Стихи Про Коми Край — подборка стихотворений

Главная
О нас
Контакты

Содержание

Стихотворения поэтов Республики Коми

Андрей Попов

Душа по широкой дороге
Совсем не умеет идти.
Помыслит тихонько о Боге,
Но к Богу не знает пути.

Не видит пути покаянья,
А видит во всем пустоту.
И просит душа подаянья —
Куда же идти ко Христу?

И вместе с ней души слепые
Возносят молитвенный зов —
И ловят обрывки скупые
Растерянных искренних слов.

Не желайте поэту стихов
В наше время глухое.
Пожелайте прощенья грехов
И покоя, покоя.

Чтоб не рухнул в холодный сугроб
От обиды и водки,
Помолитесь, чтоб тихо усоп —
Незлобивый и кроткий.

Хоть и весело жил, но тужил,
Унывал без причины.
Помолитесь, чтоб он заслужил
Христианской кончины.

Православно, по чину отпет —
Шел небесной дорогой.
И вздохнули бы: умер поэт,
Написал-то — немного.

Надежда Мирошниченко

ИЗБА

Николаю Иванову
Землю затопили города.
Нет на ней избе крестьянской места.
Может, это вам не интересно?
Ну, а вы не слушайте тогда.

Самая последняя мишень —
Сердце православного народа.
Крест крестьянин нес как знамя рода…
Но почти не стало деревень.

А изба всю землю подняла.
По степи шагала и по лесу.
Это тоже вам не интересно?!
Но изба нам Родину дала.

Но она нас к Богу привела.
Но она нам сказки сочинила.
Защищала, сеяла, растила,
На престолы царские вела.

Землю покорили города.
Ты избу хотя бы пожалей-ка.
Мы живем, как в клетке канарейка.
Вы не замечали никогда?

Я боюсь, что вдруг настанет день,
Ведь в семье у нас не без урода,
Выстрелит безумная свобода
В сердце православного народа —
Самую последнюю мишень.

Не хочу, чтоб герои Отечества гибли от водки.
Не хочу, чтоб поэты писали плохие стихи.
Ведь куда б я ни шла, лишь подвижники и самородки
Мне встречались в России сквозь торжища и лопухи.

Не хочу, чтобы дети росли без руля и ветрила.
Не хочу, чтобы взрослые прожили жизнь без стыда.
Не хочу, чтобы мать сквозь века по сынам голосила,
Чтоб сгубила Отечество Незолотая Орда.

Пожалейте поля, их безродные чертополохи!
Полюбите леса, партизанские топи болот!
И на стыке времен, на пылающей плахе эпохи
Поднимите знамена, сплотившие Русский народ.

Для чего небеса проглядели глаза над Россией?!
Для чего океаны девятый задумали вал?!
Для чего мы сегодня отправились в путь за Мессией,
Если не для того, чтобы нечисть сразить наповал?

Я люблю эту землю, родную по слову и крови.
Каждой пядью ее дорожу, как своей пятерней.
Мне не надо учиться к Отечеству верной любови
В этот День Покрова на дорогах беды прописной.

Татьяна Канова

О РУССКОМ СЕРДЦЕ И ЗЫРЯНСКОЙ ДУШЕ

Мне колыбельная песня тверская досталась —
Тихая светлая реченька с галечным донцем.
В русской деревне Нарачино сердце осталось
С маминой речкой, играющей в зайчики с солнцем.

Но колыбельку мою мастерили зыряне,
Маме моей вековая тайга подпевала.
В десять дворов деревенька Кольель в глухомани
Душу мою привязала к себе, привязала.

Не перепела отцовскую мамина песня.
Но и отцовская сердце мое не вернула.
Русской зырянкой живу, и нисколько не тесно
Сердцу с душой — лишь бы родина не попрекнула.

Владимир Цивунин

Если праздник, так первый гость у меня — тоска.
Поневоле приветишь, ведь других гостей не бывает.
И полоска неба так за окном узка,
Что даже облачка более не вмещает.

Даже если воздух так юно-беспечно свеж,
Никуда не выйдешь, ибо будешь чужим повсюду.
И глядишь на время, в котором открылась брешь,
Как глядел Иоанн на косящего вбок Иуду.

