Низами ГянджевиНизами Гянджеви (полное имя Абу Мухаммад Илиас ибн Юсуф ибн Заки Муайад) – крупнейший персидский (иранский) поэт-романтик и мистик. Годы жизни: 1141 – 1209. Низами Гянджеви внес разговорную речь в средневековую персидскую эпическую поэзию и создал новый стандарт литературного произведения. Своим творчеством он объединил доисламский и исламский Иран. Произведения Низами Гянджеви переведены на многие языки мира.
Мне ночь не в ночь, мне в ночь невмочь, когда тебя нету со мной.
Сон мчится прочь, сон мчится прочь, беда в мой вступает покой.
Клянусь, придет свиданья час: пройти бы не мог стороной.
Клянусь я мглою кос твоих: уйдешь — и охвачен я мглой.
Не мне ль нестись к тебе одной, стремиться могу ли к другой?
Тебе ль искать подобных мне, — не тешусь надеждой пустой.
Сравнись со мной — величье ты, вглядись — никну я пред тобой.
Сравнюсь с тобой — не прах ли я? Все клады в тебе лишь одной.
Нет глаз, чтоб видеть мне твой лик, мне радости нет под луной.
Нет ног — поспеть к тебе, нет рук, чтоб с жаркой сложить их мольбой.
Забыла ты о Низами, владея моею судьбой.
Днем гороскопы числю я, в ночь звезды слежу над собой.
Тебе открою грусть моих ночей и дней,
Чтоб ты очам своим велела быть скромней.
Не упрекай меня, ты влюбишься сама,
Увидя в зеркале свой лик, луны светлей.
Не дай разлуке постучаться ты в дверь мою,
Ведь страж — мой стон — не стережет твоих дверей.
Ты мне — опора, не пора ль умерить гнет
Чтоб не искал иной опоры я ничьей.
Юсуф — я в ямке подбородка твоего,
Юсуфу кинь веревку милости твоей.
Опустошен я, как мешочек кабарги:
Весь мускус выпит чернотой твоих кудрей.
Виновен я, вот и немею от стыда,
Бальзам прощения на язвы мне пролей.
К тебе я песни, как паломников, веду.
Вознагради чавуша верностью своей.
Зерно мучений всех моих — ее лица пшеничный цвет.
Всю ночь солома щек моих орошена росою бед.
Над белизной ее ланит — колосьев благовонных груз,
Жгутами свиты колоски, их свита — шествие планет.
Крупицу мускуса решусь купить с весов ее кудрей —
Попросит взвешивать слова, чтобы весомым был ответ.
Как пахарю, доколе мне стеречь пшеничные поля?
Цветник не мять, плодов не рвать — давал ли я такой обет?
В крупинке родинки ее блаженства кроется зерно,
Приманка птицам, как и я, не уберегшимся тенет.
Плодов я сладких не вкусил, одной пшеницею был сыт
И вот из рая выгнан вон, пожитки выкинуты вслед.
И мое сердце — как зерно: располовинено давно.
А в ней ни крошки скорби нет, до Низами ей дела нет.
Розу пологом колючим твой всесильный взгляд закрыл,
Вижу я зуннар на розе: лик твой вешний сад закрыл!
От стыда перед тобою зарумянился бутон,
И зардевшиеся щеки он в кругу досад закрыл.
А когда свою поклажу развязал твой черный зульф,
Цвет фиалки на замочек свой цветочный склад закрыл.
И одним крылатым словом твой прекрасный аргазан
Наших лилий говорливых чаши все подряд закрыл.
О своем желанье новом розе на ухо скажи,
Хоть нарцисс глаза на это много дней назад закрыл.
Соловей красноречивый состязался с Низами,
Но, газель услышав эту, клюв свой, говорят, закрыл.
«Ну, как живешь?» — «Как я живу, мой друг?
В тоске на грудь клоню главу, мой друг!
Брось разговоры, стань Лейли скорее,
Ибо Меджнуном я слыву, мой друг!
Во сне я плачу, наяву стенаю,
Жду утешенья наяву, мой друг!
Я слышал, сладость даришь ты влюбленным,
Вложи в уста и мне халву, мой друг!
Ты говорила: «Упадешь — дам руку»,
Валяюсь нынче я во рву, мой друг!
Надежной ворожбой своих газелей
Тебя сегодня призову, мой друг!»
