театр Сатиры спешит занавесить занавес. В это время опять врывается поп и бешено начинает трясти руку Театра Сатиры.
Простите великодушно.
С этого
с самого
с субботника.
Голоден, как собака, был.
Чуть достоуважаемый Театр Сатиры
поблагодарить не забыл.
Благодарю вас,
благодарю душевно-с,
что и я
в театр, наконец, попал.
А то совсем
в театрах
забыли про несчастного попа.
И светские
и военные выводились лица.
А нам
всего и удовольствия,
что молиться.
Передайте наше нижайшее
рабоче-крестьянскому правительству,
товарищу Луначарскому,
товарищу Маяковскому,
товарищу Зонову,
товарищу Малютину
и всей остальной массе.
Скажите:
благодарят, мол, вас
духовные отцы,
отцы монаси.
Передам, передам.
Уходите, ладно.
Все-таки поп
не может без ладана.
