Имя Михаила Аркадьевича Светлова не включено в школьную программу литературы. Его, к сожалению, не назовёшь популярным у современной молодёжи поэтом, хотя отцы и тем более деды этой самой молодёжи наверняка знают знаменитую когда-то «Гренаду».
Родился и вырос Светлов в Днепропетровске, семья его была очень бедной. Настолько бедной, что, когда будущий поэт, а пока четырнадцатилетний мальчишка принёс свой первый гонорар за напечатанные в газете стихи, денег хватило только на буханку хлеба. Но эта буханка стала настоящим счастьем.
«Гренада» увидела свет в 1926 году на страницах газеты «Комсомольская правда». И сразу стала любимой. Её декламировали и пели (лучшую мелодию сочинил Виктор Берковский, но гораздо позже — в 1954 году) буквально все и везде: на площадях и в казармах, в турпоходах и на демонстрациях. Эти строки звучали в Испании, под Гвадалахарой — их спели русские лётчики и «передали» бойцам из других стран. «Гренада» стала гимном заключённых в фашистском лагере смерти Маутхазене.
Михаил Аркадьевич и сам был на войне и дошёл до Берлина. Правда, об этом очень мало и скупо пишут литературные источники.
А в Липецкой области жил военный корреспондент, кавалер Ордена Отечественной войны, автор пятитомного труда «Великая Отечественная война в документах и фотографиях» Иван Александрович Нарциссов, который служил вместе со Светловым. Вот воспоминания о поэте, надеюсь, они будут вам интересны.
«При имени Михаила Аркадьевича Светлова я вспоминаю не только его широкоизвестные «Гренаду», «Итальянца», «Песню о Каховке» и другие стихи, я вспоминаю и его самого на войне.
Мне довелось знать Светлова близко: в 1944-45 годах мы вместе служили в газете 9-го отдельного танкового корпуса «За Победу!». Нас с поэтом связывало дружеское общение: ели из одного котелка, спали рядом на соломе, вместе бывали в частях и подразделениях.
Обращаясь сегодня к сборникам стихов Светлова, мы находим там немного фронтовых произведений. Возможно, это объясняется большой взыскательностью поэта: в сборники он отбирал только самое лучшее. Кроме того, опубликованные в солдатских газетах стихи Светлов не собирал, он вообще не возил с собой по фронтовым дорогам никакого литературного архива. Михаил Аркадьевич считал, что задача каждого его стихотворения — помочь бойцам поднять настроение или отвлечь их от военных переживаний и дум. А о том, что стихи эти будут интересны другим поколениям или, как советовали многие, можно было заработать деньги на создании нового сборника, — об этом Светлов в тот момент не думал. Он был щедрым человеком, дарил своё творчество безоглядно.
Между тем, опубликованные в солдатской газете стихи Светлова всегда, по признанию самих воинов, прибавляли им сил для драки с фашистами. Надо сказать, поэт и сам не бегал от боёв и передовых. Он участвовал во многих сражениях, хотя в редакции это было категорически запрещено. На моих глазах Михаил однажды вытащил с поля боя мальчишку лет пяти-шести (дело было в Белоруссии, около небольшой деревушки). Ребёнок от страха совершенно ничего не понимал, долгое время не мог ответить ни на один вопрос. Светлов на руках принёс его в редакцию, сбегал к повару, накормил мальчика борщом, пел ему песни. Потом, когда мальчик оправился от ужаса и понял, что попал к своим, то рассказал, что маму убили фашисты, он теперь один. Мальчика (по-моему, его звали Юрой) мы отправили в детский дом, но Светлов расспросил жителей деревни, узнал фамилию мальчика и имена его родителей. Кто-то из соседей нашёл в разрушенном доме, где жил Юра, письмо его отца. Светлов сам написал в эту часть, рассказал, где сейчас находится ребёнок. Уже после войны к поэту из Белоруссии приезжали отец и сын Кудиновы — именно то письмо Светлова помогло им найти друг друга.
Вообще, Михаил Аркадьевич очень внимательно относился к судьбе каждого человека. Случалось, в редакцию из тыла приходили письма жён и матерей, ищущих своих мужей и сыновей. Светлов старался публиковать эти письма не в одном, а нескольких номерах, часто бывало, уезжая на задание, брал с собой газеты и показывал бойцам. Однажды, помню, пришло письмо от женщины, которая потеряла своего мужа. По каким-то приметам она считала, что он воюет в нашем 9-м танковом корпусе. К сожалению, мы этого бойцам не знали. И обстоятельства складывались так, что Светлов должен был уехать, то есть газету бойцам самолично показать не мог. Тогда он на ночь забрал весь тираж к себе в землянку, отметил это письмо красным карандашом и на каждом номере написал: «Товарищ! Обязательно прочитай объявление и передай газету другому бойцу!».