От любви до любви не провал, ну а все же потери.
Что найдешь для второй, то для первой уже потеряешь.
А в себе обнаружишь решетку для нового зверя,
Но которого чем и кормить — скоро не угадаешь.

Ну а значит, издохнет и новая эта зверюга.
Или, в крайности, в тесной неволе совсем захиреет.
А так просто ведь сказано было: «Любите друг друга»,
Только — бьется душа и болит, а любить не умеет.

Опадают тихо листья,
Лишь едва-едва шурша.
Небо с каждым днем все мглистей,
И грустит, грустит душа.

Но в печальный миг осенний
Принял словно благодать
Я умение растений
Тихо-тихо умирать.

Юрий Ионов

— Отчего у нас мужья так пьют? —
Женщины знакомые вздыхают. —
— Их ведь не терзает неуют,
Захотят — нормально отдыхают;
Жены им и сварят, и сошьют,
Скажут что-то ласковое дети;
А они все пьют, и пьют, и пьют,
Словно всех несчастнее на свете.
А мальчишка во дворе спросил:
«Отчего ночами пес наш воет,
Надрываясь их последних сил,
Так и задевая за живое?
Если б своего не знал двора,
Был бы и голодный, и холодный…
Ну, а тут — похлебка, конура,
А тоскою веет безысходной?»
О собаке что ответить мне?
Как-никак ее стесняет привязь.
Даль иную видя на луне
И неволе тягостной противясь,
Вспоминает бег вперегонки
В детстве; и мечты свои щенячьи.
…Может, оттого и мужики
Над стаканом воют по-собачьи?!

Анжелика Елфимова

И снова май. И бабушка выходит
За черную от времени ограду,
И вдаль глядит, глазам ища отраду
(глаза слезятся).
Но — с той войны — все тяжче
С каждым годом
Ей выходить на длинную дорогу,
И за сынов прося смиренно Бога,
их дожидаться.
В переводе Владимира Цывунина, Сыктывкар

Будто бы котенок,
Наиграв усталость,
Прикорнул ребенок,
А игра осталась:
Свечки огонечек
Вздрагивает зыбко,
Глядя на комочек,
Что сопит с улыбкой.
В переводе Владимира Цывунина, Сыктывкар

Любовь Терентьева

Узоры на стекле — пришла зима…
Цветы на подоконнике озябли.
Схожу с ума, уже сошла с ума,
Уже впадаю в детство — крибле-крабле.

И кажется, что ангелы поют,
Обняв крылами стылые деревья,
А город спит — сиятелен и мудр,
И Рождество вот-вот, у самой двери.

Луна огромна. И в моем окне
Свеча навстречу ей горит приветом.
И в полной чудесами стороне
Душа моя плутает до рассвета.

Вернусь к делам поутру — много дел.
На ум свой взрослый больше не пеняю.
Но снова тихий ангел пролетел,
И детской сказкой город мой сияет.

Валерий Вьюхин

ПРЕДКИ

Не порвав сухожилий
И хребты не сломав,
Наши прадеды жили
Средь деревьев и трав.

Спозаранку косили,
Вечерами гребли.
Поклонялись России,
Без нее не могли.

Клали русские печи
По задумке своей,
И судьбе не переча
Поднимали детей.

Понимали, где правда,
Вознеся купола,
Потому и Непрядва,
И Полтава была.

Жили ладно и мудро,
Далеко — не рабы,
Знали — каждое утро,
Как подарок судьбы.

Виктор Демидов

ЛЕБЕДИНАЯ РОДИНА

Север светлый,
моя лебединая Родина…
Белой ночи перо
бережничему 1 в ноги обронено —
здесь я стал на крыло…

Сероперым птенцом учился
по земле ходить и летать,
за вожатым в небо стремился,
чтобы белым лебедем стать.

…Желтый берег,
зыбун ивняковый.
На Усе — крутая волна.
По весне здесь точнее слова
откровенная тишина.

Алексей Иевлев

Скрипни хотя бы во сне, половица.
Солнце, добавь в наши окна огня.
В рамках на стенах смогли уместиться
Те, кому раньше казалась тесна
Горница — светлая, с ликом окошек.
В них, как невеста, прекрасной была
В ветреном платьице в клевер-горошек
Самая мне дорогая земля.