Где похитительница сердца, что так непостоянна, где?
Казну уносит вор открыто, а зоркая охрана где?
Я так отстал от каравана, что потерял его следы,
А где скакун мой легконогий, вожатый каравана где?
Всю ночь я у дверей жестокой томился, словно верный пес,
Коль нищий я — где ж подаянье? Награда от желанной где?
О Низами, пора подумать перед уходом в мир иной,
Где добрых дел твоих припасы, коль час пробьет нежданный, где?
Прекрасна ты! Клянусь Аллахом, как раз такая мне нужна.
Жемчужина в объятьях мрака, в ночи сверкая — мне нужна.
Твой рот горит, грозя пожаром, а родинка — сандал и сахар!
Жаровня, пышущая жаром, в преддверье рая мне нужна.
Я — соль, ты — сахар тростниковый, присоленный же сахар — слаще.
Сласть, соль вбирая, мне нужна.
Из круглой чаши оба мира я выпью, милый виночерпий,
Мне честь иная — не нужна.
Волос твоих душистый ветер мир поит мускусом и амброй,
Ты, это зная, мне нужна.
Твой локон стал мне господином, меня он молча одобряет:
«Что ж, прыть такая мне нужна!»
Расступился черный мускус, и она всплыла вчера.
Оттого пришли в порядок все мои дела вчера.
Луноликая спешила, соглядатаев боясь,
Полотно с Луны срывая, розы обожгла вчера.
На жемчужину глядел я, глаз не властен отвести,
Словно по моим ресницам — влажная — сошла вчера.
И покоились мы рядом. Пробудилось — и бегом
Счастье резвое пустилось, чуть сгустилась мгла вчера.
«Ухожу! — она сказала. — Что мне дать в залог тебе?»
«Поцелуй», — я той ответил, что мне жизнь дала вчера.
Я проснулся, опаленный, и огонь во мне горит,—
Впрямь была вода живая в той слезе светла вчера
Головою ширваншаха вам клянется Низами:
Лишь во сне со мною вместе милая была вчера.
Я бросил молодость в пожар моей любви.
На сердце у меня базар страстей любви.
Как сахар, таял я подчас от влаги глаз
В желанье сладостном вкусить скорей любви.
Пустые клятвы жизнь мою свели на нет.
А недоверчивый всегда смелей в любви.
О гиацинтов, свитых в кольца, аромат!
Не может смертный избежать сетей любви.
Заплакав вечером, рыдаю до утра,
Целую двери и порог своей любви.
О горе мне, спасите, ближние, меня
От двух нарциссов жадных, от скорбей любви!
Мой знаешь гороскоп? В нём лев, но я сын персти,
И если я и лев, я только лев из шерсти,
И мне ли на врага, его губя, идти?
Я лев, который смог лишь на себя идти!
Низами
Прошло 800 лет, как ушел из жизни великий азербайджанский поэт Низами Гянджеви — Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф. С тех пор его творчество стало достоянием не только его родного народа. Произведения поэта, широко известные на Среднем и Ближнем Востоке, обогатили сокровищницу всей мировой литературы.
Низами родился в августе 1141 года. Его отец, Юсуф ибн Заки, был государственным чиновником при дворе сельджукских правителей и умер, когда мальчик был совсем маленьким. Но мать и дядя Ходжа Умар сумели дать мальчику блестящее по тем временам образование. Он прекрасно знал не только арабо-персидскую литературу, но и математику, астрономию, астрологию, философию и богословие.
Низами был женат три раза. Но все его жены очень рано умирали. Первой и самой любимой женой, которой он посвящал многие свои стихи, была рабыня Афак, подаренная ему правителем Дербента. Всю свою жизнь поэт провел в родной Гяндже. Он отказался пойти на службу к царям, жил вдали от шахских дворцов, по его признанию, в бедноте.
Низами, писавший по традиции средневековья на языке фарси, оставил нам большое поэтическое наследие.
Как вместить иную в сердце? Место в сердце для тебя.
Кто с тобою схож? Ответь мне. С кем ты схожа? Ты — одна!
Основное богатство, которое полностью сохранилось до наших дней, составляет его «Хамсе» («Пятерица»), куда входят дидактико-философская поэма «Сокровищница тайн», романтические поэмы «Хосров и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц» и историческая поэма «Искандер-наме» (книга об Александре Македонском), которую Низами считал итогом своей творческой работы.