А вот стихотворение «Перед приказом», опубликованное в газете «За Победу!» 21 мая 1944 года.
Орудиям бить без отказа!
Земле содрогаться сырой!
И армия перед приказом,
Как облако перед грозой!
Он силой ударит тройною —
В орудиях спрятанный гром,
И отблески близкого боя
На кожаном шлеме твоём.
Нам жизнь боевая знакома,
Оружия русского честь.
Всегда, отвечая наркому,
Летит донесение: «Есть!»
Есть — в самую глубь обороны
Вести наших танков броню!
Есть- слава! Есть — наши знамёна!
Есть — сердце навстречу огню.
2 мая 1945 года Берлин капитулировал. Поверженный город лежал в развалинах. Над куполом Рейхстага развевалось Знамя Победы.
5 мая Михаил Светлов, литературный сотрудник нашей газеты Романюк и я в составе группы офицеров штаба нашего танкового корпуса приехали в район Рейхстага. Бранденбургские ворота были сплошь исклёваны осколками снарядов и бомб. Серое большое здание — Рейхстаг — тоже было повреждено.
Все проёмы окон заложены кирпичом, оставались лишь небольшие отверстия — фашисты использовали их как амбразуры во время боёв. Купол на металлических фермах был без стёкол.
Войдя внутрь, мы сразу столкнулись с гулкой тишиной. Гулял сквозняк, поднимая вихри канцелярских бумаг, что-то ещё горело, дымилось, пахло гарью. Мы со Светловым поднимались на этажи по разбитой лестнице.
Каждый, кто посещал Рейхстаг, расписывался на внешних стенах и колоннах. Наши люди оставляли надписи, суровые, полные ненависти к врагу и любви к своей Родине. Чем расписывались? Кто что имел под рукой: мелом, штыком, ножом, углём, осколком снаряда. На высоте поднятой руки уже всё было исписано. Мы встали на выступе стены, чтобы расписаться. А позже воины из разных соединений расписывались всё выше и выше, до самого карниза.
. Раннее утро 1945 года. В редакцию пришёл посыльный от генерала с приглашением явиться на офицерское собрание тем из нас, кто не занят выпуском экстренного номера газеты, посвящённого Дню Победы. На торжественное собрание могли пойти только двое: Светлов и я. У всех на лицах праздник, радость. Что в эту минуту думал Светлов, не знаю. Возможно, он вспомнил о том, что всю войну печатное слово было очень важным? Что не сидели мы в тёплых квартирах и тоже ходили в бой? Что не один раз могли погибнуть под снарядами и минами, что каждую строчку и фотографию не высасывали из пальца, а добывали, не думая о смерти? Что в тот день каждый был вправе вспомнить о своё личном участии в деле Победы? И Светлов сказал то, что было совершенно не в его характере:
— Наши места, старик, вот где, — и указал на первый ряд стульев. "
Девятого мая в России и во многих других странах отмечается один из самых главных праздников – День Победы в Великой Отечественной войне. В этой самой страшной за всю историю человечества войне советский народ потерял более 27 миллионов человек.
В память об этой трагедии, о подвиге и героизме народа, победившего фашизм, Федеральное агентство новостей решило напомнить читателям с детства знакомые строки самых пронзительных стихотворений, написанных о войне. Все поэты, стихи которых мы приводим, за исключением Владимира Высоцкого, сами прошли фронт, воевали, работали военными корреспондентами. Поэт Михаил Кульчицкий с войны не вернулся…
Содержание
«Жди меня», – просили любимых солдаты, уходя на войну
Знаменитое стихотворение Константина Симонова, которое получило название по первой строчке, является одним из самых высоких образцов русской лирики. Слова «жди меня» мог бы сказать каждый, кто уходил навстречу смерти и неизвестности и мечтал о прочном тыле, о любви и верности.
Константин Симонов
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души.
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
/июль-август 1941 года/
«Упадническая» песня
Знаменитую песню «В землянке» на стихи Алексея Суркова одно время даже пытались запретить, слова «а до смерти четыре шага» кто-то из начальства посчитал упадническими. Но на фронте ее всё равно пели, а гвардейцы-танкисты писали поэту: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до неё, до смерти». «Землянка» прозвучала и в поверженном Берлине у стен Рейхстага.
Алексей Сурков
В землянке
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти — четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
Самый страшный час в бою
Это одно из самых страшных стихотворений о войне, написанное Семеном Гудзенко, который студентом в 1941 году добровольцем ушел на фронт, был пулеметчиком, а после тяжелейшего ранения – военкором. Война догнала его – он умер от последствий ранений в 30 лет.