Как велика эта горница стала
Для поселившейся здесь пустоты…
Словно на старом перроне вокзала,
Все говорит об ушедшем…
Чисты,
Словно умыты дождем и слезами,
Воспоминания…
Как образа,
Что молчаливо и властно над нами
Высятся.
И не отводят глаза.

Анатолий Илларионов

ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЛЕТ

В России дожди проливные,
Деревнями осень бредет.
Зовут в небеса позывные —
Прощальный полет…

Прощальный,
не значит — последний,
У песни есть новая жизнь.
Кружись, мой листочек осенний,
Держись, мое сердце, держись!

Кто в истины верит святые,
К тому есть особенный счет.
Простите,
Мы люди простые,
Мы — русский народ!

РОССИЯ — ЭТО МЫ

И первый снег зимы,
Парящий над полями.
И тайна возле тьмы
Над первыми стихами.

За поступью весны —
Букетики мимозы.
Несбыточные сны,
Несбывшиеся грезы.

И тихий летний лес:
Сосна, береза, елка…
Ау! Я здесь, я здесь,
Ох, как плутал я долго…

И деревенский дом,
И долгих просек просинь.
И осень за окном,
Как пушкинская осень.

И первый снег зимы,
Парящий над полями…
Россия — это мы
И небеса над нами!

1 Бережничий (усть-цилемское — рыбак, идущий с неводом по берегу).

Литература / Литература / Свет Великой Победы

Василий ЕЛЬКИН

ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ

Тёмной ночью по оврагам лета,
Словно волки, тайно подползли
К рубежам страны моей Советов,
К рубежам родной моей земли –

ли враги и вероломно
Наступают на мою страну.
Смерть врагам! Со всей страной огромной
На святую выхожу войну.

А как тихо было в нашем доме!
И работал мирно наш народ.
Но в тревоге Киев и Житомир,
И тревогу Севастополь бьёт.

И встают разбуженные люди –
И встают железною стеной.
Нашу землю защищать мы будем,
Каждый дом и каждый город свой.

Русский воин бил любого гада.
Как бежал от нас Наполеон!
И немецких армий мы громады
Из России выгоняли вон!

Враг теперь узнает семикратно,
Как сильна Советская страна,
Как бежать беспомощно обратно,
Что такое русская война.

Враг силён, мы знаем. Ну и что же?
Злее зверя. Всё равно, поверь,
Всё равно он будет уничтожен,
Уничтожен будет, словно зверь.

И победа будет, верь, за нами,
К ней готовы армия и флот.
Так решили Молотов и Сталин,
Так решил советский наш народ.

ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА

Когда с врагом
Дерутся наши части,
Идут на смерть
За каждый холм и пядь,

Поможет тыл
Родной Советской власти,
Поможет нам
Победу приближать.

Пусть день и ночь
Работают заводы –
Все наши силы
Вместе напряжём.

Сплотились все
Российские народы –
И непременно
Ждёт врага разгром.

Иного нету
У войны исхода,
Живёт Победой
Русская страна.

И только вместе
Со свои

м народом,
С народом вместе
Армия сильна.

В тылу идёт
Великая работа,
Великий труд –
Упорный и святой.

Всё больше танков,
Больше самолётов
Мы выпускаем
На жестокий бой.

Пусть знает враг,
Что нам покой неведом,
Что наши пушки
Точно говорят.

Всё отдаём
Для фронта, для Победы!
И хлеб, и танк,
И сердце, и снаряд!

Страна моя,
О счастье мы мечтали
Ты самой светлой
И счастливой будь!

Готовы в бой идти –
Товарищ Сталин
Победы нам
Указывает путь.

Перевёл А. ПОПОВ

Ананий РАЗМЫСЛОВ

Автор поэмы «Первая любовь» и ряда стихотворений, перевёл на коми поэмы Пушкина, стихи В. Маяковского, а на русский – стихи Куратова. Некоторые его стихи переводил с коми Арсений Тарковский.

Брату

С Запада, из дальней стороны,
Шлю большой привет тебе, братишка.
Этим летом ты меня не жди,
Но не надо убиваться слишком.

Дремлет летним вечером село.
Вычегда устало катит воды.
Все уж спят. Но не пришла ещё
Наша мать, наверно, с огорода.

А вернётся – знаю, перед сном
Всех детей своих она вспомянет:
Где они теперь, в краю каком
И в какую даль судьба их манит?