Покинь скорей темницу слова «я»,
Ты скажешь: «Мы», — и зацветет рассвет.
Прекрасен отдых на твоем пути,
Но и терзаний вкусишь горький цвет.
«Хамсе» Низами пользовалась большим успехом на Востоке. После того, как Амир Хосров Дехлеви создал свою «Хамсе», популярность великого творения Низами еще более возросла. Хамсеневиси стала традицией — традицией соизмерять свои силы с Низами, проверять свой талант на пробном камне классического произведения.
Только на фарси было написано более сорока «Хамсе». Однако очень немногие авторы выдержали испытание временем. Алишер Навои писал:
Все, что им подражать пошли,
К ограде сада мусор принесли.
Только несколько поэтов — Хосров Дехлеви, Навои и Джами, смогли создать свои оригинальные произведения.
Лирика Низами полностью не сохранилась, но ведь и по глотку воды можно определить вкус моря. Например, в «Сокровищнице тайн» — двадцать «Речей». И первая из них — о сотворении мира и человека. Низами считал, что сотворить этот прекрасный мир могла только Любовь: «До поры, как любовь не явила дыханье свое, в бездне небытия не могло засиять бытие».
А в написанной в 1181 году поэме «Хосров и Ширин» он говорит:
Все ложь, одна любовь указ беспрекословный,
и в мире все игра, что вне игры любовной…
Кто станет без любви, да внемлет укоризне:
он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни.
Низами был суфистом и в своих произведениях часто аллегорически изображал любовь к Богу, но все это было высказано такими живыми прочувствованными словами, что и сейчас влюбленные на Востоке иногда цитируют его строки.
Небольшое количество сохранившихся газелей, кытьа, рубаи и других стихов Низами свидетельствуют, что в малой лирической форме он также был большим мастером.
В его произведениях гуманистическая идея, развивающаяся в творчестве классиков персоязычной литературы, более конкретизировалась и поднялась на новую ступень развития. Это и есть та сила, которая придает его произведениям вечную свежесть.
Поэт пишет: «Старайся пригодиться народу, собою украшай природу».
Или другие стихи:
Многим делам дружба успехи дала,
Друг необходим, чтоб спорились дела.
Эти мысли звучат во многих произведениях поэта, особенно в его касыдах и газелях. Низами находит удивительные метафоры и сравнения, анонимические рифмы, образные народные выражения. Такие строки не подвластны времени. Дошедшие через многие века, они вновь и вновь волнуют читателей.
У великого сына азербайджанского народа, гениального мыслителя, гуманиста Низами Гянджеви и сейчас миллионы читателей во всех уголках мира. Восточные народы питают к нему особую любовь. Одним из тех, кто зажег этот благородный огонь любви к Низами, был гениальный Алишер Навои. Как известно, он относился к Низами с великим уважением, очень высоко отзывался о его творчестве и, считая его своим учителем, писал:
Кого с тобой в сравненье ни возьми,
Никто тебе не равен, Низами!
Низами Гянджеви скончался в 1209 году (по другим источникам в 1202). Его сын описал смерть отца и включил эти сведения в главу о кончине античных философов Платона, Сократа, Аристотеля, где был указан возраст автора «Искендер-наме»:
Шестьдесят было лет и три года ему,
И шесть месяцев сверх, и ушёл он во тьму,
Всё, сказав о мужах, озарявших своими
Поученьями всех, он ушёл вслед за ними.
До сих пор идет спор: считать Низами азербайджанским или персидским поэтом. А Гаджи Абдурагимов, автор книги Кавказская Албания утверждает, что Низами был представителем лезгиноязычного народа, ведь не зря с ним неоднократно встречался правитель Дербента и даже подарил ему одну из самых лучших своих рабынь. Хотя, надо учесть, что в то время Кавказская Албания объединяла народы Северного Кавказа и Азербайджана.
Но к какому бы народу не принадлежал Низами, он, как и любой великий поэт, перешагнувший века, принадлежит всему человечеству. Именем Низами названы улицы и скверы современных городов. Ему поставлены памятники в Баку, Санкт-Петербурге, Москве, Ташкенте и Чебоксарах. Один из кратеров Меркурия носит имя Низами. В Гяндже в 1947 году на месте древнего, разрушенного временем, был сооружен новый мавзолей. Восемь столетий на языках всего мира звучат стихи великого поэта — Низами.