Семен Гудзенко
Перед атакой
Когда на смерть идут — поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
Час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
И почернел от пыли минной.
Разрыв — и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Будь проклят сорок первый год,
И вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
Что я притягиваю мины.
Разрыв — и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
Окоченевшая вражда,
Штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий. А потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.
Не до ордена – была бы Родина
Поэт Михаил Кульчицкий ушел на фронт в 1941 году, воевал в истребительном батальоне. В декабре 1942 года окончил пулеметно-минометное училище, получил звание младшего лейтенанта. 19 января 1943 года командир минометного взвода младший лейтенант Михаил Кульчицкий погиб в бою под селом Трембачево Луганской области при наступлении от Сталинграда в район Харькова. Самые знаменитые свои стихи он написал за три недели до гибели.
Михаил Кульчицкий
Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!
Что? Пули в каску безопасней капель?
И всадники проносятся со свистом
вертящихся пропеллерами сабель.
Я раньше думал: «лейтенант»
звучит вот так: «Налейте нам!»
И, зная топографию,
он топает по гравию.
Война — совсем не фейерверк,
а просто — трудная работа,
когда,
черна от пота,
вверх
скользит по пахоте пехота.
Марш!
И глина в чавкающем топоте
до мозга костей промерзших ног
наворачивается на чеботы
весом хлеба в месячный паек.
На бойцах и пуговицы вроде
чешуи тяжелых орденов.
Не до ордена.
Была бы Родина
с ежедневными Бородино.
/26 декабря 1942, Хлебниково-Москва/
Недолет. Перелет. Недолет
Поэт-фронтовик Александр Межиров воевал в составе парашютно-десантного корпуса, потом в стрелковом батальоне, был несколько раз ранен, выходил из окружения в Синявинских болотах. Самые известные стихи Межирова «Коммунисты, вперед!», а жаль…
Александр Межиров
Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьет по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.
Недолет. Перелет. Недолет.
По своим артиллерия бьет.
Мы недаром присягу давали.
За собою мосты подрывали, —
Из окопов никто не уйдет.
Недолет. Перелет. Недолет.
Мы под Колпином скопом лежим
И дрожим, прокопченные дымом.
Надо все-таки бить по чужим,
А она — по своим, по родимым.
Нас комбаты утешить хотят,
Нас, десантников, армия любит.
По своим артиллерия лупит, —
Лес не рубят, а щепки летят.
Памяти поэта Михаила Кульчицкого
Стихи памяти своего погибшего друга посвятил один из самых крупных русских поэтов 20 века Борис Слуцкий, прошедший всю войну, несколько раз раненный, всю жизнь мучившийся от последствий фронтовой контузии. Одно из самых знаменитых стихотворений Слуцкого «Лошади в океане» было настолько популярным, что ходило в рукописях без указания имени автора, став почти народным.
Борис Слуцкий
Голос друга
Памяти поэта Михаила Кульчицкого
Давайте после драки
Помашем кулаками,
Не только пиво-раки
Мы ели и лакали,
Нет, назначались сроки,
Готовились бои,
Готовились в пророки
Товарищи мои.
Сейчас все это странно,
Звучит все это глупо.
В пяти соседних странах
Зарыты наши трупы.
И мрамор лейтенантов —
Фанерный монумент —
Венчанье тех талантов,
Развязка тех легенд.
За наши судьбы (личные),
За нашу славу (общую),
За ту строку отличную,
Что мы искали ощупью,
За то, что не испортили
Ни песню мы, ни стих,
Давайте выпьем, мертвые,
За здравие живых!
Но все же, все же, все же…
Многие считают, что лучшие стихи о войне написал Александр Твардовский, автор поистине народной поэмы «Василий Теркин».
Александр Твардовский
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же…
Ах, война!
Булат Окуджава, день рождения которого приходится на 9 мая, почти мальчишкой попал на фронт, воевал, но осмыслил этот свой опыт уже после войны – в стихах, ставших песнями, и в прозе – замечательной повести «Будь здоров, школяр!»
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли,
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли за солдатом солдат.
До свидания, мальчики! Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите вы. И все-таки
постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
Вместо свадеб — разлуки и дым!
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги. Ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон.
Вы наплюйте на сплетников, девочки!
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад.
До свидания, девочки! Девочки,
Постарайтесь вернуться назад!
Но разве от этого легче?
Владимиру Высоцкому в 1941 году было всего три года, но его стихи и песни, написанные о войне, настолько пронзительны, что многие ветераны долго не верили, что их мог написать человек, «не нюхавший пороха».
Владимир Высоцкий
Братские могилы
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче.