Девять братьев и сестёр, росли
Все мы вместе, под одною крышей…
Много троп во всех концах земли,
И свою дорогу каждый ищет.

Вырастешь – и всё поймёшь ты сам,
Сам найдёшь своё большое счастье…
Только помни: трудно старикам
Разрывать свою семью на части.

А пока играй и веселись
Нашим милым старикам на радость.
Бегай, пой, ершей в реке лови –
Вешать, братец, голову не надо!

Отгони свою пустую грусть.
Я скажу, братишка, откровенно:
Этим летом, может, не вернусь,
Но вернусь домой я непременно.

Перевёл Г. Луцкий

Братаны

На фронт ушли четыре парня,
Четыре брата фрицев бить.
А я остался в коми парме –
И днём и ночью лес рубить.

Под небом, ласковым и чистым,
Отвагой, смелостью нам жить.
И лютым недругам-фашистам
Родной страны не покорить.

В победу нашу твёрдо верю,
Мы тем живём, на том стоим.
Мы обломаем зубы зверю
И спесь его мы укротим.

В бою родных четыре брата
Не пожалеют жизнь отдать.
Отчизну любим нежно, свято.
И бережём её как мать.

И я пошёл врагу навстречу,
Куда позвал меня народ.
Все братаны, пусть разной речи,
Пошли лавиною вперёд.

За всё заплатит лютый ворог,
Над ним уже витает страх.
Наш путь нелёгок, но недолог,
Вот-вот растоптан будет враг.

Перевёл А. Мишин

Серафим ПОПОВ

Первые произведения Попова были опубликованы в середине 1930-х годов. Отдельным изданием его стихи впервые вышли в 1945 году – это был сборник «Фронтовая дорога». Позже вышли и другие его поэтические сборники «Наш Север», «Я славлю мир», «Утро на Вычегде», «Стихи о дружбе», «Под голубым небом». Попов – автор поэм «Лесной поток», «Лесная сказка», «Пропавший без вести», «Машук».

Баллада о Вечном огне

Этот Вечный огонь в память павших зажжён.
Как торжественно ярок, значителен он!
В этой ласковой тьме, в этой южной ночи
вспомни прошлые дни, помечтай, помолчи.
Ночь тиха и черна, как воронье крыло.
Только что это болью по сердцу прошло?
Мрак был плотен и густ, но укрыть он не мог
силуэт человека, лишённого ног,
что возник, словно сон, из ночной глубины,
как живое виденье, как эхо войны.
И взметнулся испуганно ветра порыв,
и задёргалось пламя, его озарив.
Он цигарку свернул – худощавый, седой –
и сухую травинку нащупал рукой.
И с травинкою к пламени тихо приник,
словно с Вечным огнём у них общий язык,
словно с ним разговаривал накоротке –
на неведомом этом немом языке.
А потом, прикурив, оглянулся вокруг.
«Нас тут больше, чем было», – мы поняли вдруг.
Девять мёртвых солдат мы увидели тут –
тех, что в сердце десятого вечно живут.
Десять губ согревала цигарка одна –
как когда-то, по кругу ходила она.
«Вы тогда исчезали один за другим:
Я, ребята, был самым из вас молодым.
А теперь вы намного моложе меня.
Вы сегодня побудьте со мной у огня.
Обо всём пережитом нам вспомнить не грех,
греясь этой цигаркой – одною на всех:
Мы покурим – и мысленно ринемся в бой,
и победу сквозь смерть поведём за собой.
Все идут по домам: нам, ребята, не спать!
Что, потухла цигарка? Прикурим опять:
Не от спички – с собою их нет у меня! –
мы от нашего с вами прикурим огня.
Раны крепко болят – понапрасну не тронь! –
но, как солнце, бессмертен наш Вечный огонь!»

У памятника женщине-матери

То не чайка белеет над Эжвой –
это старая мать в белой шали
много лет уже смотрит с надеждой
в лиловатые тихие дали:

«Мой сыночек! Гроза ли бушует,
или солнце сияет лучами –
тридцать вёсен сюда прихожу я,
тридцать лет я тебя здесь встречаю.

Теплоход постоял и отчалил,
и опять не сошёл ты на берег.
Я слабею, впадаю в отчаянье,
но ведь каждая мать ждёт и верит!

Был ты, сын, молодой и красивый,
улыбался и мне, и невесте,
Шли сюда мы втроём торопливо.
С той поры ни письма нет, ни вести.

Дням тоскливым давно уж нет счёта.
Где ж пропал ты? В Германии, в Польше?
Сколько к морю воды утекло-то?
Но я слёз пролила ещё больше».

То не чайка белеет над Эжвой –
это мать молодого солдата
всё не может проститься с надеждой
и всё смотрит и смотрит куда-то.

Три матери тебя оплачут

Не то что водку – лет до двадцати
мы ничего не пили крепче чая.
Всей жизни путь, казалось, впереди,
и шли мы вдаль, его не замечая.

А как бродяжничали по тайге!
Скучали без неё – аж сердце ноет.
И что ни осень – вновь ты налегке
Паль навещал, село своё родное.

Кто знал, что злая близится пора,
что гул сражений загремит над нами,
что лишь однажды, встретясь у Днепра,
мы перекинемся тремя словами,

что станут души к лирике глухи,
что будешь – то расчётлив, то неистов –
не строчки ты укладывать в стихи,
а мины, мины на пути фашистов.

Солдат – он знает, что у нас в сердцах
любовь и ненависть сосуществуют:
порой цветущей – в зелени, в садах –
ты не увидишь вновь страну родную.

С твоей могилы горсть земли возьму
(у чёрной той земли полынный запах!),
Скорбь о тебе сквозь бой, сквозь ночи тьму
я с Украины пронесу на Запад.

Не выплакать мужских суровых мук:
глаза солдата – жёсткие, сухие:
Три матери тебя оплачут, друг:
мать-Коми, Украина и Россия!

Поезд на Киев

Уходит ночью поезд из Москвы.
– Я лично еду в Киев. Ну а вы?
– Я тоже в Киев. Вот сижу, не сплю.
Да ничего, уж как-нибудь стерплю.
– Ну а по силам вам маршрут такой?
Я б ваши годы предпочёл покой.

Не первый я в своём роду
паломником бреду:
там был ещё мой старый дед
Бог весть в каком году.
Он к лавре Киевской спешил
замаливать грехи,
хоть в жизни долгой не убил
он даже и блохи.
Набраться сил туда ходил
он из таёжных мест.
А ждали деда впереди
могила лишь да крест.

Я тоже в Киев путь держу,
но цель моя не та.
Мне украинская земля
не менее свята.
Она всё так же молода,
ей быть такой всегда.
Нас породнили те года
и общая беда.
Там, верно, старый мой блиндаж
тоскует обо мне.
О, как нам было тяжело
в том дьявольском огне!
Когда форсировали Днепр,
сомкнулся адский круг.
При переправе той погиб
мой самый близкий друг.

Хочу согреться я в тепле,
что и семьи теплей,
хочу опять припасть к земле,
что всех земель родней.
Нас невозможно разлучить,
меж нами нет преград!
Мне давних ран не позабыть –
всю жизнь они болят.
Уходит поезд из Москвы.
Я тоже еду в Киев, как и вы.
Я человек, как видно, не такой,
кто променяет память на покой.
Припомню всё, что было там, в бою,
и словно песню юности спою!

Ветеран

Перед экраном – кучками – ребята,
скопленья взрослых – от него вдали.
Был фильм как фильм.
О нынешних солдатах:
военные ученья где-то шли.
Довольно скучен был событий бег,
но сразу кинозал пришёл в движенье,
когда седой поднялся человек.
Подумав, что сейчас идёт сраженье,
он закричал, грозя экрану:
– Парень!
Поставил боком танк! Назад прими!
Ведь будешь ты сейчас огнём ошпарен!
Ты что: заснул там в танке, чёрт возьми?

Как я тебя, товарищ, понимаю!
Ну да, почудилось.
Ну да, на миг
к тебе вернулась юность грозовая,
и снова враг набросился, настиг.
Тебя учили боем, смертью, адом –
и научили за короткий срок.
Ведь танки гитлеровские снарядом
сжигал не раз ты, башенный стрелок:
Не стерпишь ты, чтоб был наш танк разбит!

А зал не понимает ветерана.
И дамочка гусынею шипит –
чего, мол, в кинозал пускают пьяных?

Перевёл И. МИХАЙЛОВ